– Откуда ты знаешь?
– Потому что я только что слышал слова Иннокентия. Он сказал дословно следующее: «Нет, постой, веточка моя». Веточка моя!
Маша молча кивнула, глядя на остановившиеся часы.
– И что ты будешь делать? – негромко спросила она. – Теперь мы знаем правду. И что?
– Я придумаю что, – пообещал Матвей и пошел обратно в гостиную. – Прямо сейчас и придумаю.
Маша, прихрамывая, побежала за ним следом. Матвей остановился, подхватил ее под руку и потащил за собой, не обращая внимания на призывы подумать хорошенько и все разложить по полочкам.
Когда они ворвались в гостиную, комната гудела, как улей. Но Олейников сразу увидел, что все остались на своих местах. Только Борис стоял за сидящей Евой, держась обеими руками за спинку ее стула.
– Все могут быть свободны, – объявил Матвей, подходя к ним. – Кроме тебя, Иннокентий. Нюта, прости, тебе, наверное, лучше уйти. Мне нужно поговорить с твоим мужем.
Нюта даже не обиделась.
– Куда же я уйду? – На нежном личике было написано недоумение. – Я всегда с Кешей.
Матвей посмотрел на ее обтянутый платьем живот и потер лоб. Черт, этого он не предусмотрел.
– Я тоже хочу послушать! – объявила Ева. – Что за секретики у вас, мужчины? Раз не обломилось мне богатства…
– А ну, цыц! – рявкнула Марфа.
Голос у нее был такой, что Ева опешила и умолкла.
Олейникова привстала, не сводя глаз с Иннокентия.
– Матвей… – хрипло сказала она, но смотрела при этом на Анциферова. – Матвей?!
– Да, – кивнул Матвей, наплевав на Нюту. – Да, это он.
Марфа села. Не села, а упала на стул, будто ноги у нее подломились.
– Господи, твоя воля… – прошептала она. – Ты уверен?!
– Да. Есть доказательства.
– Что такое?! – запаниковал Анциферов, переводя взгляд с Матвея на тетушку. – Это похоже на какой-то заговор! О чем вы тут твердите?
Несколько секунд Матвею невыносимо хотелось свернуть шею этому повизгивающему перепуганному мерзавцу. Он даже сделал шаг к Иннокентию. Но на руке тяжелым грузом повисла Маша – не пытаясь задержать его, а всего лишь не успевая за ним со своей хромой ногой.
И Матвей остановился.
Анциферов вжался в стул.
– А почему ты на меня так смотришь?! – вознегодовал он. – Кто-нибудь, объясните, почему он на меня так смотрит?!
– Матвей, что происходит? – спросил Гена.
Матвей повернулся к нему и почувствовал, что его бешенство уходит. Генка, добрый Генка, смешной тощий Генка… Лопух, как они дразнили его в детстве. Можно было спокойно смотреть на Генку и не думать о том, что, возможно, именно он…
Не он. Другой.
– Этот червяк убил Марка, – сказал Матвей, не повышая голоса. – И еще одного человека. Девушку.
– Что ты несешь?! – взвизгнул Иннокентий.
– Как?! – спросил Гена и нахмурился. – Что ты сказал?
Стараясь не смотреть на Нюту, Матвей сухо и бесстрастно повторил историю гибели Марка Освальда, показав его записку.
Во время его рассказа Иннокентий встал и попытался выйти, но путь ему преградил Борис. Анциферов бочком пробрался в дальний угол и оттуда слушал Олейникова.
Когда записка дошла до Евы, она смотрела на нее очень долго. Так, словно не умела читать и разбирала текст по буквам.
– Вернусь – по-го-во-рим, – по слогам произнесла она. – Поговорим.
Взгляд широко раскрытых глаз стал отсутствующим.
– Ева? – вопросительно позвал Матвей.
Она не отреагировала.
– Ева! – Борис дотронулся до ее плеча.
Ее словно ударило током. Она дернулась, записка выпала из рук.
– Так Марка убили, – прошептала Ева и глубоко, прерывисто вздохнула, как человек, которому не хватает воздуха. – Убили? Точно?
– Да, – сказал Матвей. – Мне очень жаль, Ева.
– Тебе – жаль? – недоверчиво повторила она. – Жаль?!
Она вскочила, как будто собиралась бежать куда-то. Взгляд исступленно перебегал с одного лица на другое и, наконец, остановился на Маше.
– Его убили, правда? – умоляюще спросила Ева и протянула к ней руки. – Они меня не обманывают?
Маша покачала головой.
– Нет, не обманывают. Мне тоже очень жаль.
Ева уронила руки, запрокинула голову и громко расхохоталась. Звонкий смех разнесся по комнате, эхом отразился от стен. Ева тряслась от смеха, пока он не перешел в рыдания с икотой. Борис схватил женщину за плечи и силком усадил на стул.
Ева билась в истерике, уронив голову на руки.
– Жаль! – невнятно выкрикивала она. – Господи, что вы знаете?! Вы… жить с мыслью… что покончил!.. И все эти взгляды, будто это я его! Десять лет… сыну боялась говорить… Думала, будет обвинять меня, как и все вы! Как и все вы!
– Лена, воды, – тихо сказала Марфа.
Лена Коровкина бросилась на кухню и вернулась со стаканом. Борис выхватил его у нее из рук и попытался напоить Еву. Зубы ее стучали о стекло, выбивая мелкую дробь, стакан в руке ходил ходуном.
– Господи… – рыдала Ева. – Не сам… не сам!
С нежностью, поразившей Машу, Борис обнял женщину за плечи и заставил сделать несколько глотков.
– Вот так… – приговаривал он. – Потихоньку, потихоньку…
Вода текла по подбородку, по халату Евы. Лицо ее покраснело и чудовищно распухло, волосы налипли на лоб.
Ярошкевич осторожно убрал мешающую прядь. Остальные молча смотрели на них, не пытаясь помочь, понимая, что любое вмешательство будет лишним.
– Ничего, ничего… Все хорошо, – ласково сказал Борис. – Уже все.
– Боренька… – всхлипнула Ева. – Это он его убил, не я!
– Я категорически протестую! – высунулся из своего угла Иннокентий.
Но взгляд, брошенный Ярошкевичем, заставил его отступить назад.
– Пойдем, Евочка, пойдем.
Борис поднял Еву, обнял за плечи.
– Я ее увожу, – жестко сказал он, обращаясь к Матвею. – С этим козлом разбирайтесь сами. Ей это не нужно.
Матвей кивнул.
Поддерживая женщину, Борис вывел ее из гостиной. Хлопнула дверь.
– Столько лет в себе это носила… – прошелестела Марфа. – Бедная, бедная.
Она обернулась к Анциферову.
– Все ты, сволочь! А ну, поди сюда!
– Не смейте так его называть! – громко сказала Нюта и поднялась. В голубых глазах светился гнев. – Кто дал вам право обвинять его? Вы – не суд! Вы всего лишь тетя!
Это прозвучало смешно, но никто не улыбнулся.
– Наверное, вы правы, и Марка Освальда действительно утопили. Меня тогда здесь не было, я не могу судить. Но почему вы решили, что это сделал Кеша? Неужели вы так плохо знаете его? Он благородный человек, не способный на преступление!
Она положила руку на живот, успокаиваясь. Никто не посмел ей возразить.
Иннокентий вышел на свет. Слова Нюты подействовали на него волшебным образом. Он выпрямился, бородку горделиво выставил вперед и сложил руки на груди. В эту минуту ни один из них не назвал бы его перепуганным кроликом.
И Маше это преображение очень не понравилось.
– Спасибо, дорогая моя! – прочувствованно сказал Иннокентий. – Ты мой луч света в этом темном царстве.
– Она-то луч, – проскрипела Марфа. – А вот ты – гнида, как есть гнида.
– Вы грязными словами не разбрасывайтесь, – посоветовал Анциферов тетушке. – Вам за сквернословие потом в аду гореть, не мне!
– Ах, ты…! – привстала Марфа.
– Спокойно, спокойно! Эй, уберите этого психа!
Последнее относилось к Матвею, который все же отпустил Машу и направился к Иннокентию.
– Матвей! – перепугалась тетушка. – Только не убей его!
– Зачем мне его убивать? – процедил Матвей. – Мне еще от него признание нужно получить.
– Какое еще признание?! – изумился Иннокентий. – Милейший, ты в своем уме? Насочинял историй, построил замки на песке… Эта записка, который ты размахивал у нас перед носом, ничего не доказывает!
– Почему же? – не выдержал Гена. – По-моему, очень даже доказывает.
Анциферов окинул его взглядом, полным снисходительного сочувствия.
– Ах, Гена, Гена… И тебе наш Матвей запудрил мозги. Да, Марк собирался вернуться с прогулки. Ну и что? Он мог утонуть и сам, попав в водоворот. Совсем не обязательно кому-то было его топить. И уж подавно это незачем было делать мне! Пусть не самоубийство – но несчастный случай!
Он победоносно взглянул на Матвея.
– А ведь и в самом деле, – задумчиво проговорила Лена. – Записка не доказывает, что смерть Марка была именно убийством.
– Вот видите! – обрадовался Иннокентий. – Видите? Голос разума все-таки иногда побеждает!
Но Матвея это не сбило.
– А я и не говорил, что записка доказывает факт убийства, – спокойно сказал он. – Ты передергиваешь, Кеша. Правда, делаешь это очень аккуратно, не могу не отдать тебе должное.
– Покажите мне эту пресловутую записку, – потребовал Иннокентий и властно протянул руку к Марфе, сжимавшей свернутый листок. – Я единственный, от кого ее почему-то скрыли.
– Не показывай, – предупредил тетушку Матвей. – Порвет. Но дело ведь не только в записке, Кеша.
– Я весь внимание, – саркастически сказал Анциферов. – Что еще ты придумаешь?
– Когда мы с Марфой поняли, что Марка убил кто-то из вас, то решили собрать всех здесь. Докопаться до истины. Глупая была идея, ну, да сейчас не об этом. В принципе она сработала. Марфа разыграла из себя сумасшедшую, которая по какой-то причине уверена в том, что Марк убит. И даже косвенно дала понять, что знает имя убийцы.
– А я усомнился в вашем психическом здоровье, – признался Коровкин, виновато глядя на Марфу Степановну.
– Так и было задумано. Убийца не мог знать точно, что известно тетушке. Мы предполагали, что ее слова заставят его действовать. Так и получилось.
– Ева! – воскликнула Лена, быстрее мужа сообразившая, о чем идет речь. – Мне сразу показалось, что с этой вьюшкой что-то не так! Марфа Степановна не могла оставить ее закрытой!
– Спасибо за доверие, – поклонилась Олейникова. – Не могла и не оставляла.
– Снова хотите выдать несчастный случай за покушение? – фыркнул Анциферов. – Бред! Глупая женщина сама закрыла трубу и угорела.