— А какова альтернатива, позвольте полюбопытствовать?
На амимичном лице Пелагеи довольно выразительно вскинулась кверху бровь. Я поспешил конкретизировать свой вопрос:
— Не поверю, что из всех возможных вариантов передачи силы вы добровольно выбрали тот, который подразумевает наше с вами соитие и совместное проживание. Ваша матушка, помнится, предлагала мне на какой-то курган вместе прокатиться да обрядец какой-то провести. Кроме того, она обещала мою жизнь круто в лучшую сторону изменить, чуть ли не в прошлое меня заслать предлагала, это у нее была плата такая за мою сговорчивость. Но ни о какой близости речи не шло, хотя ваша матушка и выглядела, как порнозвезда. Уж простите за уточнение, но таковы факты.
Я старался говорить как можно добродушнее. Кто ее знает, ворожею эту, может, она психованная или вообще больная на всю голову. Не зря же меня и кот, и Варвара Петровна именно от ее общества предостерегали. По собственному опыту знаю, что с такими женщинами шутки плохи. Услышит такая невменько от потенциального жениха однозначное «нет», да как набросится на него. Кстати, я был уверен, что если сейчас меня Пелагея на куски резать примется, то ни официанты, ни хостес, ни тем более повара вступаться за меня не станут. Более того, они, скорее всего, даже не заметят, что вокруг происходит какая-то лютая дичь. Уж что-что, а пыль в глаза ворожеи пускать умеют, уроки Радмилы я усвоил крепко-накрепко. Один хряк чего стоил! И ведь все руководство больницы его видело, всем старая чародейка глаза застила своей ворожбой. Ладно, не о ней сейчас речь. Тут моя судьба решается, даже, можно сказать, семейное счастье.
Пелагея ответила не сразу, на раздумья ушла целая минута. За это время опустел еще один бокал вина, который, впрочем, тут же наполнили вновь. Когда же она заговорила, стало ясно, что слова свои она выбирает очень тщательно, фильтруя, что говорить, а что нет. Не хотят они меня лишней информацией кормить и открывать передо мной свой мир ночи, ох и не хотят! С чего бы это? Неужели все-таки чувствуют за мной силу? Или это я свое ЧСВ так тешу?
— Матушка моя всегда была склонна к театральным эффектам и приемам, — начала меж тем говорить Пелагея, явно взвешивая каждую фразу. — Ей так веселее живется, да и дышится, как мне кажется, свободнее. Любую, даже мелкую проблему она решает посредством своих маленьких пьес и постановок. Драма у нее в крови, тут уж ничего не попишешь. Но, как по мне, всего должно быть в меру. Жизнь не водевиль, не трагедия в трех актах — в реальной жизни столько перипетий за сутки может произойти с человеком, что не каждый сценарист или драматург до такого додумался бы. Кроме того, большого количества факторов она не учла, как по мне.
У меня сложилось стойкое впечатление, что Пелагея и ее мать Радмила — не союзники вовсе. Во всяком случае, в вопросе о наследстве таковыми точно не являются. Радмила первой до меня добралась (тут уж не знаю, почему — может, они живут в разных городах или даже странах), да только прокололась на мелочи. А мой кот, в подобных колдовских перипетиях шарящий куда лучше моего, сразу ее раскусил. Раскусил и даже смог на время избавить своего хозяина, то есть меня, от ее навязчивого присутствия. А я его прогнал, сволочь неблагодарная. Мне вдруг стало очень неловко за свое поведение. И скажешь кому, что за душевный покой кота пекусь, так не поверят же. Одно спасает — делал я это ради его же блага. Меня-то точно сегодня укокошить могут, а вот ему при этом погибать было вовсе ни к чему. Уже за то, что от Радмилы спас, большое ему спасибо, а дальше нужно было самому выкручиваться. Вот я и выкручивался, как мог — вертелся, словно уж на сковородке.
— И в чем же была ее основная ошибка? — ухватился я за слова Пелагеи, не особо надеясь услышать ответ. Однако ворожея, к моему удивлению, юлить и чиниться не стала и ответила, как мне показалось, без утайки. Это лишь укрепило меня в мысли, что мать с дочкой вовсе никакие не союзницы в борьбе за наследство бабки Семеновой.
— Она тебе обещала то, на что не способна, — ледяным тоном ответила Пелагея. — Ты же умный парень, да к тому же прагматик по натуре. Поверить в ту хрень, которую она тебе сулила, ни один нормальный человек не сможет.
— Оу, спасибо за лестную характеристику, за умного прагматика, то есть. Но на что в таком случае был ее расчет?
— Не зазнавайся, — ехидно улыбнулась ворожея, — нормальным тебя тоже не назвать. У него в больнице творится черт-те что и с боку бантик, а он все одно едет туда да пытается до правды-истины докопаться. Разве нормальный человек так поступил бы? Или сразу было не понять, что всей той чуши, что вокруг творилась, в реальном мире быть не может? На то, кстати, и расчет ее был, что ты все бросишь и попытаешься разобраться. А она перед тобой благодетельницей предстанет и все твои проблемы одним махом разрешит.
Да, о чем-то подобном я уже думал.
— А как бы поступил нормальный человек на моем месте? Разве есть какие-то способы отличить ворожбу от реальности?
— Трудно сказать, — пожала Пелагея плечами. — Я знаю лишь одно: уже когда стало известно о том, что сила у тебя хоронится, можно было понять, что ты ее в ход пустишь.
— Я? — мое удивление было не наигранным. — Пущу в ход неведомую, чуть ли не мифическую силу, которой меня якобы наградила столетняя бабка-помирашка? Да не смешите меня!
— Не ты воспользуешься силой, так она тобой попользуется, — довольно спокойно ответила мне Пелагея. — Ты, Григорий, слишком уж скептически настроен. Если честно, я до сих пор сомневаюсь, что ты правильно все понял и взвесил. Кот этот проклятый по какой-то неведомой мне причине не раскрыл перед тобой и сотой доли того, что мог бы поведать. Без этой информации ты — все равно что слепой котенок в коровнике. Тебя затопчут и не заметят. Разумеется, сила моей прабабки Варвары, хоронясь в тебе, пыталась хоть как-то выжить, вот почему ты и смог распознать все мороки моей матушки, на что я, собственно, и рассчитывала.
— Правильно ли я понимаю, что вы с матерью не в ладах? — я решил спросить напрямую, поскольку ворожея особо и не скрывала своего неприязненного тона, комментируя тактику своей матери. — Это у вас на постоянной основе или уже по факту дележки наследства Варвары Петровны началось?
— Хамишь, дерзишь, ворожей, — словно читая у меня на лбу некую надпись мелким шрифтом, констатировала Пелагея, — это хорошо. Это означает, что ты вообще не понимаешь, кто перед тобой находится и какой силой обладает.
— Стоп, если вы уже и так вся такая невообразимо крутая волшебница…
— Ворожея, — терпеливо поправила меня Пелагея.
— Да не суть…
— Нет, суть! — Пелагея на мгновение стала черна лицом, да и все вокруг нее как-то резко померкло.
Стоявший метрах в пяти за ее спиной официант аж присел, да так и остался на полусогнутых, настолько сильным было возмущение энергии, которое продемонстрировала сейчас ворожея. Интересно, а с чего им так важно, чтобы их именно так называли? И кот мой, помнится, сильно против был, когда я этих двух дамочек ведьмами называл. Я что, какой-то древний уклад своими словами нарушаю?
— Понял… — я поднял руки в примирительном жесте, хотя реально так и не уловил, какая между всеми этими названиями разница — ворожеи, ведьмы, колдуньи, знахарки, ведуньи, чародейки… Столько разных названий, а смысл один и тот же — изменять реальность вокруг себя посредством некой силы, обретающейся в них или же вокруг. — Суть моего вопроса все же в другом была, — я дождался, пока властная женщина передо мной кивнет мне, позволяя продолжать. — Так вот, если вы такая, какой пытаетесь передо мной предстать, зачем вам вообще эта сила сдалась?
— Так, давай-ка разъясню тебе на пальцах: я ничего и никому не пытаюсь показать, я такая, какой меня Род создал. Что же до твоего вопроса… — она вдруг изменила гневный тон на менторский и ответила вопросом на вопрос. — А чего, по-твоему, хотят обычные смертные, когда в их руках появляется власть?
— Эммм… еще больше власти? — посмел предположить я и угадал.
— Вот именно! А прикидываешься идиотом. Все же понятно! У меня власти вагон и маленькая тележка, да только никогда в нашем мире ее через край не бывает. Всегда найдутся враги посильнее да недруги позубастее. Всегда найдутся цели масштабнее, для которых и требуются колоссальные ресурсы. Однако за возможность эти цели достичь в нашем мире всегда идет жестокая борьба. Даже в вашем людском мире все решает конкуренция, разве мы чем-то хуже?
— А предел в этом вашем соперничестве имеется? — поинтересовался я.
— Ты и не представляешь, о каких масштабах я тебе сейчас толкую, Григорий. Не ведаешь, на каком уровне я сейчас нахожусь, и уж тем более не сможешь постичь ту высоту, на которой я окажусь, вступив в права наследства. В законные права, позволь заметить.
— Не боитесь овладеть таким количеством силы, что на нее найдется свой противовес?
— На том уровне противников у меня будет раз-два и обчелся. Их, равных мне, уже и сейчас по пальцам одной руки пересчитать можно, а после обретения мной силы прабабкиной и говорить не о чем будет.
— То есть вы станете самой влиятельной в вашем мире? — скептически переспросил я.
— Самой влиятельной из ворожей. И не я, а мой род.
— И вы хотите сказать, что ваши коллеги по цеху вот так запросто допустят появление столь опасного конкурента?
Ворожея вдруг резко сощурилась и посмотрела на меня пристально.
— Горин, а с тобой, часом, никто, акромя нас с матушкой, не связывался?
— Нет, кажется. А что?
— Больно уж ты правильно в ситуации ориентируешься. Словно нашептывает тебе кто мысли.
— Тут как раз таки все просто, — поспешил успокоить я свою собеседницу. — Есть у меня предположение, что ваш ворожейский мир… или мир ночи, или как там его правильно называют? Так вот, есть ощущение, что ваш мир ничем не отличается от мира большого и среднего бизнеса. Вы же в курсе, кем был мой отец? Я в том мире родился и даже успел пожить его благами, так что знаю, о чем говорю. И потом, есть у меня чувство, что и в мире большой геополитики, на уровне государств и международных надгосударственных структур, все обстоит ровно так же. Есть некие сильные игроки, задающие тренды. А есть игроки послабее, которые управляют миром, придерживаясь этих трендов. Все остальные либо подчиняются, либо идут лесом. Ну, если вы понимаете, о чем я, — ворожея внимательно слушала меня и даже кивнула, когда я сделал паузу в своей речи. — Так вот, случись так, что какое-то государство или корпорация вырастет до их размеров, их тут же постараются убрать с игровой доски, ибо все клеточки на ней уже заняты, все ходы посчитаны и лишние игроки тут на фиг никому не нужны со своими амбициями, правилами, предложениями и прочая, и прочая… Таких либо персонами нон грата делают, либо устраняют физически. Причем делают это задолго до того, как те дорастают до конкурентоспособной борьбы.