На всякий случай прощупал Веру через «посмертие». Мало ли что могла учудить Пелагея. Увидел я то, что и должен был увидеть — передо мной действительно была Вера. Единственное, что меня удивило, и, наверное, даже обнадежило, так это то, что в посмертии Вера выглядела точно так же, как и в жизни. Ни тебе рогов, ни тебе, хвоста, ни каких-либо иных атрибутов демонической сущности. Неужели после стольких убийств и стольких выпитых жертв, Вере удалось сохранить свою истинную сущность?
Отчего-то стало грустно. Вспомнилась песенка из старого советского мультика: «Ах, если бы, ах, если бы — не жизнь была б, а песня бы…»
Ладно, пора с этим кончать. Грустить будем после. Я смело сделал шаг навстречу сестре и оказался на самом краю второго этажа.
Вера даже не удосуживалась создать вокруг себя кокон — настолько уверенно она себя сейчас ощущала в этом мире. Она просто шла, а потоки обращенных ею же упырей обтекали ее, словно вода скальную породу. На мгновение Вера остановилась возле Пелагеи и Марты. Марта указала рукой в нашу сторону и что-то сказала. Одним резким движением головы Вера обратилась ко мне. Наши взгляды пересеклись, и этого короткого мгновения оказалось достаточно, чтобы я понял — мы больше никогда не будем родными людьми.
— Горин, ты ее тоже видишь? — шепнула мне на ухо Вилкина. — Это же…
— Да, Катерина, это моя сестра.
— А эта скромная толпа граждан, как я понимаю, тоже упыри?
Уж кому-кому, а Катерине я сейчас не завидовал. Наши с ней соратники сейчас находились под моим полным ментальным контролем, и даже не думали паниковать. Вилкина же видела истинные масштабы угрозы. Похоже, моя сестренка перекусала вообще всех людей в Доме Правительства и вывела их на улицу. Реши она сейчас навести в Столице шороху, у нее были на то все шансы. А если они с Мартой на пару, хотя бы десять процентов от имеющихся в их распоряжении упырей в вурдалаков обратят — хана всей нашей текущей реальности. Мир на какое-то время погрузится в хаос гражданской войны. Причем, как для людей, так и для вурдалаков это противостояние будет носить уже экзистенциальный характер.
— Да, Катерина Алексеевна, вы абсолютно правы, — буркнул я в ответ и вновь посмотрел на Василия.
Расположившись на чудом уцелевшем подоконнике среднего окна, Василий преспокойно вылизывал себе причиндалы и не обращал никакого внимания на происходящие события.
— Нашел время, — фыркнула Вилкина, проследив за моим взглядом.
Ответить девушке я уже не успел.
«Ты! — Взревел голос Веры в моей голове. — Ты, предал меня!»
— Я так не считаю, сестренка.
Говорить я старался тихо, речь свою дублировал вербально, так чтобы меня слышали все, кому это было нужно услышать. Вера же, напротив, говорила только ментально, медленно приближаясь ко мне:
«Ты меня бросил!»
— Я не собираюсь перед тобой оправдываться.
Вилкина явно не планировала мириться с моей манерой ведения переговоров. На этот раз она ощутимо ущипнула меня за плечо и прыснула по-змеиному:
— Горин, ты вообще ошалел? Ты зачем ее злишь? Это же не только упыриха — она же еще и баба! Хуже того — она твоя сестра! По всем законам жанра ты сейчас у нее в ногах валяться должен и вымаливать прощение.
«Послушал бы собачонку свою! — посоветовала мне Вера. — Глядишь, я бы просто тебя убила безо всяких премудростей»
— О каких премудростях идет речь? Собираешься мстить? — С усмешкой уточнил я.
«Есть мысль обратить тебя, братик в вурдалака и заставить испытать все то, что испытала я по твоей милости»
— Ну, так в чем проблема? Вот он я, кусай, — развел я руки в стороны, в приглашающем жесте, — если, конечно, сможешь.
— Нет, Горин, ты, если решил самовыпилиться — флаг тебе в руки! — Запротестовала Вилкина, начиная терять самообладание. — Меня то, под монастырь не подводи.
— Монастырь? Это к отцу Евгению вопросы. Он у нас по монастырям знаток.
— Не придуривайся, ты понял, о чем я.
— А он у нас всегда был балагуром!
Момент нашей с Верой встречи был настолько напряженным, что мы и не заметили, как к нам приблизились Марта с Пелагеей.
— Тебя не спросил с кем и как мне общаться, — огрызнулся я, понимая, что в моем поле зрения появилось слишком много фигур, за которыми нужен был глаз да глаз.
Вера, Марта, Пелагея, без малого три тысячи упырей… И это при том, что я все еще держал под контролем своих подопечных и, в случае чего, должен был управлять ими. Сейчас они у меня были в условном «спящем» режиме и действовали лишь, как боты. Сил на это уходило не много, я вполне мог себе позволить этот маленький отряд. Генералы, которых в принципе жалко не было, и те пользу приносили. А от отца Евгения и ГРУшника Серегина толк был куда больше. Тем не менее, мое внимание, рассредоточенное сразу между несколькими источниками информации, становилось рассеянным. А это уже не есть хорошо. Благо, хоть часть своих функций я мог делегировать фолианту. По сути, без него, хрена с два у меня получилось бы то, что я задумал провернуть.
Пелагея, меж тем, заняла свое место подле Веры. Чуть поодаль от них встала Марта. Вурдалачка, к слову, была напряжена и уже не выглядела столь же уверенной в себе, как тогда, при нашей с ней первой встрече в логове бессмертного Геворга. У меня вообще сложилось четкое ощущение того, что происходящее ей крайне не нравится. И уж точно, она была не в своей тарелке от того, что находилась здесь одна, без Владлена и своей боевой группы. Полагаю, ее личное участие в операции и полное отсутствие иных членов Курии, было условием самой Пелагеи. Условием, которое играло Марте на руку. Древняя вурдалачка прекрасно понимала, что после такого демарша, власть имущие ни ее, ни других членов Курии по головке не погладят.
— Хватит болтать! — Рявкнул я громогласно, решив подтолкнуть эту затянувшуюся сцену к развязке.
— Твою ж мать… — только и смогла выдохнуть Вилкина, вздрогнув всем телом и поднимая свои щиты-блюдца. — Что ж ты делаешь, идиот! Нас же разорвут сейчас…
Я физически ощущал, как трясет мою спутницу. Любой живой человек на ее месте, уже бы сломался — такое напряжение силы сейчас повисло между мной и Пелагеей.
— Послушал бы человека, ворожей, — посоветовала мне Марта. — Куда тебе с нами совладать-то?
— Я с тобой, мертвячка, переговоры вести не собираюсь, — дерзко ответил я, осознавая, что, по сути, посылаю на хрен главу одной из самых влиятельных вурдалачьих семей в стране.
Был бы отец Евгений в сознании, обязательно бы в обморок после такого рухнул. Он-то меня и учил, что вурдалачья обида — это, по сути своей, смертный приговор. А обида, нанесенная вурдалаку прилюдно и подавно. За мои слова Марта, теоретически уже имела право умертвить меня безо всякого разбирательства.
И лишь я один понимал, что делаю и зачем. И, кажется, Пелагея в эту самую секунду тоже все поняла, и, признаюсь, поняла она это вовремя. Марта внезапно исчезла, а материализовалась уже у меня за спиной, готовая прогрызть мне сонную артерию, но поднятая вверх рука ворожеи остановила инстинктивный порыв моего опасного противника. Мой расчет оказался более чем верным — не могла гордость Марты снести мою колкость, даже в условиях сложившейся ситуации. И, разумеется, Марта решила действовать.
— Замри! — приказала Пелагея своей союзнице и та, повиновалась. Ее клыки застыли в миллиметре от моей кожи. Я даже успел ощутить чуть сладковатый запах ее духов. — Убирайся! — Властно скомандовала Пелагея. — Он мой!
И Марта покорилась, представьте себе. Собственно, после такого о постоянном члене Курии кто угодно мог ноги вытереть. Теперь всем в мире Ночи станет известно, что Марта никакая не равноправная союзница Пелагеи. Марта ее вассал и всецело зависима от своего сюзерена.
Стоит ли говорить о том, что на моем лице сейчас играла злорадная ухмылка? Утереть нос кровососу такого ранга, той, кто косвенно виновен в обращении в вурдалака моей сестры, все равно, что первые три глотка ледяного пенного жахнуть душным летним вечером — одно удовольствие.
Пелагея же сделала то, на что я лично пока способен не был. Она убедилась в том, что Марта вернулась на свою исходную позицию, а затем сделала несколько пассов руками и навесила на нас еще одну вуаль невнимания. И на этот раз внутри этой вуали бег времени продолжился лишь для нас двоих. Удерживать в фокусе своего внимания сразу две вуали и параллельно контролировать несколько сотен упырей — это было сильно. Нет, действительно сильно, без злорадства и ерничаний говорю. Другой вопрос, откуда Пелагея брала эту силу.
— Давно понял? — прищурилась Пелагея.
— Какая разница? Вопрос не в том, что я знаю твой секрет, вопрос в том, что я собираюсь с этим делать.
— Гришенька, ты же понимаешь, что твоя информированность вообще уже ни на что не повлияет.
Пелагея прошлась промеж застывших упырей, оставив позади себя, замерших на месте, Веру и Марту. Она остановилась в десяти метрах от здания и протянула в мою сторону руку. Я ощутил, как меня мягко окутывает невидимая сила. Она стягивалась вокруг моей талии, словно невидимый удав, окольцовывавший свою загипнотизированную жертву. Правда в моем случае, я все понимал и не сопротивлялся действиям Пелагеи. Ворожея же медленно приподняла меня, вынесла наружу из разрушенного мною же здания и аккуратно поставила перед собой на землю.
— На этот раз, не поможет тебе твой бессмертный.
— На этот раз мне его помощь и не понадобится.
— Самоуверенность, Гришенька, еще никого до добра не доводила.
— А это не самоуверенность, а чистой воды знание.
— И на чем же это знание зиждется?
— Мы оба знаем, что тут произошло, — не стал я прямо отвечать на вопрос своего кровного врага, — оба знаем, что я не купился. Да, — я обвел пространство позади Пелагеи взглядом, — бесспорно, это твоя лучшая работа. И то, что ты заставила поверить в происходящее не только меня, но и Марту, дорогого стоит — она все же, как выразился мой напарник, «не пальцем деланная»…