— Нет, лежат они там всего несколько часов. Достаточно, чтобы окоченеть от низких температур.
— Не поняла. То есть их убивают где-то в другом месте?
— Да.
— А потом они, уже мертвые, приходят туда, где их легко обнаружить?
— Именно так.
— И вы не видите нестыковок?
— Признаться, нет. Все логично.
— Обоснуйте.
— Ах да! — щелкнул я пальцами. — Я же не рассказал главного.
— О, просветите меня.
Я уже уловил в голосе следователя нотки сарказма — она явно купилась на мою уловку и сочла меня конченым психом. Поддерживала она наш разговор лишь постольку, поскольку не знала, что именно со мной сейчас делать. Арестовать немедленно и сдать туда, где не светит солнце, дабы я прошел медико-психиатрическую экспертизу, либо дослушать мой бред до самого конца. Вилкина выбрала второе.
— Эти покойники, — как ни в чем не бывало продолжил я, — не совсем мертвы. Вернее, если судить вашими, человеческими категориями…
— Нашими… — уточнила Вилкина, скептически поджав губы.
— Да-да, именно вашими, — ничуть не смутившись, объяснил я, — поскольку я с недавнего времени принадлежу не только вашему миру, но и миру Ночи. Так вот, если судить простыми человеческими категориями, эти люди мертвы и никогда уже не вернутся к прежней жизни.
— А если судить ВАШИМИ категориями? — Вилкина выделила это слово «вашими» так, словно уже полностью убедилась в моей невменяемости.
— А с точки зрения мира Ночи, это нежить. Если точнее — упыри.
Тут у Вилкиной округлились глаза.
— Упыри? В смысле «Ко мне — упыри! Ко мне — вурдалаки!», как у Гоголя в «Вий»?
— Эммм… ну да, — удивился я познаниям в классике простого следователя. Кроме того, в голове промелькнула мысль о том, что великий русский писатель не на ровном месте свои шедевры создавал. Должно быть, он все же неким образом был вхож в мир Ночи, ну, или, по крайней мере, догадывался о его существовании.
— Капец, — руки Вилкиной упали на стол, чуть не перевернув картонный стаканчик с кофе. Кажется, она была уже на пределе. — Панночка, блин, померла.
— В общем, если кратко, — не обращая внимания на состояние своей собеседницы, продолжил я, — те существа, которых вы находили, это упыри. Укушенные каким-то вурдалаком люди, превратившиеся в нежить. Их сил хватило лишь на то, чтобы проследовать туда, где они проводили свое время в момент нападения. В случаях с этими жертвами это парки и скверы столицы. Думаю, именно там на них и нападал вурдалак.
— То есть вы ищете вурдалака?
— То есть это ВЫ ищете вурдалака. Я повторяю, мое дело — провожать заблудшие души к посмертным вестникам. Бороться с вурдалаками, так сказать, не моя специализация.
— А упыри и вурдалаки — это не одно и то же? Я думала и то, и другое объединяется одним емким словом — вампиры.
Далее с моей стороны последовала краткая лекция о сути тех и других обитателей мира Ночи из отряда кровососущих. Закончив свой ликбез, я одним большим глотком допил кофе и уставился на Вилкину.
— Невероятно… — прошептала она.
— Да, я тоже был в шоке, когда все узнал.
— Да нет, я не о том, гражданин Горин.
— О чем же?
— Просто я впервые слышу столь емкий, последовательный и логически обоснованный бред.
— Вы считаете меня психом? — я и не думал обижаться на девушку-полицейского.
— Пока неважно, что именно я считаю. Вы мне скажите только одно — вы зачем возвращаетесь на место преступления?
— Вот же заладила, — буркнул я себе под нос. Мой кот лишь ехидно захихикал. — Я вообще не присутствовал на месте преступления. Давайте еще раз — место преступления и место, где обнаруживают трупы, — это разные локации. Девушек кусает какой-то вурдалак. Далее они проводят от месяца до двух в каком-то укромном месте, где в них поддерживают жизнь, а точнее, смерть. А после зачем-то выпускают. По старой памяти и следуя одним инстинктам, эти бедолаги добираются в парки, где и падают замертво, не найдя себе пропитания. Их доводят до состояния, когда они уже не могут причинить кому-либо вред. Зачем? Не могу ответить. Так что ваш искомый псих это не я, а как раз тот вурдалак, который штампует этих упырей.
— Так, вот тут поподробнее, — потребовала Вилкина. В ее глазах промелькнул неподдельный интерес к моим последним словам. — Как именно в твоих упырях поддерживают жизнь?
— Они не мои, — ущемился я, — а жизнь в них можно продлить лишь одним способом — дать им напиться крови.
— Человеческой? — зачем-то уточнила Вилкина. Хотя, как по мне, все было предельно понятно.
— Ну разумеется. Они же были людьми. Да и чего я, собственно, распинаюсь? Не поверю, чтобы при вскрытии трупов вы не обнаружили следов крови и не сделали анализ.
— Допустим, — уклончиво ответила Вилкина, — вскрыли, обнаружили, сделали анализ. Допустим, это вампир-маньяк поит своих упырей чей-то кровью. А ты, кстати, не хочешь анализ сдать?
— Нет, но кто меня спрашивать будет? Если будет на то судебное решение, сдам. Только, уверяю, вы лишь время потратите. Я своей кровушкой никого не поил, она у меня с некоторых пор драгоценная. Да вы и сами можете проверить, у меня третья положительная — довольно редкая. Маловероятно, что группы и резус совпадут с вашими образцами. А если и совпадут, это ничего не доказывает, — следующую фразу я постарался произнести максимально серьезно. — Уверяю вас, вы копаете не там и не под того. Не тратьте зря время. Упырей клепает, а затем поит чей-то кровью вурдалак. Его и ищите.
— Зачем ему этим заниматься? — переключилась Вилкина на следующий вопрос. Я хоть и был убедителен, но верить мне на слово она явно не собиралась.
— Кто их, психов, знает? — пожал я плечами. — Тут порой человеческая душа — потемки, так что говорить о тех, у кого этой самой души уже нет?
— Да уж, — протянула Вилкина. — Вас, Григорий, послушать…
— Можно на «ты», — улыбнулся я своей обезоруживающей улыбкой, чем вновь смутил девушку. Вилкина даже зарделась, но быстро взяла себя в руки.
— Нельзя! — категорично заявила она. — Я на работе не опускаюсь до панибратского общения.
— Как вам будет угодно, — миролюбиво поднял я руки, попутно пихнув Василия, который после такого демарша следователя заворчал, как старый дед.
— Так вот, вас послушать, складывается ощущение, что в вашем так называемом мире Ночи назревает какая-то провокация.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, смотрите, — Вилкина, кажется, втянулась в мою игру и начала раскладывать ситуацию по полочкам. — Существует некий Совет, о котором вы мне еще расскажете поподробнее. Этот орган противостоит силам зала.
— Не зла — силам Ночи, — поправил я Вилкину.
— Неважно, для нас, простых смертных, ваши вурдалаки и есть силы зла, как ни крути.
— Ну, соглашусь, — кивнул я. — Дальше.
— Так вот, есть силы добра и есть силы зла. Среди вампиров…
— Вурдалаков, — поправил я девушку с улыбкой, чем вызвал ее неприязненный взгляд. Судя по всему, эта дамочка не любила, когда ее перебивали, но мне только того и нужно было — вывести ее из себя и дать выговориться. Авось, чего дельного и скажет.
— Называйте, как хотите. Итак, есть некий Совет. И есть орган, контролирующий деятельность вампирской братии. Как вы там их называли — Курия?
Я кивнул. Исправлять слово «вампир» не стал — девушка была уже доведена до нужной стадии раздраженности и начала делиться собственными соображениями. Не стоило дергать тигра за усы лишний раз.
— Эта самая Курия не давала санкцию на массовое обращение граждан в упырей. Но при этом это самое обращение — уже свершившийся факт. Кроме того, после того, как вы со своим другом, отцом Евгением, развоплотили души этих упырей, вам предъявили счет — мол, лезете не в свое дело. Так?
— Так. И к чему вы клоните?
— А все просто. Если появление этих упырей дело рук не Курии, а какой-то третьей стороны, налицо тактика «разделяй и властвуй». Если по-простому, кто-то или что-то пытается столкнуть Курию и Совет, то есть нелюдей и людей. Вы при этом тоже попадаете под раздачу, поскольку являетесь непосредственным участником этой странной игры.
Вот тебе и следователь! Сразу увидела то, о чем я даже не подумал. А ведь она права. Практически во всем. Встречу с Вилкиной можно было считать удачей! Кстати, отец Евгений наверняка уже думал об этом, но мне почему-то своих мыслей не раскрыл. Как же мне не нравилась такая тактика. Я тыкался во все это дерьмо, как слепой котенок, точнее, меня в него тыкали. Ладно, пора заканчивать с Вилкиной. Я уже понял, что в ее планах меня закрыть. Разумеется, ни единому моему слову она не поверила, да я, впрочем, и не ожидал иного расклада.
— В ваших выводах есть рацио, — признал я и хотел уже было приступить к самой важной части нашей встречи. Мне нужно было собраться, выйти из своего тела и дотянуться до сознания следователя — так я мог подчистить ее память. Эту способность мы с отцом Евгением уже отрабатывали. Да, удавалось мне это через раз, и сам священник признавался, что помнил многое из того, что я пытался стереть из его памяти в рамках тренировки. Но в случае со следователем Вилкиной я почему-то был уверен в своих силах.
Только я закрыл глаза и собрался покинуть свое бренное тело, как почувствовал острую боль в области шеи. Из глаз посыпались искры, тело мое изогнулось дугой. Я не мог пошевелить ни пальцем. Сквозь боль я услышал и успел запомнить несколько фраз:
— Так, спокойно, я из полиции, — громко сообщила кому-то Вилкина. Должно быть, обращалась она сейчас к встревоженной баристе. А далее я услышал ее ледяной шепот, и эти слова уже явно были обращены ко мне. — Я, Горин, теперь с тебя глаз не спущу. И кота своего можешь больше не подсылать — очутится на передержке, где его стерилизуют, привьют и передадут в зоопарк. Я знаю, гад, что это ты. Я закрою тебя или убью, и никакие связи или покровители свыше тебя не спасут.