Именно благодаря своему «особому» видению сквозь призму посмертия, я мог реально смотреть на вещи и адекватно оценивать ситуацию. А ситуация, судя по всему, складывалась именно так, как я того ожидал. Оставалось лишь сдержать свою ехидную улыбку и довести эту партию до логического завершения.
— Так, — напряглась вдруг Вилкина, — а все сейчас это почувствовали?
— Григорий?
Отец Евгений тоже обратил внимание на легкое искажение пространства вокруг. Серегина же, несмотря на свои внушительные габариты, даже качнуло из стороны в сторону. И лишь одного меня ничего не смутило.
— Я тут не причем. Это Пелагея навесила на нас вуаль невнимания, — объяснил я спутникам происходящее и добавил. — На помощь совета, думаю, рассчитывать не стоит. Они сюда попросту не проникнут.
— Вуаль, это метафора? — покосился на меня ГРУшник. Очевидно, ему такие штуки были в диковинку.
— Нет, это вполне себе рабочий инструмент любой ворожеи или колдуна.
— И что она делает, эта вуаль?
За меня ответил отец Евгений.
— Вуаль заставляет для всех вокруг исчезнуть то, на что наложена.
— Не понял сейчас. — Признался Серегин.
— Да все просто, — постарался объяснить я, наблюдая, как наше временное убежище поглощает звезда из упырей. Еще пара минут, и мы будем полностью окружены. — С тобой бывало так, что ты в квартире не можешь найти какую-нибудь мелочь? Ключи, там, или телефон?
— Ну?
— А после находишь пропажу там, где раз десять уже смотрел.
— Ну, с кем не бывало? — Развел руками Серегин.
— Ну, вот это и есть вуаль невнимания. Каждый человек на такое способен в некотором смысле. Сам для себя выключает тот или иной пласт действительности. Так работает простая бытовая вуаль. Она мелкая и накладывается неосознанно. Чаще всего, когда подсознание не хочет чего-то делать. Идти, скажем, на какую-нибудь встречу или в ожидании неудобного звонка. Защитный механизм, если хочешь. Дети Ночи же могут создавать такую штуку произвольно. И с куда большими объектами.
— Прикольно. И ты так можешь?
— Ага, — кивнул я, оглядываясь по сторонам, — только не в таком масштабе.
— А в каком масштабе сейчас эта вуаль наложена?
Вопрос показался интересным всем моим спутникам. И Священник и Вилкина тоже уставились на меня.
— Похоже, под вуалью вся Москва. Мы в самом ее центре.
— А это физически вообще возможно? — Скептически уточнил отец Евгений.
— Это возможно теоретически, — ответил я. — Все дело в том, сколько силы приложить.
— Пелагея настолько сильна? — Присвистнул священник.
Похоже, даже он не мог адекватно ориентироваться в мире тонких энергий и материй мира Ночи. Я же давно догадался, в чем тут дело. Нет, Пелагея не обладала такой мощью. Такой мощью обладала именно Варвара. И да, это прозвучит не очень скромно, но из всех присутствующих здесь детей мира Ночи, я единственный, кто мог в теории наложить «вуаль» такого масштаба. Но я этого не делал, что и навело меня на догадку, которая объясняла все, что здесь происходило. И если я окажусь прав, то Пелагее сегодня придется туго.
Нас атаковали внезапно. Вот, чего не ожидал, так именно этого. Они так долго и пафосно подбирались к нам, что все, в том числе и я, расслабились. Я полагал, что Пелагея подойдет и, как всегда, начнет вязать причудливые нити беседы, стараясь одурачить или запугать меня. Если по-простому, я рассчитывал на переговоры. А прилетело нечто иное.
Мощный поток чистейшей энергии окатил наш квартет, словно из душа. Я на автомате укрылся коконом из силы и лишь потому не пострадал, а вот моим спутникам, увы, досталось. Серегин улетел первым. Я успел «поймать» его и смягчить удар в самый последний момент — иначе он, скорее всего, разбился бы о стену. Вторым сдался отец Евгений — видимо его крест (в посмертии- пылающий меч) имел некие защитные свойства, но пользоваться ими священник умел посредственно. Обоих оглушенных мужчин мне удалось бережно уложить позади себя. В целом, оба моих союзника в грядущей схватке мне были не помощники, а потому их временное устранение я не воспринял, как потерю. Это было даже к лучшему — меньше после объяснять придется.
А вот то, что Вилкина выстояла, стало для меня полным сюрпризом. Как, впрочем, и для нее самой. Увидев, как легко отлетели назад и приложились о стену два не самых слабых мужика, она заозиралась по сторонам, в поисках причины собственной стойкости. Наверняка она ощутила на физическом уровне давление силы. Для обывателя такой опыт может быть пугающим — не каждый день тебя со всех сторон сжимает нечто невидимое.
— Повыше подними, — посоветовал я Вилкиной, кивая на два серебряных блюдца в ее руках. Когда все закончится, нужно будет все-таки «свистнуть» у отца Евгения эти вещички. Мне они, думаю, пригодятся в будущем. Особенно если я совершу то, что задумал.
Перепуганная Катерина, сразу сообразила, о чем я говорю, и приняла боевую стойку, выставив вперед свои щиты. Сейчас она уже не относилась к этой защите скептически.
Мне же ничего не оставалось, кроме как изобразить на лице невозмутимость, и расширить свой кокон до размеров комнаты, в которой мы находились. Давление Пелагеи тут же рассеялось в пространстве и, поскольку держать свой кокон я мог часами, Пелагея прекратила атаку. Это могло означать только одно — не так уж она и всемогуща, как хочет показаться.
— Здравствуй, женишок! — мило улыбнувшись, поприветствовала меня ворожея.
Вилкина бросила на меня удивленный взгляд, явно не понимая, почему Пелагея обратилась ко мне именно так. Я же буркнул уголком рта:
— Потом объясню… — Пелагею же поприветствовал, как полагается. — И тебе не хворать. Только, зря ты меня так называешь, Пелагея Батьковна, не были мы с тобой помолвлены. Разве что в твоих влажных снах…
— Хамишь? — не стирая со своего лица улыбки, ответила ворожея. — Заматерел.
— Возмужал.
— Нет, именно заматерел, ворожеюшка. Ты же бабской силой пользуешься. Куда тебе мужать-то?
— А ты, все сексизмом занимаешься?
— Эмансипацией женщин. Надоел мне ваш патриархальный мир. Из-за вас, мужиков, одни беды!
— Так, в чем проблема? Езжай на родину, в ту дыру, откуда выползла, открывай там эко-отель, приглашай таких же долбанутых фемок, да возрождай свой матриархат, сколько влезет. Пока не вымрете.
— Да, я в целом, тем и занималась последние двести лет, и технологию создания адекватного общества уже обкатала. Масштаб не тот, Гришенька. Тесно мне в этом мире стало. Особенно с твоим появлением. — Последнюю фразу она произносила ледяным тоном.
— А тебе масштабы подавай? Ты потому бабушку свою грохнуть решилась? Без ее силы не выходит каменный цветочек родить?
— Не твоего ума дело, что меж нами с Варварой было.
— Ну, как же не моего? Ты же мне жизни не даешь последний год. Варвары уж и след простыл, а ты все гадишь, успокоиться никак не можешь…
— Гадит везде твой кот сраный! — Тут же вспыхнула Пелагея.
Кстати, не похоже это было на нее. Нервничает, должно быть. Ох, чувствую, ва-банк пошла, карга старая!
— Да, где ж тебе мой Василий дорогу-то перешел? Простой мужик, каких…
Тут я запнулся, увидев, как при упоминании имени моего кота у Пелагеи прострелил лицевой нерв. Мгновенная, почти незримая конвульсия мимической мышцы, а столько мне всего поведала. Так-так, а это уже интересно, а не мой ли Васька был её…
Ход моих мыслей прервала очередная реплика ворожеи:
— Ты прекрасно знаешь, что это моя сила, Горин. И владеешь ты ею незаконно.
— Теперь уже законно, — отмахнулся я от нее. — Нас сама Сила рассудила, нет? — Ты вызвала меня на дуэль. Я на ней пал смертью храбрых и все это в присутствии свидетелей от мира Ночи.
— Что то ты для павшего смертью храбрых, больно языкастый.
— Уж, какой есть, — развел я руками. — Ладно, старая, надоело мне с тобой лясы точить. Говори, зачем пожаловала в дорогую нашу столицу, да разойдемся.
Марта, все это время хранившая молчание, фыркнула:
— А он у тебя ершистый.
— Сейчас мы этому ершистому рот ершиком и вымоем, — пообещала Пелагея. — Слушай сюда, ворожей Горин. Я знаю, что на дуэли нашей я билась не с тобой. Знаю, что тебе помогал бессмертный. Не ведаю лишь, каков его резон в этом деле, но, пусть зарубит себе на носу, что впредь я не буду столь опрометчивой.
— Как же ты много болтаешь, — картинно закатил я глаза. — Ты сюда пришла поболтать, или ультиматумы мне предъявлять? Выкладывай, что там твой больной мозг придумал.
Кажется, я добился своего. Ворожея явно заводилась. С ее лица в одно мгновение сползла хищная улыбка. Взгляд сосредоточился на мне. И это хорошо. Да, дергать тигра за яйца — не самая лучшая тактика для ягненка, но мне нужно было развести ее на эмоцию. Нужно было понять, какими рычагами давления она обладала.
— Гриш, а ты уверен, что стоит переговоры именно так вести? — вполголоса спросила у меня Вилкина. И, признаться, не будь у нее в руках такой мощной защиты, я бы ее сейчас вырубил. Ради ее же блага.
— Столица сейчас под нашим контролем, Горин, — меж тем, поставила меня в известность Пелагея. — Вы окружены, и помощи вам ждать не от кого. У тебя есть лишь два варианта — погибнуть в тщетной попытке противостоять нам, либо договориться. И поверь, мне есть, что предложить тебе.
Пелагее вторила Марта.
— Три сотни упырей, ворожей, под моим непосредственным ментальным контролем. А в Доме Правительства в данную секунду Алиса и Вера обращают остальных. К концу дня в центре Москвы соберется армия из трех тысяч упырей. Как считаешь, чью сторону выберет остальная Курия? Не глупи, Горин, прими условия Пелагеи. Не развязывай эту войну. Вас, как я погляжу, только двое. Шансов никаких.
— Трое! — мурлыкнул позади меня, непонятно откуда материализовавшийся, Василий.
Пелагея, при виде моего слуги, заметно напряглась. Марта же просто хищно оскалилась, восприняв появление и реплику Василия, как издевку. И действительно, куда нам против армии упырей, пусть и с таким «великим воином», как мой кот? Я же взглянул на своего кота с надеждой в глазах. Общаться, даже не вербально, было опасно. Пелагея вполне могла и прочесть нашу беседу. На мой немой вопрос Василий ответил лишь легким утвердительным кивком, что означало лишь одно — ему удалось выполнить мое задание.