— Да.
— Я воспользуюсь твоим же планом. Выйду на Горина через его сестру. Уверена, она не оставит своих попыток вернуть ее к жизни. Думаю, он приглядывает за ней. И меньше всего на свете он бы хотел видеть свою сестру в роли безжалостной убийцы, единственным смыслом существования которой, осталась месть за убитых в недалеком прошлом родителей. Взяв под контроль Веру, я доберусь и но Григория. А там сделаю ему такое предложение, от которого он не сможет отказаться.
— Ты не оставляешь надежды заполучить дар своей прабабки?
— Сила моя! — Глаза Пелагеи блеснули зловещими искрами. — Без нее мне не жить. А заполучив ее, я стану самой сильной ворожеей в истории.
— Но что мне мешает убить тебя прямо здесь и сейчас? Убить и самой реализовать твой план.
— Во-первых, наследство Варвары, обретающееся в Горине, тебе ни к чему — вурдалаки не способны оперировать чистой силой. Ты сможешь ею воспользоваться только опосредованно, при условии, что Горин сам станет тебе помогать. А он, как ты уже поняла, ничего не может, поскольку не рожден ворожеем. Да и маловероятно, что такой человек, как Горин станет помогать тем, кто превратил его единственного родственника в нежить. А вот заручиться моим словом, союзником в моем лице в преддверии грядущих глобальных перемен — это уже для тебя выгодная сделка. Я отдам тебе мать, таким образом, наши семьи будут повязаны кровью. Кроме того, у тебя будет мое слово, мое покровительство и одна услуга на выбор, луна и боги тому свидетели.
— Твое покровительство? — усмехнулась Марта. — Да кем ты себя возомнила?
— Сейчас я действительно лишь пешка на этой шахматной доске. Но, поверь, доберись я до искомого, получи я силу своей прабабки и все изменится. Я могу выбиться в ферзи. И тогда мы с тобой сможем перекроить этот мир так, как нам вздумается. Осуществи я задуманное и мы сами будем писать правила этой игры. Я знаю о твоих честолюбивых планах, знаю, что ты претендуешь на верховенство в Курии. Знаю и то, что твои побратимы спят и видят, как угробить тебя и не дать твоим мечтам реализоваться. Мне же ваша мышиная, прости, вурдалачья возня побоку. Мне действительно плевать, кто из вас будет руководить всеми вурдалаками страны. Я отдам тебе эту власть, и на своем уровне ты станешь несокрушима. Ты на своем, а я на своем.
Марта колебалась. Было видно, что пылкая речь ворожеи заставила ее крепко задуматься. Перспективы, нарисованные Пелагеей, действительно были умопомрачительными, но где гарантия, что подлая ворожея не держит за спиной камень?
— Ну же, решайся! — Подтолкнула вурдалачку ворожея. — Другого шанса не будет.
Пелагея резко встала, подошла к Марте и выхватила из ее рук бокал, расплескав его содержимое. В следующую секунду тонкий хрусталь разлетелся в ее руке. Острые осколки впились в ладонь, на испачканный вином, некогда, белоснежный ковер закапали крупные капли крови. Пелагея выронила осколки и протянула окровавленную руку вурдалачке.
— Договор?
Поколебавшись с минуту, Марта все же взяла окровавленную руку Пелагеи, развернула ладонь кверху и медленно, не без наслаждения слизала ее кровь.
— Договор.
Глава 4
«Ты, Гришенька, носик то не задирай…» — часто говорила мне мама в детстве, особенно, когда я зазнавался. Слова эти непременно подкреплялись легким щелчком по носу. Для меня это одно из самых теплых воспоминаний детства.
И действительно, была у меня такая привычка — гордиться своими достижениями и выставлять их, как нечто уникальное. К примеру, получил пятерку за контрольную по математике — молодец. Удалось из говна и палок смастерить себе крутую игрушку — да умничка. Крутанул во дворе перед ребятами сальтуху в прелые листья, заботливо уложенные в аккуратную горку местным дворником — герой! Ходишь, такой, нос задрал, гордишься собой. Думаешь, никто и никогда до тебя подобное не совершал, не мастерил, не достигал… А главное хочется, чтобы не только ты за себя радовался — сам ты и так в курсе, какой весь из себя замечательный. Хочется, чтобы непременно все вокруг увидели, какой ты отпадный чувак. Чтобы все тобой восторгались и гордились одним лишь фактом знакомства с тобой.
Время шло, а привычка делать все так, чтобы восторгались окружающие, не пропала. И, ведь каждый раз, как только я начинал думать о своей уникальности или исключительности, мир щелкал меня по задранному носу. Больно так щелкал. Совсем не так, как это делала мама. Бывало, только подумаешь: «Как же я классно вожу машину…», даже еще не озвучишь эту мысль, а только в уме прокрутишь, как тут же попадаешь в какую-нибудь дрянную ситуацию на дороге. Бампер себе помнешь, или вообще притрешь кого-нибудь на парковке, а, может, и подрежешь кого ненароком, выезжая на главную дорогу.
Вот и сейчас меня вселенная уму-разуму учила, в очередной раз давая понять, что гордыня — грех.
Итак, расклад: я заперт в каком-то сарае — подвешен кверху ногами за ржавый крюк в потолке. Руки крепко-накрепко связаны за спиной, а во рту кляп, стянутый грязной тряпкой, завязанной на затылке тугим узлом. Голова раскалывается, в ушах долбит собственный пульс, да так, что не слышно всех остальных звуков. Лишь тихий голос матери в голове: «Ты, Гришенька, носик не задирал бы, глядишь и не скрутили бы тебя ведьмы…»
Так, стоп — такого мама бы не сказала. Открыл глаза, а передо мной Василий сидит. Только сидит он почему-то на потолке. Ах, да, это же я вниз головой болтаюсь, Василий же мой сидит на полу, как и положено домашнему питомцу. Сидит, сволочь, и деловито вылизывается. Еще и учит, скотина, как жить. Причем, учит мамиными словами. Лучше бы помог выбраться, зараза. Именно это я и попытался ему сказать, но из-за кляпа во рту получилось неважно. Только невнятное мычание.
— Ты, хозяин, как я попытайся, — подначивал меня Василий, — мыслью одной. Я же с тобой не мяукаю, а разговариваю. Так, чего же ты по-коровьему со мной? По-коровьему я не понимаю…
И, ведь, коготь о коготь не ударит, пока своего не добьется, зараза. Учит он меня, видите ли…
Кот у меня и раньше покладистостью не отличался, а в последнее время, так и вовсе разошелся. Как только с него заклятье рун забвения сняли, так его и понесло. Вспомнил мой слуга посмертный наказ своей прежней хозяйки Варвары — учить меня уму разуму и принял это поручение слишком буквально.
Правда, пользы от его воскресшей из небытия памяти все же было больше, чем вреда. Одно то, что он вспомнил, где Варвара хранила все свои секреты — информация на вес золота.
Как оказалось, Пелагея, завораживая моего кота редким парным артефактом рун забвения, купленным у мага, которого они натравили на свою бабку Варвару, преследовала тем самым лишь одну цель — не дать мне подготовиться к нашей с ней дуэли. И в целом, ей это удалось. К дуэли я действительно не подготовился, вследствие чего пришлось погибнуть и воскреснуть. Причем сделать мне это пришлось дважды. Как мне это удалось — история, достойная отдельного рассказа и к текущему положению вещей уже не относится. Скажу лишь то, что в стычке с ворожеями мне крепко помог Геворг при непосредственном участии отца Евгения. Их временный союз породил поистине гениальный план, реализация которого позволила мне выжить в заведомо проигрышной ситуации и даже не потерять силу при этом. Кроме того, сразу после моих символических похорон, объявился и Василий в хитрой голове которого оказалось превеликое множество полезной для меня информации. Самой важной, разумеется, была информация о неком древнем фолианте, где Варвара хранила свои заклинания и рецепты.
Признаться, после дуэли с Пелагеей, я так сильно был рад тому, что выжил, что на какое-то время превратился в форменного идиота. Назвал зачем-то реликвию, которую ворожеи рода Семеновых передавали друг другу чуть ли не целую тысячу лет, семейной книгой рецептов.
— То не просто «поваренная книга»! — возмутился тогда Василий. — То древние знания, помноженные на опыт сотен ворожей! Сила твоя, хоть и огромна, хозяин, да только без этой «поваренной книги», как ты выразился, грош ей цена. Не ты ли, давеча, Пелагее жизнь свою отдал?
— Технически, не я это был, — попытался отмазаться я, но все же признал свою неправоту. Нет у меня привычки бодаться там, где я действительно не прав.
— А, ведь, ее сила перед твоей меркнет. А что толку? Размазала Пелагея тебя, как таракана. Одним лишь опытом раздавила.
— Да понял я уже! — постарался уйти от неприятного разговора я. — Опыт в нашем деле — все. Сила есть — ума не надо, это не про меня и все в таком духе. Вась, хватит уже мозг делать, я только воскрес, дай привыкнуть к этой мысли.
Душнила кот меня тогда действительно сильно раздражал. Я буквально из мёртвых восстал, а он заладил: «фолиант — то, фолиант– сё…» — так и не дал как следует отпраздновать мое расчудесное спасение. Правда, мозгами-то я понимал, почему не хочу ввязываться в новую авантюру с поиском фолианта Варвары, но внятно объяснить свою позицию коту мне не удавалось.
Да, друзья, вы все верно рассудили — сильно меня тогда угнетала ситуация с моей сестренкой Верой. Мозг отказывался принимать как данность ее новый облик и новый, так скажем, образ жизни. Мне попросту требовалось время, алко-пауза, если угодно, для того чтобы «перезагрузиться», настрадаться как следует, и уже через классический абстинентный синдром выйти на путь света. Опять же, я не так давно заделался матерым убийцей, крошившим налево да направо упырей. И, хоть, формально, я таковым не был — убить мертвое нельзя, можно только упокоить, но пойди еще осознай это, свыкнись с новым своим ремеслом…
Даже не знаю, как описать свои эмоции в тот период. Навалилось все тогда, сил никаких терпеть не было. А кот, на пару с отцом Евгением, не давали решить свои морально-этические дилеммы так, как я привык их решать. Дали отлежаться пару деньков, а после с удвоенной силой насели, мол, стоит уже озаботиться поиском реликвии клана Семеновых, пока кто другой этим вопросом не озадачился.
К слову, именно охота за этим фолиантом и привела меня к столь неоднозначной ситуации — я о своем временном заточении, если что. Голова моя сейчас крайне туго соображала — судя по всему, я тут уже несколько часов вниз головой болтаюсь. Плюс, сейчас я начал ощущать и острую боль в голеня