Резким движением я открыл пассажирскую дверь и выбрался на свежий воздух вечерней Москвы.
— Сиди тут и слушай этот чертов Зов!
— Ух ты! — карикатурно изобразив страх, вжалась в водительское сиденье Алиса. — В доме мужчина появился?
— Да заткнись ты уже! Достали твои шуточки.
Я с силой закрыл дверь, услышав-таки напоследок ехидный смешок вурдалачки. Вот же поганое племя! На кону жизни людей, а эта только потешается. Хотя да, о чем это я? Мы для таких как она лишь кормовая база. Они спят и видят, как создать общество, где люди бы не рождались сами по себе, где нас выращивали бы, как скот, причем поголовье этого скота контролировалось бы и строго регламентировалось какими-нибудь правилами.
Я на минуту представил себе такой мир. Это же надо учесть природу человека и невозможность его размножения в нечеловеческих условиях — детей даже в текущих реалиях трудно на ноги поднимать. Нужно же не просто вырастить человека, нужно сделать так, чтобы он какое-то время жил и плодился, желательно до окончания своего фертильного возраста. А после человек уже и бесполезен, и, вероятно, невкусен для вурдалаков, поскольку стар. Учитываем и то, что в неволе человек тоже плохо размножается — его мысли не потомство занимает, а борьба за выживание, за свои права и свободы. Оттого и революции происходят в разных странах так часто. Молодые и полные сил люди вместо того, чтобы плодиться да размножаться, за каким-то хреном хватаются за вилы и поднимают на них своих угнетателей — тех, кто им, собственно, и мешал все это время плодиться и размножаться. Следовательно, вампирскому мировому правительству пришлось бы придумать такую форму правления, при которой: пункт первый — никто бы не знал о том, кто на самом деле входит в это самое правительство, иначе можно попасть на вилы; пункт второй — создание фейковых марионеточных правительств. Эти «манагеры» высшего звена, в общем-то, и будут управлять миром. Так как мир большой и наций в нем много, то и правительств должно быть пропорционально их количеству. Следующий шаг, третий — сделать так, чтобы кормовая база не знала о том, что она кормовая база. Пусть себе работают, размножаются и живут, как говорится, «как все». А для регуляции численности популяции можно устраивать разные потрясения — голод, эпидемии, войны, катаклизмы. Так и лишних стариков невкусных и бесполезных можно вычеркнуть из уравнения, и вывести более сильное и плодовитое потомство, улучшив в целом кормовую базу на будущее.
Я вдруг оглянулся на все то, что в голове своей надумал, пока шел к толпе зевак, стоящих возле единственного подъезда, и понял, что мир, о котором я сейчас размышлял, очень крепко напоминает мне тот самый, в котором мы все и живем. С одной лишь разницей — вместо вурдалаков и вампиров на вершине пищевой цепочки некая финансовая элита. Те, кто рулит правительствами и транснациональными корпорациями. Только вместо крови из нас высасывают другие соки — финансовые. Правда, суть от этого не сильно меняется: богатые богатеют, бедные же беднеют, способствуя обогащению первых.
Я подошел к толпе зевак и практически сразу увидел повод, по которому они все здесь собрались. Перед подъездом лежал человек.
— Эй, да он еще живой! — воскликнула какая-то женщина в толпе.
— Ага, я тоже увидел, у него глаза шевелятся, — ответил ей мужчина с малышом на руках.
— Скорую вызвали? — поинтересовалась другая женщина с ребенком постарше.
— Давно уже…
Если упырь уже начал свое превращение, то дело плохо, подумал я, возвращаясь от своих конспирологических мыслей на нашу грешную землю. Видел я уже, на что они способны сразу после пробуждения. Действовать нужно незамедлительно, иначе новых жертв не избежать.
— Так, граждане, разойдитесь! — выкрикнул я. — Пострадавшему нужен воздух! Я врач. Пустите-ка…
Я растолкал людей локтями и протиснулся к лежащему перед подъездом телу. На этот раз это был мужчина средних лет, какой-нибудь банковский служащий или финансист, судя по одежде. Белая накрахмаленная рубашка, галстук, брюки, приталенный пиджак. Подле него лежал дорогой дипломат.
Бледный цвет его лица и отсутствие дыхания намекали на то, что мужчина все-таки мертв. Проверил пульс на ледяной руке — разумеется, ничего не нащупал, не прощупывался пульс и на сонной артерии. По всем признакам передо мной был труп, только у трупа этого под закрытыми веками очень живо бегали глазные яблоки. Слева на шее мужчины зияла огромная укушенная рана. Впрочем, на классический укус она походила слабо — из шеи бедолаги словно выгрызли изрядный кусок плоти. Кровь в этом месте уже успела превратиться в густой тромб. Однозначно, процесс перерождения был уже запущен.
Я понятия не имел, сколько у меня времени до его окончательного пробуждения, а потому действовать начал немедленно. Почему-то сейчас я был максимально собран и точно знал, что и как буду делать. Клиента нужно было упокоить, и чем скорее, тем лучше. Иначе все эти люди в скором времени пострадают.
Тратить время на то, чтобы разогнать толпу ментально, я не стал. Сейчас их поведение диктовалось не логикой, а простым стадным чувством. В их обыденной жизни внезапно произошло событие, далеко выходящее за пределы нормы, а это всегда притягивает внимание. Уговаривать разойтись было бесполезно, пытаться отвлечь их на что-то другое — тоже пустая трата времени и энергии. Тут нужно какое-то нестандартное решение, ну не отрезать же голову упырю при всех, в толпе все же были и женщины, и дети. Поэтому я просто достал свой немаленький нож, встал над трупом и демонстративно закатал рукава.
— Граждане, — громко прокомментировал я свои действия, глядя на то, как напряглись мужики в толпе. Я бы тоже напрягся, если б кто рядом со мной такой тесак внушительный достал. — Вы не поверите, но этого человека на самом деле поразил вирус, превращающий людей в зомби. Власти скрывают от нас правду. В городе эпидемия, это уже сто тридцатый случай за день. Вирус передается при малейшем контакте. Советую всем разойтись по домам и ждать эвакуации в Новосибирск.
Пока я нес всю эту ахинею, толпа изрядно поредела. Первым покинул место происшествия мужчина с грудничком на руках, за ним испарились и мамаши с детьми. Остались лишь самые упертые (или все же упоротые?). Я окинул оставшихся, коих набралось всего трое, взглядом. Так, два мужика и женщина, все в нетрезвом состоянии. Вся троица, похоже, была из числа местных бухариков, хабитус алкоголикус читался с их лиц мгновенно.
Ну, в целом за психику этих товарищей можно было не переживать. Думаю, если они и смогут осознать, что я планирую сделать, то на утро, протрезвев, примут всю эту чертовщину за белку. Правда, я не был уверен, что алкогольный делирий может быть одинаковым для всех, но это уже не моя беда. Я предупредил про зомби-апокалипсис, а дальше пусть сами решают.
Первым делом я прикрыл глаза, на секунду вышел из тела и навесил на пространство вокруг неактивного пока еще упыря «вуаль невнимания». Ни к чему случайным свидетелям видеть то, что здесь произойдет в скором времени. Столь поэтическое название простому мероприятию по созданию зоны невнимания я придумал сам. А как мне его еще называть? Шапка-невидимка? А если спрятать нужно не карандаш или, скажем, флешку, а что-то крупное? Плед невидимости или шатер забвения звучат еще глупее. Так что довольствуйтесь этим. Кстати, эта ворожба давалась мне довольно легко, правда, я никогда еще не занимался созданием столь большой вуали. Но сейчас я чувствовал, что способен на многое. Видимо, сила, струящаяся во мне, почувствовала угрозу для своего носителя и всячески способствовала тому, чтобы тот выжил. Что ж, я не против. Хоть кто-то на моей стороне.
Вернувшись к реальности, я понял две вещи: во-первых, в таких делах мне нужен напарник, то есть тот, кого я могу оставить по эту сторону реальности, чтобы контролировать ситуацию. Раньше с этой задачей прекрасно справлялся Василий, сейчас же требовалось привлечь Алису. Теперь я жалел, что оставил ее сидеть в машине. Вторую мысль я додумать не успел, поскольку нужно было спасать алкоголиков, но где-то на подкорке информация все же отложилась: переход упыря от стадии «овощ» к стадии «голодная и опасная тварь», судя по всему, происходит мгновенно. Меня не было какую-то секунду, но этого времени ему хватило, чтобы напасть на первых встречных. И хорошо, что этим первым встречным оказался не я — ближе к упырю пока находились те самые алкоголики. Именно их сейчас упырь и пытался разорвать на части, причем буквально.
Я мгновенно оценил ситуацию. Женщина лежала метрах в пяти от нас — ее упырь, вероятно, просто отшвырнул от себя, и думаю, для нее это было наилучшим раскладом. Ее собутыльникам повезло куда меньше — одного алкаша упырь удерживал на земле, прижав ногой его руку, изогнутую в локте под неестественным углом, другого он схватил за горло, приподняв над землей, словно тряпичную куклу. И если первый пострадавший еще орал на всю ивановскую, корчась от боли в руке, то второй уже посинел и находился без сознания.
Как именно упырю удалось наворотить столько дел за столь короткое время, я даже не представляю. Одно радовало — мой нож был все еще при мне, а сам я стоял всего в метре от упыря, причем стоял сзади. Все-таки я очень вовремя сообразил соорудить свою вуаль, центром которой был именно я. Это позволило мне подойти к упырю со спины, примериться своим ножом к его шее и одним резким движением пересечь почти все ткани шеи до самых позвонков. На позвонки сил уже не хватило. Странно, но рука моя даже не дрогнула. Не думал я, что так быстро перейду эту грань. Упырь, хоть и являлся по факту злом во плоти, выглядел все же, как обычный человек. А перерезать глотку человеку — это вам не колбасу нарезать. Тут нужна особая подготовка, прежде всего, психологическая. Я же перешел эту грань так, словно всю жизнь только тем и занимался, что упырям головы отрезал. В свое оправдание могу сказать лишь то, что конкретно в этом случае вопрос стоял в плоскости «либо ты, либо тебя». И понять это мне помогла, как ни странно, Алиса. Благодаря ее невмешательству в моем первом бою с упырем я осознал одну простую истину — никто, кроме меня самого, спасать меня не обязан. Моя жизнь теперь исключительно в моих собственных руках. Моя жизнь и жизнь Веры.