— И очки?
Кивнув, Антон скруглил пальцы вокруг глаз, показывая, какие очки у Павла Васильевича: «Во-о-о! Настоящие окуляры…»
Но если действительно Павел Васильевич приехал, нужно позвонить ему. Тогда все станет ясным.
Они оба, Антон и мама, начали вспоминать телефон дяди Паши. Но, как назло, телефон ими забыт. Они перебивали друг друга, называли то один номер, то другой и наконец окончательно и полностью запутались. А живет Павел Васильевич хотя и в этом районе, но очень далеко, чуть ли не у Тимирязевского парка.
— А где та папина старая записная книжка? Ну та — растрепанная? — вдруг пришло в голову Антону. — Может, там есть телефон дяди Паши?
Наконец они находят старую папину записную книжку и в ней на букву «И» телефон Павла Васильевича Иннокентьева. Елена Петровна быстро одевается, берет с собой зонтик и бежит к телефону-автомату. Автомат находится на углу Ленинградского проспекта и их переулка.
И тут все становится ясным…
Да, экспедиция действительно вернулась в Москву. Вернулась только сегодня. Нет, Антон не обознался — возле троллейбусной остановки он действительно видел дядю Пашу, именно его, а не кого-нибудь другого. А папа и еще один сотрудник экспедиции остались в Барнауле. Папа лежит в больнице, у него воспаление легких; сотрудник же остался с ним, чтобы папа не был один.
Павел Васильевич, хотя они с папой большие друзья, должен был уехать из Барнаула, потому что именно ему папа поручил доставить в Москву все материалы экспедиций. «Я как раз сию минуту собирался к вам», — сказал по телефону маме Павел Васильевич.
И теперь после разговора с ним мама и Антон обсуждают, что им делать дальше. Но обсуждать, собственно говоря, нечего. Просто Елена Петровна втолковывает сыну, как он должен жить и вести себя, пока она там, в Барнауле, не поставит папу на ноги, чтобы уже вместе с ним вернуться в Москву.
Антон слушал маму и немного досадовал: неужели всего этого он сам не понимает? Уж слишком подробно мама ему обо всем говорит. Что он маленький, что ли?
Пусть мама не беспокоится. Он великолепно справится один. Обедать будет в школе, а полдничать — в бассейновом буфете после тренировки. И уроки у него всегда будут приготовлены. И в школе все будет в порядке. И в бассейне…
Да! Ведь мама еще не знает, он же не успел ей рассказать.
Но Елена Петровна, не вникнув, с озабоченным видом, перебила сына:
— Деньги на расходы кладу сюда. Здесь, я думаю, достаточно. А на всякий случай, если нам с папой придется задержаться, тут еще и запасные деньги… Сюда их кладу.
— Зачем мне столько? Возьми лучше запасные с собой! Вообще ты можешь на меня положиться. Вот посмотришь, все будет хорошо!
Сам себе хозяин
Тревога за отца у Антона прошла на следующий же день. Вечером он получил из Барнаула телеграмму. Там было написано, что папе лучше, пусть Антон не скучает. Скоро они, то есть папа и мама, вернутся домой, в Москву.
А новая жизнь, полная свободы, ему начала нравиться: делай что хочешь — никто тебе слова не скажет.
Пойдешь в школу — правильно, так и надо! А пропустишь — твое дело, сам перед собой в ответе.
Можешь есть в школе на обед суп, котлеты, компот, одним словом, все, что там дают, по полной форме. А желаешь — покупай вместо этого пирожные. И опять — ты сам себе хозяин, никто тебе не указчик.
Можешь читать хоть всю ночь напролет и даже в кровати. Красота! Рядом нет мамы, которая в конце концов отнимет у тебя книгу и скажет: «Хватит. Пора спать!»
Можешь не чистить зубов, не умываться.
Можешь просидеть в бассейне до вечера и смотреть, как упражняется в воде твой собственный тренер.
Можешь…
Короче говоря, можно делать все, что душе угодно. Ну и жизнь!
Но прошел день, другой, прошел третий и четвертый, и Антон вдруг почувствовал — свобода свободой, да что-то не так… Вроде бы путаница началась в его жизни. Вкривь и вкось полетели у него дни.
А тут как-то раз он действительно зачитался. Интересная попалась книга — «Три мушкетера». Три мушкетера, а четвертый — вечно веселый и не унывающий д’Артаньян. Страницы летели за страницами. Одни приключения сменялись другими. И Антон уже был не Антоном: д’Артаньян было его имя! Шпага, пистолет, кошелек, полный золотых червонцев, и где-то прекрасная дама, за честь которой он готов драться насмерть…
Утром еле встал. К тому же и будильник с вечера забыл завести. Посмотрел на часы — куда там в школу! Проходит второй урок. Не идти же на третий?
Не торопясь напился чаю. А соседка Людмила Васильевна — ей-то что за дело? — из кухни ворчит:
— Безобразие. Совсем распустился. Завтра напишу матери…
Антон усмехнулся. Показал ей в спину язык: чтобы написать, надо знать адрес! Даже ему, Антону, адрес неизвестен. Ему-то мама велела посылать письма — «Барнаул, главный почтамт, до востребования». А Людмила Васильевна разве знает, куда ей писать?
Если не в школу, надо как-то убить время. В бассейн рано, до тренировки часов пять осталось. Антон отправился было в библиотеку книгу менять, да на дворе носом к носу столкнулся с Валерой Герасимовым, мальчиком из их школы, только из четвертого класса. Во второй смене занимается.
Хоть раньше вместе учились, хоть и на одном дворе живут, Антон с ним не очень-то водился. Так себе парень. Лодырь, второгодник.
Но сегодня от нечего делать Антон остановился и давай с ним болтать. О том о сем. Потом Валерка вздохнул:
— Эх, в киношку бы! Знаешь, какая картина идет в кино «Ленинград»! Закачаешься…
— Пошли, — сказал Антон.
— А деньги?
— Есть, — сказал Антон, сунул руку в карман и побренчал там монетами.
Валерка даже не поверил:
— Неужто сведешь?
— Сведу.
— И мороженым угостишь?
— Могу и мороженым.
Перед сеансом съели по порции. И после кино, выйдя на улицу, снова. На этот раз — по два пломбира.
Потом Валерка заспешил в школу, на занятия. Но Антону все равно в бассейн рановато. Теперь куда?
Пошел в другое кино, посмотрел еще один фильм. И опять за мороженое. Нацелился было взять эскимо на закуску, да вдруг с отвращением отвернулся. Хватит! Ну его, мороженое всякое, пломбиры! Теперь сто лет не возьмет он в рот ничего такого. Противно.
И обедать ему не захотелось. Так и пошел в бассейн, сытый одним лишь мороженым.
В этот день плавал он неважно. Не выспался. Не обедал. И вообще весь день шел кувырком. Зоя Ивановна спросила после занятий:
— Что с тобой, Антон? Какой-то ты вялый сегодня.
А дома — телеграмма: «Задерживаемся еще несколько дней. Будь молодцом. Целую. Мама».
«Будь молодцом…»
А чем он не молодец? Чем?
Только хватит ли ему денег до приезда мамы и папы?
И тут, подсчитав, что у него осталось, Антон ужаснулся. Ему казалось, что денег еще целая куча. Но деньги за эти несколько дней почти бесследно растаяли. Куда? Да разве поймешь куда? Ну, скажем, мороженое! Ну, кино… Ну, купил себе две книги. Обеды в школе… В бассейновом буфете угостил Маринку конфетами. А еще куда?
Вторники, четверги, субботы…
Теперь эти дни у Маринки стали самыми любимыми днями недели. Правда, по вторникам в школе было пение. Пения она терпеть не могла, но все равно вторника она ждала с самого воскресенья: вторник был бассейновый денек.
А по четвергам в школе — урок труда. Поэтому четверги Маринка и так любила. Но из-за бассейна полюбила их в тысячу раз больше.
Ну, а про субботу и говорить нечего. По субботам дедушка рано освобождался на службе, и обычно по субботам Маринку в бассейн водил дедушка.
Так у нее и повелось: в понедельник она ждала вторника, в среду — четверга, в пятницу — субботы. А там снова подкатывало веселое, дружное воскресенье. Дни летели за днями, ну, прямо вперегонки…
Миновал дождливый конец октября. В приятном ничегонеделании промелькнули ноябрьские праздники, и снова побежали, побежали недели. А в каждой — свой вторник, четверг, суббота.
И вот уже закружился над Москвой легкий, как пушинки одуванчика, снежок. Проснувшись однажды утром, Маринка посмотрела в окно и увидела в рассветных сумерках белые крыши домов. Вот радость-то!
Она закричала:
— Смотрите все! Зима пришла!
И, забыв, что она уже первоклассница и нужно спешить в школу, Маринка принялась тормошить бабушку:
— Где мои лыжи? Нет, лучше дай мне санки!..
А бабушка, глянув в окошко, с сомнением качнула головой:
— Непрочный снег. Растает, надо думать.
Дедушка и глядеть не захотел. Сказал:
— Обязательно растает. — А потом прибавил: — Все же зима на подступах.
И правда, к тому часу, как Маринке после школы идти в бассейн, от снега ничего не осталось. Ничего, кроме слякоти. Прямо не верилось, что утром эта грязная густая слякоть была ровным беленьким снежком.
А из бассейна словно еще не успело уйти лето. Влажная стояла здесь теплынь, как бывает, когда пройдет короткий летний дождик. И как-то по-летнему, ярчайшими солнечными бликами, блестела и переливалась вода. И будто летом на берегу всем здесь было хорошо и тепло, все ходили в плавках, купальных костюмах и босиком. И всем не хотелось вылезать из воды, как в самый жаркий летний день.
…Ровно в три, держа на вытянутых руках высоко над головой свои полотенца, они, один за другим, выбегают к воде. Полотенца раздуваются от быстрого бега, словно разноцветные паруса, — голубые, розовые, желтые, белые… Впереди бежит Костя Великанов. Он тоже принят в спортивную школу. За ним смуглый, ловкий Ашот. Потом Туся в своем пестром купальном костюме. Юрик за Шуриком. А последними, еле касаясь пальчиками ног кафельного пола, самые маленькие — Маринка и Галя.
Вся семерка бежит со своими развевающимися полотенцами. Нет, они не бегут, а несутся, будто на тугих парусах, полных свежим ветром! Бегут вдоль бассейна с его прозрачной водой. А рядом плещется волна. И на этой волне колышутся цепи поплавков, которыми бассейн словно расчерчен на длинные ровные дорожки. По этим дорожкам, вспенивая воду, стремительно скользят пловцы.