Мы сразу же стали обсуждать детали нашей поездки, и возникла только одна маленькая проблема.
– А на какой машине поедем? – спросил он.
– Возьмем у твоего брата.
– А вдруг он не даст.
– Я думаю, уговорим.
Мы долго готовились к этому дню: к встрече с его братом. Перед ней я почему-то волновалась. Старалась не думать об этом и не причесываться так тщательно, но мне очень уж хотелось ему понравиться.
Мы пришли в маленькую однокомнатную квартиру. Уж не знаю, что он знал про нас и про нашу затею, но встретил он нас с радостью.
– Твоя подружка? – спросил он его, когда я вошла.
Мой друг немного засмущался, покраснел и сказал, что мы просто друзья и не больше.
– Ясно, – брат усмехнулся и оценивающе поглядел на меня.
Не знаю, как насчет его впечатления обо мне, но мне он сразу же понравился. К таким обычно тянутся другие люди, особенно девушки. Он был красивым: высоким, смуглым, с роскошными густыми волосами, которые не слушались ни расчески, ни воды, ни рук, но очень шли ему.
Улыбался он не хуже, чем Том Круз. Говорят, что в японских мультиках чем сильнее блеск глаз, тем добрее и дружелюбнее персонаж. Так вот, блеск его глаз был блеском тысячи зеркал на солнце.
Я старалась вести себя как можно непринужденнее. Мне очень нравились люди, которые не задумываются о том, что они что-то делают, но все выходит у них плавно и красиво. Я пыталась так же вести себя: непринужденно, равнодушно и чуточку отстраненно. Но только еще идя из прихожей в кухню, я запнулась о чьи-то ботинки, а за ужином пролила соус. Со мной всегда так получалось. Неловкая и неуклюжая.
– Так зачем вам машина? – спросил его брат.
Он ответил.
Брат нахмурился и долго ничего не говорил, а потом наконец спросил:
– А как же мама? А?
– Ну, я… не знаю…
– Вот именно, что не знаешь, думаешь только о себе… это глупо, пожалеешь потом… Но, знаешь, учить тебя жизни я не собираюсь, поступай, как хочешь…
– Так ты дашь машину?
– Я не могу, конечно, дать тебе машины, с которыми я работаю, – он на секунду замялся, – могу предложить только свою “девятку”…
– Правда?
– Угу.
– Спасибо. Ты самый лучший дядя на свете.
– Да ладно, – он отмахнулся, – я не одобряю твою затею, и ты прекрасно это понимаешь. Должен понимать.
После встречи с его братом мы вышли на улицу, уже начиналась весна, и под ногами была непроходимая грязь.
– И что это ты на него так пялилась? – недовольно спросил друг.
Я не ответила, и мы зашлепали по лужам. Теперь можно было начинать готовиться к поездке. И обратного пути не было.
VI
– То есть ты вообще никогда не плакала? Никогда-никогда?
– Вроде нет, я не помню.
– Даже когда “Титаник” смотрела?
– Смеешься, да я заснула посредине фильма, а ты говоришь – плакала…
– Ну а когда коленку разбивала или падала больно, тоже не плакала?
– Нет, а чем тут слезами поможешь? Боль перетерпеть надо…
– Ну а когда, помнишь, ты услышала, что над тобой смеялись, тоже нет?
– Нет, мне все равно было по большому счету, плакать как-то даже в голову не пришло.
Он задумался:
– ОК, еще один маленький вопрос, последний, ладно? А когда мы с тобой расстанемся, там, в моем родном городе, и когда ты одна поведешь машину назад по тем же самым местам, по которым мы когда-то ехали с тобой вместе, ты тоже не будешь плакать? Когда вернешься в наш город, который мы с тобой так ненавидели, когда придешь в наш с тобой парк, тоже не будешь?
Я задумываюсь над его словами: конечно, легче всего было сказать
“нет”, но я пытаюсь представить себе эту ситуацию и себя в этом случае. Ведь действительно, за последний год я провела с ним намного больше времени, чем с самой собой, он стал частью меня. А как можно расстаться с частью самого себя?
– Не знаю… – отвечаю я, – действительно не знаю…
Всю оставшуюся часть пути мы едем молча. Каждый, наверное, пытается представить себе, что будет дальше, и почему-то становится не по себе.
– Ты и в самом деле никого никогда не любила? – спрашивает он.
Мы занавесили шторы в нашем номере, сидим на полу и пьем мартини, заедая его оливками. Я, прислонившись к тумбочке, он – к кровати.
Между нами стоит пепельница с кучей окурков… мы сидим так уже второй час и порядком напились.
– А ты, что ли, любил? – спрашиваю я. – Только не надо мне про свою
Катю: не любовь это… не могу я поверить, что ты какую-то куклу можешь любить, у нее же мозгов, как у цыпленка, только и есть, что клевая задница.
Он усмехнулся:
– Может, и не любил, а задница у нее действительно клевая… но я хотя бы могу назвать человека, к которому испытывал какие-то чувства, а ты вот можешь?
– Том Йорк.
– Я серьезно.
– И я.
Мы молчим, а потом я вдруг начинаю говорить, взахлеб, пытаясь успеть рассказать все, пока не передумала:
– А какой смысл мне любить? Посмотри на меня: да, я твоя подруга и ты никогда не скажешь и слова плохого о моей внешности, но я реалистка и вижу, что меня не провожают взглядами, как других. Так вот, скажи, зачем мне любить, если тот, кого я полюблю, все равно никогда меня не полюбит? Душа? Да кому она нужна? Все это только глупые разговоры, которые все равно неправда.
– Я тоже не красавец, – произносит он с совершенно серьезным видом, так что я просто не могу удержаться от хохота.
– Был один, – наконец говорю я, – парень с татуировкой. Я встречала его каждый день около своего дома. Я выходила, а он тут как тут. Он ждал кого-то. Кого, не знаю. Но мне все время казалось, что меня.
Хотя это, конечно, не так. Я ведь проходила мимо него тысячу раз, а он ни разу так и не посмотрел на меня. Ни разу. Каждый день я выходила на улицу с единственной мыслью, что сейчас увижу его. И когда видела, не могла оторвать от него взгляда, смотрела, прямо как завороженная. И все ждала, что вот сейчас, сегодня, он подойдет и заговорит со мной. Так продолжалось несколько недель. А потом он исчез. Наверное, все-таки дождался того, кого ждал. А я еще долго надеялась, что он вернется. Вспоминала его каждый день, строила какие-то безумные планы. Тогда я подумала, что, пожалуй, он тот самый человек, с которым я могла бы провести всю жизнь… Теперь я, конечно, так не думаю. Я ведь совсем его не знала. Вот, например, с тобой – могла бы. Мы с тобой очень похожи. Живем в каком-то выдуманном мире. Ты его придумал для меня, я – для тебя…
Он странно смотрит на меня, допивает мартини и спрашивает:
– А ты никогда не думала, что мы могли бы быть вместе?
– Не знаю, – я смотрю на него и понимаю, что воздух в комнате наэлектризовался, как перед грозой, что сейчас что-то произойдет. Мы сидим рядом и смотрим друг другу в глаза. Наши лица совсем близко, и никто не отводит взгляд, обычно в кино в этом месте начинается поцелуй, а я же вместо поцелуя вскакиваю и говорю:
– Сейчас вернусь…
Он, наверное, думает, что я не хочу с ним целоваться, но ведь и он со мной, понятно, тоже. Иначе не было бы того напряжения в его взгляде. Наверное, он сам боялся, что я первая поцелую его. И поэтому и он, и я знаем, что вернусь я еще не скоро. Я бессмысленно брожу по улицам. Мне холодно и хочется курить, но я не взяла с собой ни кофты, ни сигарет, я ведь сказала, что выхожу ненадолго.
Я вижу бродячего пса, прихрамывающего на одну ногу. И мне становится его жаль. Хочется потрепать его по шерсти, накормить, напоить горячим чаем и спросить:
– Ну, что, песик, что ты еще потерял в этой жизни, кроме хозяев?
И я даже наклоняюсь к нему и спрашиваю, но он, конечно, ничего мне не отвечает…
Я вижу, как в окнах домов горит свет, значит, в такой поздний час в этом городишке не только я не сплю… но это, впрочем, понятно…
Я вижу два дерева, которые оплели друг друга ветвями и склонили друг к другу свои кроны. Хочется спросить их, нравится ли им вот так… но и деревья не могут мне ответить…
Я вижу пьяного человека, прислонившегося к стене дома. Он спит, низко опустив голову, и тяжело дышит. Обычно я терпеть не могу таких людей, но этого почему-то пожалела.
Я вижу маленькую речушку, которая протекает в этом городе, и думаю, что она, очевидно, впадает в более широкую и большую реку… хотелось бы узнать, в какую…
Меня вдруг начинает знобить и бьет мелкая дрожь. Я ищу бездомного пса, но вспомнить дороги туда, где он сидел, не могу. Поэтому возвращаюсь в гостиницу. Свет у нас в номере выключен, и он спит, повернувшись ко мне спиной. То есть он, наверное, хочет сделать вид, что спит, но я уверена почему-то, что он ждет меня. И это действительно так: как только я сажусь на краешек кровати, он поворачивается ко мне и спрашивает:
– Эй, что случилось? Да ты вся дрожишь…
Действительно, я все еще дрожу, только почти не замечаю этого. Он обнимает меня своими теплыми руками, пытаясь успокоить… а я говорю что-то о бездомном псе, деревьях, говорю сбивчиво, но почему-то я уверена, что он понимает меня… Конечно, понимает, он всегда понимал…
Как я заснула, не помню… наверное, прямо так, у него на руках, продолжая бормотать что-то во сне.
VII
С какого-то момента, я точно не знаю, но наша поездка стала превращаться в кошмар. Наверное, это произошло ближе к концу пути.
Когда остается совсем немного и ты уже всем телом чувствуешь это. Мы действуем друг другу на нервы, раздражаемся, ссоримся без причины, кричим друг на друга. Как будто бы семья, прожившая вместе двадцать лет.
Во время наших ссор мы можем подолгу не разговаривать. А иногда я его ненавижу. За что, не знаю. Просто ненавижу и думаю о том, что скоро я его не увижу. И возможно, никогда больше не увижу. И это радует. Хотя должно быть наоборот.
Я веду машину и курю. Вообще в последнее время я не выпускаю сигареты изо рта. Нервничаю очень. И ненавижу его. Одновременно. Он тоже ненавидит меня. Так же, как и я его, – ни за что. Просто так.