Сложности начинались там, где их никто не ждал.
Во-первых, маленький щуплый Коровкин рядом с любой длинноногой пассией смотрелся как захиревший гном и страшно переживал из-за этого. Он носил ботинки на каблуках, вытягивал шейку, чтобы казаться выше, но чувствовал, что смешон.
Во-вторых, каждая из девушек, заполучив программиста во временное пользование, принималась преобразовывать его согласно своим представлениям о прекрасном. Любимый замусоленный свитер Гены (чудесного оттенка «подгнившая клубника») отправлялся в шкаф, а самого Гену одевали то в рубашки-поло, то в облегающие маечки фасона «юный гей», а то и вовсе упаковывали в пиджаки. Все костюмы были Коровкину велики. Гена жалобно торчал из пиджака во все стороны, как птенец, высовывающий голову из гнезда, и снова понимал, что выглядит нелепо.
В-третьих, девушки быстро утомляли Коровкина. Их деловитость и энергичность, направленные на него, вызывали у Гены желание сбежать и затаиться в серверной. Так он и поступал: сбегал и на время затихал, приходя в себя.
Девушки сменяли одна другую, и в итоге за Коровкиным утвердилась репутация бабника и знатока женщин. Хотя даже о гнездовании утконосов Гена знал больше, чем о женщинах.
Метания Коровкина продолжались до тех пор, пока он не познакомился с Леной Ларионовой.
Лена работала приемщицей в химчистке. Именно ей Гена принес любимый свитер и вручил, провожая тоскливым взглядом, словно мать, первый раз отправляющая ребенка в лагерь.
– Не беспокойтесь, с вашим свитером все будет в порядке, – с улыбкой заверила его приемщица. – Такая уютная вещь… Наверное, вы к нему очень привыкли.
Коровкин поднял глаза и обомлел.
Перед ним стояла невысокая полная девушка с серыми глазами. У девушки были могучие крестьянские руки, широкие плечи и тяжелая грудь, перед объемом которой спасовал бы любой бюстгальтер.
Тонконогие красавицы, с которыми встречался Гена, назвали бы приемщицу толстухой. Но в глазах Коровкина она походила на богинь, нарисованных в книжке «Сказания скандинавов в пересказе для детей», которую он очень любил в детстве.
И эта богиня застенчиво улыбалась Геннадию.
Ухаживая за длинноволосыми девушками с безразличными глазами, Коровкин всегда следовал установленному ритуалу: ронял ничего не значащие фразы с якобы глубоким подтекстом, следил, чтобы инициатива переходила от него к девушке, и ни в коем случае не торопил события. Он усвоил, что назвать вещи своими именами – оскорбительно для женщины. Непременно нужно исполнить танец распушенного хвоста и дать ей такую же возможность. В этом и есть суть завязывания отношений. К тому же Коровкин помнил о том, что он низкорослый, тощий и нелепый, и всегда оставлял партнерше возможность необидно отказаться от продолжения знакомства.
Но весь этот полезный опыт вылетел из головы в одну секунду, стоило ему увидеть Лену Ларионову. Он забыл обо всех правилах игры «мужчина и женщина» и твердо знал только одно: эта девушка должна провести сегодняшнюю ночь с ним.
Коровкин схватил приемщицу за руку и уронил квитанцию на пол.
– Меня зовут Геннадий, – выпалил он. – Пожалуйста, поужинайте со мной! Кажется, я в вас влюбился.
И покраснел.
Лена могла сбросить Коровкина со своей руки одним движением, как муху. Она с насмешливым удивлением подняла брови и окинула взглядом странного клиента.
Гена стоял, не дыша, чувствуя, что краснеет все сильнее, и с отчаянием осознавая, что только что провалил самое важное ухаживание в его жизни.
Но насмешка исчезла с лица девушки. Она смотрела на Коровкина уже серьезно и почему-то молчала.
– Скажите хоть что-нибудь! – взмолился несчастный Гена.
– Руку больно, – сказала Лена.
– Что? Руку? – Коровкин непонимающе смотрел на нее. И тут сообразил: – Руку! Черт, простите!
Он разжал пальцы и с испугом уставился на красный след, оставшийся на нежной коже.
– Будет синяк, – констатировала Лена. – Вам не кажется, что ставить понравившейся девушке синяки в самом начале знакомства немного преждевременно?
Гена осмыслил вопрос.
– Вы пошутили, – удивленно заметил он.
– Попыталась, – призналась Лена. – Что, не смешно?
– Смешно, – очень серьезно сказал Коровкин. – Так вы поужинаете со мной?
Он хотел прибавить, что больше не будет хватать ее за руку, но решил не врать. Его обуревали такие желания, что Коровкин испугался сам себя.
– Поужинаю, – согласилась Лена. – Моя смена заканчивается в шесть.
– В шесть буду здесь, – торопливо пообещал Гена.
Он повел ее не в те пафосные рестораны, куда приглашал высоких стройных девушек, а в забегаловку с итальянской кухней. Не потому, что счел Лену недостойной ресторанов, а потому, что сам обожал пиццу. В забегаловке отлично готовили, и они провели прекрасный вечер, непринужденно болтая обо всем на свете, уплетая пиццу и пасту, которую Лена упорно называла вермишелью.
К концу ужина Гена спохватился:
– Я не спросил, какую кухню ты предпочитаешь. Может, китайскую?
Лена немного подумала.
– Домашнюю, – спокойно сказала она.
Коровкин чуть не подавился оливкой. Он вопросительно взглянул на нее – правильно ли понял.
Что-то в выражении лица девушки заставило его отодвинуть тарелку с лазаньей, встать, взять Лену за руку и отвезти к себе домой.
На следующее утро Гена проснулся самым счастливым человеком на свете. Первый раз в жизни, вылезая из постели, он не поторопился закутаться в халат, чтобы не оскорблять взгляда подруги видом своего жалкого тела. Честно говоря, он вообще не вспомнил о том, что ему нужно стыдиться самого себя. В его постели лежала самая прекрасная женщина в мире, и Коровкин мог думать только о ней.
Через три дня он пришел забирать свитер из химчистки и сделал ей предложение.
– А ты не слишком торопишься? – поинтересовалась Лена. – Мог бы для приличия еще хотя бы пуховик сдать в чистку. Или пальто.
– У меня нет пальто, – сказал Гена. – И я тебя люблю.
– Ты меня совсем не знаешь!
– А чтобы любить, не нужно знать. Чтобы любить, ничего не нужно, кроме любви.
– А чтобы жениться? – парировала Лена.
– Чтобы жениться, тоже, – уверенно сказал Коровкин. – Мои родители поженились после пяти лет близкого знакомства. А развелись через год. А мои бабушка с дедушкой были знакомы до свадьбы два месяца и прожили вместе всю жизнь. Я тебя убедил?
Девушка молчала, и Гена добавил умоляюще:
– Ну, хочешь, я выкину старый свитер?
Лена рассмеялась и покачала головой:
– Не надо. Я согласна выйти за тебя даже с этим свитером в нагрузку.
Они расписались тихо, без торжественных церемоний. Невеста была в скромном платье, а жених в затасканном свитере неопределенного бурого оттенка.
Их брак оказался очень счастливым. Коровкин боготворил жену. Гене наконец-то открылось, какие женщины в действительности привлекают его, и теперь ни одна тонконогая красавица не могла заставить его отвести взгляд от Лены.
Только одно несколько омрачало безоблачную картину их брака: отношения с тещей, Надеждой Алексеевной.
Когда ее старшая дочь скоропостижно вышла замуж, Надежда Алексеевна испытала неприятное удивление.
Дело в том, что, кроме Лены, у нее была еще младшая дочь, Ольга. Лена росла самостоятельным, спокойным ребенком, с которым не нужно было учить уроки и заниматься музыкой – она все делала сама. Плаксивая, болезненная Олечка требовала постоянного надзора. Ее баловали, опекали, исполняли все прихоти, лишь бы девочка не капризничала. И, как это нередко случается, Надежда Алексеевна больше любила младшую дочь и даже не пыталась это скрывать.
Лену упрекали за полноту и ставили в пример сестру. Оля занималась фитнесом, следила за фигурой и не ела сладкого после шести. Она не могла выйти на улицу без маникюра и макияжа. В любую минуту ей мог встретиться приличный мужчина – значит, следовало быть во всеоружии.
Надежда Алексеевна вместе с Олечкой строили планы на будущую жизнь. Лена была паршивой овцой в семье Ларионовых: понятно, что останется в старых девах.
Младшей дочери на восьмое марта подарили новый телефон, старшей книжку «Худеем правильно» и две гантели.
Лена покачала их в руке и задумчиво поинтересовалась:
– Это для того, чтобы завалить мужчину? Тогда я их лучше Ольке отдам.
– Оставь себе, тебе они нужнее, – парировала сестра. – У меня и без гантелей все получится. А у тебя вряд ли.
И мило улыбнулась.
Известие о том, что Лена выходит замуж, ошарашило и Надежду Алексеевну, и Олю. Обе почувствовали себя обманутыми. Как?! Их толстуха? Ухитрилась найти себе мужчину раньше младшей сестры? Когда? А главное, как ей это удалось?
Ольга устроила истерику.
– Мама, она корова! Она даже маникюр не умеет делать! – рыдала она. – Это несправедливо! Я первая должна была выйти замуж!
Надежда Алексеевна успокоила младшую дочь, хотя в глубине души тоже негодовала. Она уже распределила роли: старшая останется с родителями, чтобы быть им опорой в старости, а младшая удачно выйдет замуж и станет предметом гордости для всей семьи. А что теперь? Кто будет заниматься хозяйством, когда Лена уедет?! Олечка совершенно не приспособлена к домашнему быту!
Откуда он взялся на их головы, этот Геннадий!
Оля попыталась высмеять старшую сестру:
– Ты, Ларионова, станешь Коровкиной?! С ума сошла? Неужели ты действительно поменяешь нашу красивую фамилию на эту убогую?
Лена только улыбнулась.
– Почему бы и нет? Ты часто называешь меня коровой. Вот я и буду Коровкиной. Разве тебе это не нравится? А наша красивая фамилия пока останется за тобой.
Младшей сестре нечего было возразить.
Надежда Алексеевна встретила Гену с молчаливой враждебностью. Она была уверена, что ее старшей дочери не мог достаться качественный муж. Все, что делал Коровкин, было плохо потому, что исходило от него. Однако при каждом удобном случае семья Лены старалась использовать Геннадия в своих интересах.