— Нет! — гордо отвечает Туся и, вздернув подбородок, прибавляет с вызовом и даже, пожалуй, надменно: — Чего мне бояться? Нисколько я не боюсь!
— Тогда почему не прыгаешь в воду?
— Просто не хочу.
— Объясни почему.
— Вот не пустили меня самой первой, а теперь я уже не хочу.
Вид у Туси такой, будто ее обидели на всю жизнь: губы поджаты, глаза сердитые.
Тут и у Зои Ивановны глаза становятся холодными. И она строго говорит:
— Ты вот что… свое «хочу» и «не хочу» оставь дома. А тут, в бассейне, такие слова начисто забудь. Поняла? И сейчас же марш в воду!
Вся группа — и те двое, которые уже в воде, и те, которые еще не успели, — все с напряженным вниманием следят за Тусей. И не стыдно ей? Как можно так вести себя с тренером?
— Последний раз тебе говорю!..
Голос у Зои Ивановны ого-го какой железный! Мурашки по спине от такого голоса… Неужели Туся тотчас не послушается?
Но Туся только уселась поплотнее — руки спрятала за спину, ноги поджала под скамью. На Зою Ивановну смотрит исподлобья. Едва ли не со злорадством смотрит. Ей хоть тысячу раз говори «последний», а прыгать в воду она не будет. Во-от еще! После Голубевой, Ашота и Кости… Не будет — и все! А что ей сделают, если она не прыгнет? Что сделают? А?
— Как желаешь, — говорит ей Зоя Ивановна. Говорит тихо и вроде бы спокойно. — Но из бассейна уходи. Тебе здесь уже делать нечего.
Этого Туся не ждала. Как! Ей сказали: «Уходи»? Ей, Тусе, уйти из бассейна? Так это что же: ее прогоняют, что ли?
Тусины щеки медленно заливает румянец. Еще бы, такой щелчок по самолюбию! Ей кажется, что все на нее смотрят. И ребята смотрят. И пловцы смотрят. И те, кто сидит на трибуне, те тоже смотрят. Быть не может, что ее, Тусю, на глазах у всех гонят из бассейна!..
Она поднимается со скамьи медленно-медленно, все еще надеясь, что Зоя Ивановна передумает, скажет: «Ну ладно, останься!» Теперь Туся прыгнула бы в воду. Даже после всех, пошла бы да и прыгнула…
Но Зоя Ивановна неумолима. Говорит сухо:
— Уходи. Не мешай нам работать.
Тогда Туся берет свой халатик (синяя полоска — белая полоска, синяя полоска — белая полоска, и такой мохнатенький!). Она идет вдоль края бассейна к той двери, откуда так недавно веселая и гордая выбегала к воде…
Идет, опустив голову, волоча за собой халатик. А остальные шестеро — и те из них, которые в воде, и те, которые еще не успели прыгнуть в воду, — смотрят ей вслед. Но не смеются. Они смотрят с молчаливым и суровым осуждением: так ей и надо!
Потом урок продолжается. Но у ребят как-то нехорошо и скучно стало на сердце. Скверно поступила Туся, а все-таки им жаль ее.
Когда урок окончился и Зоя Ивановна велит им идти под душ, Маринка нерешительно подходит к ней. Потоптавшись рядом, начинает просить:
— Зоя Ивановна… Пожалуйста, Зоя Ивановна. Она больше не будет. Зоя Ивановна…
Тусиного имени Марина не произносит, но всем понятно, за кого просит она.
— Нет! — отвечает Зоя Ивановна. — Из такой, с капризами, не получится настоящего спортсмена.
Тут и остальные — вся группа хором — начинают просить, чтобы Зоя Ивановна не выгоняла Тусю из бассейна, чтобы она простила Тусю, что Туся так делает в последний раз и прямо непонятно, что на Тусю нашло?..
— Можно я за ней сбегаю? — спрашивает Маринка, не спуская умоляющих глаз с Зои Ивановны. — Пожалуйста! Можно?
И Зоя Ивановна сдается. Говорит:
— Куда ты за ней побежишь? Она уже ушла.
Нет, Туся не уходила. Стоя тут же, за дверьми, ведущими в бассейн, прижавшись лбом к стене, она плакала горько, навзрыд. Такую, ревущую, с опухшими от слез глазами, жалкую и некрасивую, Тусю Маринка привела к Зое Ивановне.
— Ну? — Зоя Ивановна щурится, глядя на Тусю. — Больше так не будешь?
Всхлипывая, Туся с трудом из себя выдавила, что так делать она больше никогда не будет. Никогда!
А по дороге домой Туся, не переставая, жаловалась бабушке. Вот как с ней поступили несправедливо, очень несправедливо! Ведь она ничего плохого не сделала, а ее чуть даже не прогнали из бассейна. А все эта Голубева! Такая выскочка… Всегда первая поднимает руку, а из-за нее другие должны страдать. И вообще к ней, к Тусе, ужасно придираются. Ужасно!
На Тусином лице еще блестели следы недавних слез. Анна Мартыновна слушала внучку молча, сжав в ниточку губы. Она не одобряла Зою Ивановну: как можно так обращаться с ребенком? Особенно с таким впечатлительным, как ее Туся…
Разбитое стекло
Это было в школе, на большой перемене. Антон подошел к Маринке.
Маринка теперь больше не сторонилась Антона. Она знала, сейчас он заговорит с ней о бассейне. Так оно и было.
Посмеиваясь, Антон спросил:
— Здо́рово вчера трусила?
Маринка хотела было ответить, что не здорово, а так себе, самую чуточку.
Но Антон не дал ей соврать:
— Не отпирайся. Все равно я видел.
И Маринка не стала кривить душой. Конечно, она боялась, даже ох как боялась!
— А потом перестала бояться? Ну, когда решила прыгнуть?
— Все равно боялась.
— А все-таки пошла?
Маринка кивнула.
— Почему? — допытывался Антон.
Маринка покраснела: не могла же она объяснить, что тогда ей очень не хотелось перед ним, Антоном, выглядеть трусихой. Она уклончиво ответила:
— Зоя Ивановна сказала… про силу воли. А вообще прыгнула — и дело с концом!
Антон вдруг признался:
— Я, знаешь, тоже пятился назад… Ну, когда мне велели первый раз прыгать с вышки.
— Тоже боялся?! — Маринка оживилась от удовольствия.
Антон заметил:
— Наверно, это со всеми так: сперва ой-ой как страшно, а потом привыкают, и уже — ничего.
Маринка кивнула, а Антон ее похвалил:
— Всё-таки ты смелая! Ведь младше всех.
Маринка радостно вспыхнула. Но справедливость важнее всего.
— А вот и нет! — воскликнула она. — И вовсе я не младшая. Галя еще младше. И Костя Великанов тоже. Ты не смотри, что он ростом такой. Все равно он никакой не старший. Он на пять дней моложе меня.
Антон улыбнулся:
— Тогда, конечно.
— Ну, вот. Я и прыгнула, значит.
Разговор этот был в понедельник. А во вторник в бассейне после очередных занятий Зоя Ивановна подозвала Маринку:
— Скажи, ты с Антоном Черных в одной школе?
Маринка ответила, что не только в одной школе, но даже в одной смене.
— Вот и отлично. Передай ему, чтобы завтра приходил на полчаса раньше. Не успела его предупредить. Убежал он.
— А завтра среда, — напомнила Маринка. — Он ведь по средам не ходит в бассейн.
— Теперь он тренируется каждый день. Готовится к соревнованию. Так не забудешь?
— Ни за что не забуду!
— Я на тебя надеюсь, — сказала Зоя Ивановна.
По пути домой Марина похвасталась Косте: смотри, какое поручение дала ей Зоя Ивановна!
— Ты знаешь, теперь Антон каждый день тренируется. Ему нельзя пропускать. Он будет в соревнованиях участвовать, — с оживлением сыпала она. И, чтобы еще больше подчеркнуть важность данного ей поручения, прибавила: — Зоя Ивановна сказала, что на меня надеется.
Костя знал о будущем соревновании. И сейчас он не то, чтобы завидовал Маринке, но все-таки…
— А хочешь, лучше не ты, а я передам Антону? — вдруг предложил он.
Маринка — нет, не согласилась:
— Кому, тебе, что ли, Зоя Ивановна велела? Ну и вот, ты здесь ни при чем. Сама передам Антону.
— Заважничала, — чуть обидевшись, проговорил Костя. — Думает, мне очень хочется! Ну и передавай сама!
О поручении Зои Ивановны Марина помнила весь этот день до вечера. А утром, придя в школу, начисто о нем забыла.
Да и как тут не забыть?
Во-первых, в школе у них была классная работа по арифметике. Вдобавок еще и контрольная работа. Первая в жизни контрольная! Они решали очень трудную задачу: у одного мальчика было десять яблок, у другого только пять. На сколько яблок у одного мальчика было больше, чем у другого? Маринка долго думала над этим, а все-таки решила раньше всех. «Правильно», — посмотрев решение, сказала Вера Павловна и тут же поставила красными чернилами рядом с ответом большую пятерку.
Вообще все отметки Вера Павловна им ставила только красными чернилами. И Маринка считала это несправедливым. Когда она вырастет и будет учительницей (а это было решено окончательно и бесповоротно еще первого сентября!), она ни в коем случае не станет тратить красные чернила на двойки и колы. Вот еще! Для этих отметок вполне годятся черные чернила. А уж красные пусть будут для четверок и пятерок. Ну в крайнем случае, можно ставить ими тройки…
Потом в этот день у них было рисование на свободную тему. Не сговариваясь, она и Костя нарисовали большой бассейн и как они в этом бассейне плавают. Всем ребятам понравилось. И учителю рисования тоже.
Потом был урок, который называется «Обучение грамоте». На этом уроке Вера Павловна сперва прочитала им стихотворение Пушкина. Стихотворение было про осень. Очень подходящее для таких пасмурных дней. Оно начиналось так:
Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день…
А потом к ним в класс пришла пионервожатая Люба. Стала разделять всех ребят на «звездочки». Ведь теперь весь их класс, все до одного, были не просто первоклассники, а уже октябрята. И вот Марину Голубеву выбрали вожатой «звездочки», она стала вроде бы командиром «звездочки». Теперь она должна отвечать за всех октябрят, которые в ее «звездочке»: и чтобы они учились хорошо, и чтобы были вежливыми, и чтобы были аккуратными, и даже чтобы были здоровыми… Ведь октябрята обязательно должны быть здоровыми ребятами, так сказано в октябрятских правилах!
И только когда у них в первом классе окончились занятия и наступило время идти домой, Марина вспомнила о поручении Зои Ивановны. Не сама вспомнила, Костя ей напомнил.
У Маринки дух занялся. Такой она почувствовала себя виноватой! Побледнев, она сказала Косте: