Ворожея: Лёд и Пламень — страница 25 из 36

омрачнел весь.

Изба

А Вила тем временем зов избы почуяла, по лесенке взбежала, дверь тяжёлую легко распахнула и шагнула внутрь. И будто её обнял кто руками тёплыми да мягкими, запела душа девичья. Разожгла огонь в печи, лучины позажигала. Встала посреди горницы, красота-то какая, будто домой вернулась.

Потемневшие стены дышали теплом, она прикоснулась к ним рукой и будто дух дома почуяла. Прошлась по начисто выскобленным доскам, половики под ногами были мягкими и тёплыми. Коснулась рукой печи в изразцах, что уже нагрелась, поправила горшочки, коснулась трав, висящих над печью. Присела на широкую, покрытую беленой дерюгой скамью около большого стола, в кружках был квас, в миске ноздреватые лепёшки с мёдом. Будто всё её ждало тут. Нарядные рушники в красном углу прикрывали фигурки Чуров.

В другом углу станок ткацкий заметила, подошла ближе. Полотно в нём было закреплено: белое-белое. Пригляделась, а по нему уже узоры дивные раскинуты. Разноцветные нити утка, сплетаясь с белой основной, создавали дивные картины. Вот Мара тянет руки к мужику в чёрном, так то Кощей, догадалась ведьма. А вот василиск на мосту через реку сидит. Выше увидела Макошь, нить плетущую. Жар-птицу. И даже себя со Светозаром нашла на том полотне. А как моргнула, так пропало всё, будто и не было, снова лишь белое полотно перед ней натянуто. Что это было, так и не поняла. Провела рукой, нити трогая, и будто шёпот чей услышала, от которого душу ее всю теплом обдало. Закрыла глаза, теплом этим наслаждаясь, но тут со двора шум послышался, поспешила к двери.

Во дворе тем временем Светозар тряс за плечи побледневшего от страха наместника, его пальцы впивались в шею, словно клещи. Сморщенное лицо старика исказилось от боли и ужаса, глаза безумно вращались в глазницах. Кровь из разбитого носа тонкой струйкой стекала по шее, пачкая и так грязную рубаху. Под ударами кулака князя хрустели зубы.

— Говори, гадюка! — рычал Светозар, тряся наместника, как тряпичную куклу. — Как решился на подлость чёрную, кто надоумил?

Наместник захлебывался собственным страхом, выдавливая из себя слова:

— Н-не знаю… Н-ничего не знаю… Клянусь, княже, попутали бесы, заморочили.

Светозар усилил хватку, сдавливая шею Гостомысла. Тот захрипел, его лицо стало синеть.

— Последний шанс, тварь! — прорычал будто дикий зверь Светозар. — Говори, или сдохнешь прямо здесь!

Наместник, задыхаясь, выдавил из себя:

— Обида великая взяла, княже, прости, бес попутал.

Светозар отшвырнул его в сторону, и старик ударился головой о стену, обмякнув на земле. «Мне бы сейчас нож мой острый, поплясал бы тогда Светозарушка», — подумал наместник.

Князь же широкими шагами мерял двор, сжав кулаки. «И как он только посмел, против самого князя пошёл, против земель древлянских, с богами тёмными спутался», — возмущался он про себя.

Он снова шагнул вперёд и только было собрался вернуться к наместнику, намереваясь закончить начатое, как за спиной послышался шум. Светозар резко обернулся и увидел, как наместник шарит около себя, что-то ища. Нашарил и вскочил с камнем в руке.

— Ах ты ж гадина, — вскричал князь.

Кинулся на него Гостомысл, да промазал.

Светозар заломил его руку за спину и повалил на землю, перехватив камень, занёс над головой наместника…

Но тут на шум из избы выглянула Вильфрида и охнула.

— Вы это что ж тут удумали! А ну быстро в дом оба.

Пришлось князю тащить предателя на себе. Свалил его кулем на лавку, желваки на скулах ходят, глаза огнём горят. Того гляди, опять в драку кинется. Вильфрида покачала головой: на минуту оставить нельзя, чуть не убил наместника князь.

Подошла ближе, положила руку ему на плечо, Светозар вздрогнул от её прикосновения, но будто бы затих. Так и сидел не шелохаясь, наконец ведьма заговорила.

— Не трожь ты его пока, вернёмся как, так и судить станешь, перед всем народом своим, чтоб по чести всё было, по совести, ты ж не тать какой.

Была правда в её словах: негоже ему себя вести, как разбойнику какому. Но кровь в жилах кипела, гнев выхода требовал. Вила, видя, как он весь дрожит от злобы лютой, дров наколоть попросила: труд он и злобу прогонит, и остыть время даст.

Светозар покорно вышел во двор: совсем окрутила девка, подумалось ему, как челядинец какой по её прихоти бегаю. Топор равномерно опускался на чурбаки, стоящие за домом. Наколов дров, занес охапку к печи и пошёл к лошадям, причесал их, почистил. Их гривы и хвосты были все в грязи да репехах, и князь потратил немало времени, чтобы привести их в порядок. Пока чистил да чесал, песни им пел, которые знал.

Закончив, присел у стойла и замолчал. Белая кобыла, только что вернувшаяся, положила голову ему на плечо и тихо заржала. Послышалось ему в том ржании, как она его успокаивает, просит ведьме время дать пообвыкнуться, а там, глядишь, и сладится всё у них меж собой.

Ткнувшись в тёплую лошадиную шею, Светозар наконец успокоился. Отдохнув, вернулся в избу, где хлопотала ведьма. Она что-то помешивала в горшочке на печи. Заслышав скрип двери, обернулась, и прядь тёмных волос упала ей на лоб.

— Вернулся уже?

Князь кивнул и присел на лавку, заботливо прикрытую рогожей.

— Где клинок нам сыскать-то? — задал он вопрос, так его волнующий.

— Не знаю, но где-то здесь он быть должен, — ответила девушка, разливая по мискам ароматную гороховую похлёбку с кусками мяса. — А вот где, я того не ведаю, — развела она руками и, поправив волосы, села напротив, беря кусок хлеба.

На лавке заворочался Гостомысл. Вильфрида обработала его раны, и он мирно спал, а тут голоса заслышал и проснулся. Увидев князя, задрожал от страха и неуклюже свалился на пол и забился под стол.

— Вылазь уже, не трону больше, — угрюмо буркнул Светозар.

Опасливо косясь в его сторону, наместник, будто рак из норы, выбрался обратно и сел на лавку. Всё его лицо распухло от побоев и посинело. Взяв ложку дрожащей рукой, отправил ту в рот и тут же зашипел от боли — челюсть его еле открывалась. Пришлось ему найти совсем небольшую ложечку, чтоб мог хотя бы навару похлебать.

После ужина наместника спать на печь отправили, а сами сели за столом снова и принялись думать, где им клинок сыскать. Гостомысл прикинулся, что уснул, а сам тихо лежал, слушая разговор князя с ведьмой.

— Не знаю я, где он, подсказку ты и сам слышал, но тут кругом тьма, он где угодно быть может, — говорила Вильфрида. — А всё обыскивать нам и жизни с тобой не хватит.

— Значит, что-то мы упустили с тобой, — возразил ей Светозар. — Как там было?

Ведьма помолчала и заговорила:

Отыскал ты, князь, каменья.

Применил ты все уменья.

Отыщи теперь клинок,

Чтобы он тебе помог.

Тот клинок во тьме таится.

Коли сыщешь, пригодится.

Берегись ты, князь, чего-то —

Стащит он тебя в болото.

Гостомысл несколько раз повторил стишок про себя, но так ничего и не понял. Князь, видимо, тоже.

— Во тьме, во тьме, — бормотал он. — А кто утащит-то?

Ведьма в ответ пожала плечами, да кто ж его знает, кто там должен утащить князя в болото. Долго они ещё говорили, но так и не смогли догадаться, о чём речь. Наконец наместник уснул под их бормотание, да и сам князь уже носом клевать начал. Вильфрида поднялась и предложила спать идти.

— Утро оно вечера мудренее, — проговорила девушка.

— А трава соломы зеленее, — пробормотал сонный Светозар и рухнул в постель.

Утром Гостомысла разбудил громкий крик князя:

— Вилька, я знаю, о чём там речь шла, в озере он!

— В каком? — Заспанная ведьма вышла из-за шторки, прикрывающей её постель, потирая глаза, босая, в одной рубахе, с растрёпанными ото сна волосами. Она была так прекрасна, что сердце Светозара пустилось в пляс, и он забыл, о чём говорил. — Ну? — Вильфрида непонимающе уставилась на парня.

— Говорю, в озере он, — наконец пришёл в себя Светозар и отвёл взгляд. — Ну вот в этом самом озере, щуплы видала? Они-то небось и должны утянуть, а там и клинок сыщется.

Девушка зевнула.

— А коли просто сгинешь там, а? Кто будет тогда древлян спасать?

Но князь упрямо собирался прямо сейчас отправиться на озеро. И никакие доводы его не останавливали. Наконец Вила предложила ему коней испросить, они тут давно живут, должны знать, что за чудище там обитает. На том и порешили, а Вила растолкала наместника, снова спящим прикинувшегося, да заставила кашу варить.

Стоя у печи, он злобно сверкал глазами, как холопа какого кашу варить подрядила, что она о себе вобще удумала? Он совсем и забыл, казалось уже, что именно она ему сгинуть и не дала, да и от князя защитила. И такая злоба в его душе поднялась, хотелось прямо сейчас эту наглую девку в том самом озере притопить. Еле сдержался, понимая, что такого ему Светозар точно не дозволит. Надо хитрее было действовать, а как, он пока не скумекал.

Потому сварил кашу, да по мискам расклал и сам с краю присел, тоже позавтракать. Месть решил на потом приберечь, как они ему меч сыщут. Как он его отбирать будет, думать наместнику пока не хотелось, надеялся на чудо какое, аль богов помощь, то, что они его сюда бросили, он предпочёл не вспоминать.

После завтрака ведьма с князем в конюшню ушли, оставив Гостомысла на хозяйстве, миски помыть, печь вычистить да пол вымести. Ещё боле озлобился он на Вильфриду, мало того что нет уважения к нему должного, так ещё и бабьей работой его нагрузила, считает себя, видать, важнее, чем наместника княжьего, вновь позабыл он, что никакой он более и не наместник.

В конюшне стоял лишь чёрный конь, он поведал Светозару и Виле, что в озере водяной живёт, а щупла ими виденные, это корни его, коряги, как уж он их оживил, того скакун не ведал, но сказал, что злобный хозяин озёрный, никого не пущает в воду. Решила ведьма сама с ним поговорить. Вернулась в избу, взяла хлеба краюху да кусок сыра, мельком подумав, что надо бы разведать, откуда тут пища берётся, и вышла на берег.