— Мой напарник. И я вас уверяю, он ничего вам не расскажет. У него четкий приказ выходить на связь только со мной.
— И при каких обстоятельствах он должен с вами связаться? — уточнил отец Евгений.
Разумеется, в лучших традициях жанра, телефон Вилкиной затрезвонил именно сейчас, более подходящего момента и не придумать было.
— Может, ответите? Наверняка это ваш человек, — кивнул на карман джинсов, где лежал мобильник Вилкиной, священник.
Девушка, судорожно нащупав телефон, выудила его из кармана, мельком взглянула на экран и ответила на звонок, так и не убирая пистолета.
— Да. Где? Ничего не предпринимай.
— Что там? — взволнованно спросил я. — Что с Верой?
— Пока ничего страшного не произошло, — ответила мне Вилкина. — И если вы потрудитесь все мне объяснить, я помогу вам выйти на их след.
— Они где-то остановились, — прокомментировала вурдалачка новую информацию. — Всё, Горин, теперь она знает локацию. Можешь обратно жмуриться и читать в ее голове. А после сотри ей, на хрен, всю память. Бесит она меня.
— Только дернись, подонок! — прошипела в ответ на это Вилкина и демонстративно дослала патрон в патронник.
— Воу, полегче! — попытался образумить следователя отец Евгений, но я его перебил.
— Екатерина, — начал я спокойным тоном, боясь даже моргать, чтобы она чего плохого не подумала, — вы помните нашу прошлую встречу?
Девушка судорожно кивнула.
— Так вот, — продолжил я, — мне тогда хотелось убедить вас в том, что я простой городской сумасшедший. Но при этом я говорил вам чистую правду. Я понимал, что вся та дичь, которую я вам излагал, в здравом уме и светлой памяти принять за чистую монету не сможет никто. Вы, полагаю, так и решили, что я спятил. Ведь так?
Девушка вновь кивнула.
— Тогда мне нужно было лишь узнать, на каком этапе расследования вы находитесь. Так вот, признаюсь, что, как и сегодня, я тогда планировал стереть вам память, но вы каким-то нереальным шестым чувством ощутили для себя угрозу и остановили меня. Признаюсь, я и сегодня планировал вас почистить, но понял, что вы ничего не знаете, и именно поэтому мы с вами сейчас находимся в таком щекотливом положении. Я на мушке, а вы — без пяти минут убийца.
— Ты мне сейчас зубы заговариваешь! — не снижая градуса напряжения, прошептала Вилкина и еще сильнее сжала рукоять пистолета.
— Нет, Екатерина. Все, чего я хочу, так это донести до вас две простые мысли.
— Валяй!
Я набрал в грудь побольше воздуха и решился открыть всю правду:
— Все, что я вам говорил о мире Ночи тогда, и все, что вы узнали о нем сегодня, — чистая правда. Я и сам не поверил бы еще три месяца назад, но обстоятельства заставили принять и этот мир, и мое вынужденное положение в нем как данность. И да, он запутан. Да, он порой жесток. Да, для простого человека он не более реален, чем разнообразные миры писателей-фантастов. Но, черт возьми, он реален, и мы трое — тому доказательство. Поехать кукухой может лишь кто-то один, все трое сойти с ума на одну и ту же тему не могут. Вам ли не знать, капитан, вы же имели дело с психами и маньяками. Неужели они все были похожи?
Вилкина покачала головой.
— Нет, каждый был уникален.
— Вот и я о том! Каждый псих уникален и повернут на чем-то своем. А перед вами три человека…
— Два, — поправила меня Алиса с улыбкой, чем не сильно помогла разрядить обстановку. Не стоит вурдалаку лишний раз намекать неподготовленному человеку на свою истинную природу.
— … (непечатно), Алиса, заткни свою пилораму! — неожиданно для себя самого огрызнулся я на вурдалачку. — И клыки свои втяни, они меня тоже крепко напрягают. Взялась помогать, так не усугубляй.
Моя живая и искренняя реакция на реплику Алисы помогла Вилкиной почувствовать себя причастной к роду человеческому. Как ни крути, а находиться в компании вампира лучше с соратниками, способными в случае чего заступиться. Я же решил воспользоваться проблеском адекватности следователя и поспешил развить свой успех.
— Нас тут трое, эмм… сущностей. И все мы преследуем одну и ту же цель — спасти мою сестру. Это сейчас самое важное. Параллельно мы сможем и выйти на тех, кто всю эту кашу заварил. И если вы нам, Екатерина, поможете в этом, мы будем вам очень за это признательны.
— А что потом? — огрызнулась Вилкина. Кажется, она немного расслабилась, но это еще не означало, что победа за мной. — Подловите меня где-нибудь в подворотне и память сотрете?
— Ну почему же так радикально? — вмешался в наш разговор отец Евгений. — Я как представитель одной из ветвей власти в стране беру вас под свою опеку. Никто вам память не сотрет, если вы сами того не пожелаете. Да, признаюсь, это «знание», скажем так, не пойдет вам на пользу, именно поэтому я минутой ранее дал добро Горину на проведение этой процедуры. Но теперь выбор в любом случае останется за вами. Вы будете помнить и знать то, что сами решите нужным. И в том сейчас наш общий приятель Григорий Горин поклянется луной, старыми и новыми богами. Ведь так?
Священник выразительно поглядел на меня, и я кивнул. Выбора-то особо и не было.
— Что мне ваши клятвы? — усмехнулась Вилкина. — Вы, судя по всему, хозяева жизни и своих слов. Захотели — дали слово, захотели — забрали обратно.
— В нашем мире, — максимально серьезным тоном ответил на это священник, — такая клятва накладывает особую ответственность. Такими словами не разбрасываются и лишний раз к таким мерам не прибегают. Тем более в присутствии других детей Ночи.
Священник покосился на Алису, и той ничего не оставалось, кроме как кивнуть в знак подтверждения его слов. Клыки свои она, к слову, подобрала и вообще выглядела сейчас паинькой, словно и не было с ее стороны минутой ранее явной демонстрации вурдалачьей силы.
— Что ж, — пистолет в руках Вилкиной дрогнул, — давай свою клятву, ворожей Горин.
Я встал из-за стола и, глядя девушке прямо в глаза, произнес:
— Клянусь луной, старыми и новыми богами в том, что не причиню тебе вреда и не буду стирать тебе память без твоего на то согласия.
Я умолк на секунду, а после искренне попросил:
— Помоги мне.
Глава 18
Вилкина наконец опустила пистолет, разрядила его и убрала в нагрудную кобуру.
— Что ж, — примирительно сложив ладони вместе, произнес отец Евгений, — думаю, на этом прения сторон можно считать оконченными. Давайте, что ли, к делу вернемся?
Покидать уютное кафе мы не стали. Нам, в целом, и идти-то было некуда. В моей квартире, как я понял, уже вовсю шла работа с амулетом, так неосмотрительно оставленным мной после первой стычки с ворожеями, а тратить время на поиск новой импровизированной штаб-квартиры никто не хотел. Пришлось некоторое время убить на то, чтобы привести в норму эмоциональный фон перепуганных сотрудников кафе и отменить вызов полиции. Первым пунктом занялся я, а второй взяла на себя капитан Вилкина.
Покончив с организацией рабочего места для нашей импровизированной опергруппы, мы вернулись к делам насущным. Первым делом я постарался вытрясти из товарища полковника все, что ему было известно про этот амулет.
— У себя дома, Григорий, ты хранил одну часть довольно редкого парного артефакта, — начал объяснять священник. — Это так называемая «вязаная руна». Древние германские племена прибегали к рунам, то есть, по сути, к своей письменности не только в качестве способа сохранить и передать информацию потомкам, но и для общения с богами. Разумеется, ими же пользовались и древние дети Ночи: колдуны, шаманы, ведьмы…
— Так, и что в них такого особенного? — прервал я безумно интересный, но все же не к месту развернутый священником исторический экскурс. В любой другой день я многое бы отдал за такую информацию, но, учитывая жесткий цейтнот, в котором мы находились, я предпочел бы услышать сейчас лишь краткую выжимку фактов, а именно, что это за руны, что они делают и как с их помощью можно взять за задницу ворожей.
— А то, Григорий, что в нашей стране даже в древности к такому колдовству не прибегали. Не было тогда такого смешения народов и культур. Каждый этнос развивался и рос отдельно от остальных. По тому же пути шли и те, кто имел причастность к миру Ночи. Древние славяне, от которых берут свои корни наши ворожеи и ведьмаки, рунами не пользовались, у них для этого своя письменность имелась.
— То есть, — резюмировал я слова священника, — ты хочешь сказать, что наши ворожеи к этому непричастны? Но ведь именно Пелагея мне эту хрень впарила! Разве мы не вправе предъявить ей за это?
— Нет, — покачал головой отец Евгений, — я этого не сказал. Очевидно, что сам злой умысел у Пелагеи имелся, иначе она столь редким и мощным артефактом не воспользовалась бы. Но в том-то и смысл. Приди мы к ним и предъяви эту руну, они легко отмажутся — мол, я не я и корова не моя, а где ты вообще взял эту штуку, нам неизвестно.
— Но я же не вру! Это она мне ее дала, когда похитила меня и сестру. Если нужно, я в том могу чем угодно и перед кем угодно поклясться.
— Да не в клятвах дело, Григорий. Даже если они сознаются в том, что дали тебе эту руну, они ни при каких обстоятельствах не признают, что передали кому-то или же сами воспользовались второй частью амулета — это во-первых. А во-вторых, поймать их, как ты выразился, «на горячем говне» у нас не выйдет, даже если они открыто признают все наши претензии.
— Так, а вот тут поподробнее.
Что-то мне не нравился этот расклад. Меня тут вот уже три месяца кряду стращают сказанными мной невзначай словами, а тем паче данными клятвами. Учат ими не разбрасываться и вообще быть предельно осторожным в том, что и кому я говорю. Мол, раз уж призвал в свидетели богов, луну и других детей Ночи, стало быть, клятва незыблема и за ее нарушение обязательно спросят. Причем спросят, вероятнее всего, кровью. А тут я узнаю, что клятву ворожей при тех же вводных им самим вменить нельзя! Пелагея же клялась, что ни мне, ни моей сестре не причинит никакого вреда до летнего солнцестояния. Там она и богов поминала, и сам священник в свидетели вызвался, насколько я помню. И что? Что за двойные стандарты такие? Приблизительно так я и озвучил свои претензии священнику. Правда, звучали они не так благообразно, как я это выше изложил. Были там и нецензурные слова, от которых у женской половины нашего маленького кружка по интересам покраснели щеки. Особенно забавно было видеть этот эффект на бледном лице Алисы — я вообще не знал, что вурдалаки умеют краснеть.