– Следующим произошло убийство метрессы Аркур, – поспешила уйти от неприятной темы, – принявшей отраву, предназначавшуюся принцессе. Глядя на равнодушие Орианны к умершей, мне поначалу показалось, что она специально заставила ее выпить яд.
– В этом все интуалийцы, – просветил меня наставник, – их волнует только собственный интерес, а страдания других их не трогают.
– Я все же придерживаюсь другого мнения. В каждой нации есть достойные представители, и есть отъявленные негодяи, – возразила ему.
– Вполне распространенное мнение, – внимательно выслушав, произнес Броссар. – Но вернемся к убийствам. Именно после отравления метрессы Аркур мы напали на след таинственной ворожеи.
– И я даже рассмотрела ее инициалы, – азартно подхватила я. – С нетерпением ожидаю новостей от мэтра Вальяна.
– Я бы так не обольщался, – попытался охладить мой пыл наставник.
– Интересно, королевские судьи допросили дворцовых призраков после покушения на коннетабля? – Задумчиво посмотрела в шар.
Как же мне хотелось вновь начать ворожить. Но без помощи наставника вряд ли получится.
– Даже не сомневаюсь. Бертлен как личность мне несимпатичен, но в его профессионализме нисколько не сомневаюсь. И придется признать, что заряд с отсроченным действием заложил колдун, – ответил Броссар.
– Ворожея сделала следующий шаг, убив Роберта, – продолжила пересказ событий.
– Мы все время рассуждаем о двух подозреваемых: ворожее и колдуне, – произнес Броссар.
– Потому что использовались два вида магии, кроме отравления метрессы Аркур, – пояснила очевидную истину. – А знаете, – развеселилась я, – если бы не была уверена в вашей невиновности, то вы были бы первым подозреваемым.
– Это почему? – удивленно приподнял брови Броссар.
– Вы ворожей, колдун и целитель в одном лице, – победно сообщила ему.
– Я не один такой! – шутливо запротестовал он. – Роберт от отца получил такое же наследство!
– Что?! – от неожиданности подскочила на ноги. – Вы хотите сказать, что это от короля Эдуарда в вас три вида магии?!
– Не кричи так, – его веселость как рукой сняло. – Сам не рад такому «подарку».
– В любом случае Роберт, как и вы, вне подозрений, – остыла немного я, а затем, набравшись храбрости, задала мучивший все это время вопрос: – Как получилось, что ваш отец король Эдуард?
Глава 21
– К сожалению, в нашем королевстве непорядочное отношение к женщине не является преступлением, тем более если так поступает король, – прозвучал мрачный ответ.
– Простите, – смутилась под затяжелевшим взглядом Броссара. – Наверное, я не вправе просить вас рассказывать об этом.
– Ты уже это сделала, – сказал он и снова отвернулся к окну, сделав глубокий вдох.
– Но вы можете ничего не говорить, – поспешила отвести от себя недовольство наставника.
Мне чрезвычайно не нравилось выражение его лица, едва заходила речь о короле. Взгляд становился тяжелым, он словно придавливал меня к земле, выбивая воздух из груди, не позволяя дышать. Не знаю, чем провинился Эдуард перед Броссаром, но его ненависть пугала до дрожи.
– Могу и не хочу этого делать, – мрачно ответил Броссар на вырвавшееся замечание.
Броссар поднялся на ноги и подошел к окну. Там замер и погрузился в свои мысли. Теперь, не встречаясь с его взглядом, немного осмелела и, не дождавшись ответа, направилась к нему.
– Мэтр Броссар, поверьте, я на вашей стороне, что бы там не произошло в прошлом, – произнесла, положив ладонь на его плечо. – Конечно, вы можете ничего не рассказывать, но для вас же будет лучше, если сможете выговориться. Я вижу, как прошлое давит. Если посчитаете меня достойной, чтобы поделиться болью, поселившейся в сердце, то в свою очередь обещаю – любое признание останется между нами.
– Упрямая ты, Клер, – бросив на меня короткий взгляд, он снова отвернулся. – Не отстанешь, пока все не узнаешь?
В этом он прав. Если наставник не расскажет сам, буду искать того, кто поведает его историю. Да хотя бы принц Роберт! Он считает Броссара братом, а значит, должен обо всем знать. И пока не докопаюсь до всего, не успокоюсь.
– Наверное, будет лучше, если я тебе все расскажу. Сплетни придворных, многократно преувеличенные и поданные с выгодной им точки зрения, только исказят и без того неприглядную правду обо мне и моем отце, – после продолжительной паузы наконец-то произнес Броссар.
Горечь, прозвучавшая в его голосе, откликнулась в душе сожалением о моей настойчивости. Как-то хотелось утешить Броссара, успокоить его. Я погладила его руку. Медленно, как всегда делала мама, успокаивая и молчаливо поддерживая.
– Тридцать два года назад король Максимилиан решил женить единственного сына – принца Эдуарда, – медленно начал рассказывать наставник. – Здоровье почтенного мужа было уже не то, а наследник королевства каждый день преподносил отцу новые заботы. Эдуард волочился за любой встреченной им симпатичной женщиной. Его мало интересовали их титулы, социальное и семейное положение. Родители и мужья соблазненных им метресс выстраивались в очередь на прием к королю, требуя наказания для обидчика. Максимилиан успокаивал недовольных, устраивал разгоны сыну, но это помогало лишь на время. Идея с женитьбой, кроме продолжения рода, носила еще и воспитательный характер. Король очень надеялся, что Эдуард остепенится.
– Но этого не получилось? – тихо спросила, когда Броссар замолчал.
– Невеста была выбрана из политических соображений, – продолжил он, не ответив на вопрос. – Знатность рода, состояние семьи, влияние фамилии в королевстве – все учитывалось. Эдуард не желал этого брака, разумно рассуждая о невозможности вольной жизни после свадьбы. Он не привык себе ни в чем отказывать, тем более некоторые молодые аристократки были не против проводить с ним время.
В этом месте тихо кашлянула, напоминая о правилах приличия. Конечно, сама просила подробности, но можно как-то преподнести факты обтекаемо, давая намек на ситуацию, а не называть вещи своими именами?
– Клер, поверь, я тебе рассказываю вполне прилично о его поведении в то время, – еще один короткий взгляд в мою сторону через плечо.
– Я понимаю, – сконфузилась от его замечания.
Что ж тогда там происходило на самом деле, если даже приличная версия для молодой метрессы звучит непристойно?
– Ирени Риверди, ко всем прочим достоинствам, необходимым для будущей королевы, обладала утонченной красотой, – продолжил рассказ Броссар. – Хорошее воспитание, образование и живость ума произвели впечатление на принца Эдуарда. Многие тогда посчитали, что будущий король влюбился и забросил свои привычки. Полгода от помолвки до свадьбы он не отходил от своей невесты, во всем угождая ей, писал стихи о любви и, по словам очевидцев, не был замечен с другими женщинами.
Разумеется, такие перемены понравились не всем. Кто-то вздохнул свободно, больше не опасаясь за дочерей на выданье, другие, наоборот, обозлились на невесту принца, потому что она увела самого завидного жениха. Но решение было принято, все договоренности подписаны, вмешаться и попытаться хоть что-то изменить было невозможно.
Ирени искренне полюбила своего нареченного. Она писала письма, наполненные светлыми чувствами, своей близкой подруге, оставшейся в провинции Туринье. В них рассказывала о каждой встрече и беседе с Эдуардом, восхищалась благородным нравом жениха, его прекрасным отношением к семейной жизни. Оба с нетерпением ожидали приближения даты их свадьбы.
– Вы так говорите, словно знаете об этом не понаслышке, – аккуратно заметила наставнику.
– Я читал эти письма, и поверь, Ирени искренне восхищалась Эдуардом, – ответил Броссар. – Свадьба была назначена на первый летний месяц. К этому времени подруга прибыла в столицу, с радостью ожидая встречи с благородным принцем Эдуардом, будущим мужем белокурой Ирени. Метрессы встретились в покоях будущей королевы после долгой разлуки, и их бесконечным восторгам и разговорам не было конца. Ирени показала портрет молодого Эдуарда, который он ей подарил в знак своей любви. Миниатюра, вправленная в золотой медальон, передавала характер будущего короля. Уверенный в себе, самодовольный, надменный. Художник не стал льстить оригиналу, и показал его таким, каков он есть. Пренебрегающий всем, кроме своих желаний. От взгляда темных глаз, смотревших с крохотного изображения, девушку пробрала дрожь. Она не была из робкого десятка, однако на нее сильно подействовала властность молодого человека, идущая от облика. Даже на мгновение она не могла себе представить, как возможно полюбить такого мужчину, но Ирени была так счастлива, что подруга не осмелилась высказать свое мнение. Кто знает, подумала в тот миг она, может быть, они созданы друг для друга, и мягкий нрав невесты, а в будущем жены, окажет благотворное влияние на Эдуарда.
– И это была… – не закончила вопрос в ожидании ответа.
Догадка казалась слишком очевидной, но хотелось услышать подтверждение.
– Моя мать, – ответил Броссар. – Авелин радовалась за подругу, хотя в душе переживала за их семейную жизнь. Они с Ирени росли с раннего детства вместе, дружили семьями. И по какой-то счастливой случайности моя мать выбыла из списка потенциальных невест.
Знакомство с Эдуардом прошло гладко. Он был галантен с близкой подругой невесты, говорил мягко, одаривал комплиментами и не сводил влюбленного взгляда с Ирени. Авелин вздохнула с облегчением, воочию увидев чувства Эдуарда, о которых ей писала подруга. Принц на самом деле был влюблен и не мог дождаться свадьбы, чтобы назвать девушку своей супругой.
Подготовка к празднеству шла полным ходом. Выбор нарядов для самой церемонии и последующей за ней череды балов отнимали у придворных метресс все свободное время и силы.
Моя мать спокойно относилась к этой кутерьме вокруг Ирени, прекрасно понимала волнение подруги и помогала ей во всем. С принцем Эдуардом она старалась не пересекаться, но если не было возможности избежать встреч, вела светские беседы. Вскоре прибыли ее родители. Они посчитали это время удачным, чтобы устроить будущее дочери. В столице скромная провинциалка с хорошими манерами, прекрасной родословной, с внушительным приданым легко могла составить хорошую партию. Авелин была окружена мужским вниманием, многие мечтали жениться на девушке из состоятельной семьи.