— И какой ты, Гриша, после этого ворожей? — Упрекнула меня Пелагея. — Своей же силе не доверять… Это ж, кем быть надо?
— Ты ж сама говорила, не быть мне ворожеем. Давай уже прекратим прения, или я откажусь от клятвы, — твердо заявил я. — Хочу увидеть сестру в реале и баста.
— Будь, по-твоему, ворожей, — сухо ответила мне Пелагея, сверкнув недобрым взглядом. — Но если через пять минут ты мне силу по доброй воле не вернешь, пеняй на себя. Клятву ты дал крепкую, никто от такого не отвертится.
— И в мыслях не было. Давай, возвращай нас к реальности.
Ворожее даже пассов руками не пришлось делать — мир вокруг ожил сам по себе. И то, что я увидел, произвело на меня неизгладимое впечатление. Все, что происходило в текущей реальности до нашего с Пелагеей уговора, все эти толпы верещащих упырей, вооруженные солдаты в оцеплении, неразбериха и хаос — все это куда-то испарилось. На сцене остались лишь главные действующие лица: сама Пелагея, я, Марта и Вера. Чуть поодаль от нас на земле лежал Василий. Рядом с ним валялся фолиант силы. Мой кот ошарашено озирался вокруг, пытаясь понять, как именно очутился внизу. Откуда-то сверху на нас глазели отец Евгений, Катерина Вилкина и члены оперативного штаба, причем все, в полном составе. Последнее обстоятельство лишь подтвердило все мои догадки — никакого захвата заложников тут не было, равно как, не было и никакого вурдалачьего восстания. Все, что мы тут видели, было не чем иным, как одним масштабным мороком, наведенным Пелагеей на огромное число вовлеченных в этот спектакль лиц. Даже отец Евгений повелся — настолько качественным был этот морок.
Вера же тем временем сделала пару неуверенных шагов навстречу мне, и рухнула без чувств прямиком в мои объятия. Благо я успел вовремя сориентироваться и подхватил ее обмякшее тело.
Сразу вспомнилась шутка из КВН: «Ох, мать, переигрываешь…»
Но делать нечего, пришлось ловить сестру, укладывать ее на сырую землю и бережно удерживать ее голову. Очень трогательно получилось со стороны.
— Горин, — раздался откуда-то сверху настороженный голос Вилкиной. — А что тут, собственно, происходит? Куда все кровососы подевались?
— Да, действительно, союзница, — ни капли не обидевшись на слова Вилкиной, вставила свои пять копеек Марта, — а куда делась моя армия упырей? Это все морок, что ли был?
Пелагея же не планировала реагировать ни на оборзевшую Вилкину, ни на свою вынужденную союзницу. Она сейчас была всецело поглощена тем, что отслеживала каждое мое движение. Не удивлюсь, если она уже догадалась о том, что я задумал.
— Ну, — заметно дрожащим от волнения голосом, спросила она, — убедился ли?
— Убедился.
— Выполнишь ли свое обещание?
— Выполню, выполню, — тихо ответил я, глядя в лицо сестры.
— Григорий! — послышался властный голос отца Евгения. — Ты что задумал?
— То, что должно…
С этими словами в моей правой руке материализовался нож. Короткий замах, четкий удар и острое лезвие легко вошло в грудь сестры, аккурат промеж ребер.
Последнее, что я услышал, прежде чем меня придавило чудовищно мощным ударом силы, это крик Пелагеи. Никогда его не забуду — то был крик боли от утраты, крик отчаяния вперемежку с яростью и гневом. То был истинный крик поверженного кровного врага.
Глава 24
Я уже знал, какого это — попасть под «каток» Пелагеи. Имел подобный опыт. И пусть в нашу первую дуэль я по факту с ней не сражался (за меня это делал Геворг, пока я «чилил» в его теле), сути дела это не меняет — я знал, что чувствует человек, которого прессует сильный соперник. Мышечную и неврологическую память никто не отменял. Вернувшись после того сражения в свое бренное тело, я еще месяц приходил в себя — настолько жуткими были последствия прямого воздействия на мой организм ворожейской силы и физической смерти моего тела.
Но даже тот, без сомнения ценный боевой опыт, не шел ни в какое сравнение с тем, что испытывал я сейчас. И дело было даже не в том, какое количество силы было приложено тогда и сейчас. Дело было в эмоциональной окраске приложенной силы. Тогда Пелагея билась за то, чего у нее не было, и это один вид мотивации. Сегодня же она вступила в схватку за то, что у нее отняли. Я отнял. И, поверьте, эта мотивация уже куда серьезнее будет.
Сложно? Постараюсь объяснить более понятным языком. Полгода назад Пелагея сражалась за мои нежданно-негаданно приобретенные силы, используя лишь собственные ресурсы. Она черпала энергию из собственного резервуара силы, если можно так выразиться. И тогда, полгода назад, у меня было куда больше ресурсов, чем у нее. Логично, что при таком раскладе моей основной проблемой в тот момент был не дефицит силы, а неспособность ее грамотно применить. Иными словами, бейся я тогда за себя сам, не пусти я в свое тело бессмертную сущность, Геворга, финал был бы таким же — я бы погиб. Погиб, просто потому, что не знал как противостоять столь мощному противнику. И умер бы я бесповоротно, окончательно, фактически. А после своей гибели мне пришлось бы еще и силу свою победителю отдавать, ибо с таким «багажом» на «Тот» свет не пускают. Почему? А хрен его знает — так исторически сложилось.
Геворг же погибнуть не мог чисто физически, поскольку являлся бессмертной сущностью. Именно поэтому ему удалось воскресить мое изувеченное Пелагеей тело и воссоединить его с моей же душой.
О мотивах поступка Геворга говорить сейчас не будем — сделал и сделал, слава богам за все. Главное тут понять, что бились мы в той партии с Пелагеей теми картами, что у нас были. И, как профессиональный игрок в покер, способен с «тухлыми» картами «выставить» новичка на банк, так и Пелагея тогда раскатала меня (а точнее Геворга), как говорится, в одну калитку. Раскатала, но силы моей не получила, поскольку обретается эта самая сила не в конкретном теле, но в конкретной душе. А душа моя тогда пребывала в теле бомжа — временном пристанище самого Геворга.
Сегодня же противостояние между мной и Пелагеей вышло на совершенно иной уровень. Сегодня в этом непростом уравнении присутствовала новая переменная — да-да, я о Фолианте Силы говорю.
Именно на него Пелагея делала ставку, затевая весь этот морок вокруг Дома Правительства. Уж не знаю, чего ей стоило организовать завязку сего действа — я имею в виду захват моей сестрой заложников, организацию оцепления из силовиков всех различных мастей и формирование оперативного штаба. Ясно было одно, для морока такого масштаба Пелагее были нужны две вещи: колоссальные силы и всемогущие союзники. И если с союзниками у ворожеи проблем не было — именно для этого она создала временный союз с Мартой, то вопрос с затраченными силами лично для меня оставался открытым. Подозреваю, ворожее пришлось выложиться на все сто процентов, то есть потратить все в ноль.
По сути, она шла ва-банк, организуя для меня эту ловушку, и ставка ее была лишь на то, что я прибуду сюда с Фолиантом Силы наперевес. Что я, собственно, и сделал.
Ну как, догадались уже? Нет? Ладно, объясню на пальцах. Но сперва мат часть, ведь для того чтобы понять суть происходящих событий, нужно понимать и принцип работы самой Силы. И действительно, талдычу вам об этом загадочном звере уже третью книгу подряд, а толком не разъяснил, что это такое. Не порядок, исправляюсь. Правда, я еще молодец — Джорджу Лукасу, например, на это потребовалось больше девятнадцати лет. Но это так, к слову.
А если по делу, и кратко, то о Силе можно сказать следующее: силен не тот, у кого больше силы как таковой — по сути, сила это энергия посмертия и она для всех едина. Сила действительно есть везде. Из нее соткано буквально все вокруг, вся материя во вселенной. Причем, как живая, так и мертвая. Сила, о которой я все время говорю, конструирует и поддерживает в условном гомеостазе само бытие. И именно поэтому из этого бытия ее брать крайне сложно. Она тут, запечатлена в осязаемой форме, буквально во всем. Но, как вы уже знаете, кроме нашего физического мира, есть и мир Иной, о котором никто толком ничего не знает. А между этими двумя мирами есть некое пространство, которое в нашей, ворожейской среде и называют тем самым «посмертием». Именно здесь обитает та самая Сила, которой могут оперировать такие, как я. И ее, Силы этой, в посмертии просто до одури много. Любой, кто в праве, а точнее, кто умеет пользоваться ею по прямому назначению, имеет возможность взять эту силу из посмертия. Вопрос лишь в том, сколько ты можешь притащить силы в наш реальный мир, и как долго способен ее хранить непосредственно в себе.
Сложно? Согласен, сейчас будет длинная и нудная аналогия. (Все, как вы любите).
Представьте себе пустыню. Бесплодную песчаную землю, столетиями выжигаемую солнцем и убивающую всякого, кто осмелился оказаться в ее пределах без воды, провизии и соответствующих средств защиты. Основным источником жизни, в этих условиях, объективно является вода. Без еды, худо-бедно, но несколько дней протянуть можно. А без воды уже через сутки начнут проявляться симптомы обезвоживания. Вода в этой аналогии и есть та самая сила, о которой выше было столько сказано. Теперь, представьте двух путников, оказавшихся по воле случая в этой пустыне. Представьте, что у одного из них имеется при себе лишь небольшая фляга с водой, а у другого в наличии целый караван верблюдов и несколько десятков бурдюков этой живительной влаги. Как думаете, который из путников окажется в выигрышной позиции при столкновении их интересов? Разумеется, тот, у кого больше ресурсов, то есть, больше запасов воды. Но пустыня безжалостна и вода имеет свойство заканчиваться. И заканчивается она у всех, как у того, кто пришел сюда с единственной флягой на пол-литра, так и у того, кто едет на верблюдах с кучей бурдюков, наполненных водой. Не забываем, что верблюдов тоже нужно периодически поить. А теперь представьте, что эти путники оказались возле колодца или оазиса. У обоих есть возможность пополнить свои запасы. Оба могут взять столько, сколько смогут унести в себе или на себе. Разумеется, для начала они напьются сами, а вот дальше продолжат путь в разных условиях. Один с собой возьмет лишь пол-литра, то есть, объем его единственной фляги, а другой, не будь он дураком, напоит своих верблюдов, напьется сам, а после наполнит живительной влагой и все свои бурдюки. Стоит ли говорить, что после оазиса качество жизни у этих двух путников будет разным? Вот и вых