– Да, я все про него знаю.
– И что вы про него знаете?
– Знаю, что он приставал к Клэр на протяжении двух лет, когда она училась в средней школе. Он ей всю жизнь испоганил.
– Это она вам так сказала?
– Да.
– А что именно она рассказывала? Если вы не против, что я спрашиваю. Я пойму, если вы чувствуете… – Она осеклась, и я понял, насколько это для нее тяжело.
В итоге ответил:
– Сказать по правде, в подробности мы особо не вдавались. Она подняла этот вопрос на ранней стадии наших отношений; сказала, что важно, чтобы я это знал, но всегда подавала это в довольно обтекаемой форме. По крайней мере, мне.
Слушая меня, Гвен кивала.
– Можете не пересказывать мне в точности ее слова. Я пойму.
– А почему у вас не его фамилия? – спросил я. – Почему вы не Гвен Клифтон?
– Я, естественно, очень долго была Клифтон, но потом совершенно законным образом сменила фамилию. Малви – это девичья фамилия моей матери.
– Что ж, вполне объяснимо, – признал я. И тут же добавил: – А вы и вправду знали Клэр?
– Да, я помню ее. Я была моложе, лет на пять, но она часто бывала у нас дома – несколько учеников отца регулярно приходили к нам, – и помню ее, поскольку мы множество раз играли с ней буги. А потом, позже, когда я уже училась в старших классах, отец признался мне в том, что делал, и ее имя было среди тех, которые он мне перечислил.
– Сам рассказал?!
Гвен поджала губы, резко выдохнула.
– На тот момент Клэр уже закончила школу, но еще одна ученица или, может, две решили не молчать и обвинили его в том, что он их тискал. Все про это узнали. Жили мы в том же городе, в котором он преподавал. Это была одна из тех и без того неловких ситуаций, когда отец был учителем в той же самой средней школе, которую посещала и я, хотя и не был моим учителем. Он уволился – вынужден был уволиться, – и, очевидно, все было каким-то образом мирно урегулировано, поскольку до суда дело так и не дошло. Либо же не хватило доказательств. Как-то вечером он вошел в мою комнату… – Она умолкла и на миг прижала указательный палец к левому глазу.
– Вам вовсе не обязательно мне обо всем этом рассказывать, – заверил я.
– Вошел в мою комнату и назвал мне имена девочек, к которым приставал, в том числе и Клэр, и сказал, что делал это, чтобы защитить меня. Что он никогда не хотел делать что-то подобное со мной, так что делал это с другими девочками.
Пожав плечами, Гвен сжала губы в некоем подобии улыбки.
– Господи, – выдохнул я.
– Угу, – кивнула она. – Так что я никогда не забывала имени Клэр, а услышав, что она погибла, сразу заинтересовалась, заглянула в ее некролог и наткнулась на ваше имя. Так что и про вас я знала тоже.
– Ну а что ваш отец?
– После того раза, когда он пришел ко мне и все рассказал, больше мы с ним ни разу не общались. Он ушел из дому после этого, мои родители развелись, и я больше его не видела. Он погиб, вы вроде уже в курсе.
– Его убили?
– Официально – нет. Но да, я считаю, что убили.
– Как?
– Вы разве не знаете?
Я продолжал потягивать из бутылки, хотя она уже была пуста.
– Думаете, это я его убил? – спросил я.
Гвен опять пожала плечами и как-то странно улыбнулась. Румянец пропал с ее носа и щек, и, как обычно, мне трудно было прочитать ее лицо, со всей его бледностью и невыразительной пустотой глаз.
– На самом-то деле не знаю, Мэл, но в данный момент я вообще не знаю, чему верить. Действительно хотите услышать, что я думаю?
– Хочу.
– Ладно. Эрика Этвелла убили, и я в курсе, что вы были за границей, но это не означает, что вы не могли это как-то организовать. Моего отца сбила машина, когда он ехал на велосипеде. Вроде типичное ДТП, в котором виновник скрывается с места происшествия, но я всегда считала, что его убили за то, что он сделал. Это было бы вполне разумное объяснение. Оба эти убийства вполне объяснимы и даже оправданны, особенно с точки зрения супруга Клэр Мэллори.
– Должен признаться, что в обоих случаях особой жалости к покойным не испытываю, – произнес я, тоже стараясь сложить губы в улыбку, – что, как я прекрасно сознавал, вышло у меня столь же неуклюже, как и у нее.
– И это все, в чем вы готовы признаться?
– А какое отношение Эрик Этвелл или же, раз уж на то пошло, ваш отец имеют отношению к моему списку или прочим убийствам?
– Не знаю. Может, и никакого. Когда погиб мой отец, я опять подумала про вас. А когда услышала про смерть Эрика Этвелла, решила, что и к этому вы тоже можете иметь какое-то отношение. Впрочем, мне было плевать, пусть даже в то время я и проходила подготовку в качестве будущего агента ФБР. Я знала, что кто-то убил моего отца, и просто надеялась, что этот «кто-то» имел веские причины это сделать, что отца не просто случайно стукнули машиной и смылись. Мне хотелось, чтобы его смерть была искуплением. И пришла к заключению, что так оно и было. Честно говоря, именно это и позволяло мне спокойно спать по ночам. Где-то в глубине души я думала, что это наверняка сделали вы. Жертвами моего отца стали и другие девушки, но Клэр я всегда помнила, наверняка по той причине, что она была добра со мной и я этого никогда не забуду.
И пока я разузнавала про вас побольше, наткнулась на этот список. Я запомнила его наизусть, по-моему, на всю жизнь запомнила, и сразу про него подумала – в первую очередь про «Убийства по алфавиту», когда услышала про перья, который присылали в полицию.
– И решили, что это я совершил все эти преступления?
Гвен поерзала на своем деревянном сиденье.
– Нет, нет. Не так. Сама не знаю, что я подумала, честно говоря, не считая того, что что-то происходит, что-то, что может иметь отношение к моему отцу и к вам. Я никак не могла выбросить это из головы – даже мысль, что, может, смерть моего отца была как-то связана с «Тайной историей».
– Каким это образом?
– А таким, что в некотором роде он сам выбрал обстоятельства своей смерти.
– Поскольку часто ездил на велосипеде?
– Угу. Просто не слезал с него, особенно после развода – после того, как переехал на север Нью-Йорка. Не сказать, чтобы я знала это из личного опыта, но я читала полицейский рапорт о его смерти. Он всегда катался один, в основном по холмам, по тихим пустым дорожкам. Его ударила машина, ехавшая навстречу. Так что да, я в самом деле сразу вспомнила «Тайную историю». Если кто-то хотел убить его, тогда переехать его машиной было бы проще всего. Это выглядело бы просто как несчастный случай – ну, скорее как случайное ДТП, виновник которого скрывается с места происшествия, но явно не как преднамеренное убийство.
– И все это вы изложили начальству?
– Не сразу. Когда я впервые подняла эту тему, то рассказала своему боссу про ваш список, про то, как он связан с «птичьими» убийствами и как мне хотелось бы этим заняться, но он не проникся. Я сделала ошибку, упомянув, что тут есть еще и связь со смертью моего отца, и вот тут-то мне и сказали, что далее я отстраняюсь от расследования и что дело будет передано другим агентам на его усмотрение. На прошлой неделе, когда я вас опрашивала, я уже числилась в отпуске, а потом мы поехали в Рокленд. Кто-то из службы коронера связался с моим руководством, а не напрямую со мной, и вот так-то меня и спалили, и вот почему меня отстранили еще и от должности. Если они узнают, где я сейчас, то точно уволят с концами.
– Так почему же вы здесь?
– По-моему… – произнесла Гвен, после чего сделала паузу. – По-моему, я чувствовала обязанность сказать вам правду. А может, заодно и предостеречь вас. Они знают все, что знаю я. Вы – основной подозреваемый.
– По-моему, вы тоже должны так думать.
– Я уже больше не знаю, что думать. Считаю ли я, что это вы убили Элейн Джонсон в Мэне, или Билла Мансо, или Робин Каллахан, или Итана Бёрда? Вообще-то вряд ли. Но это всего лишь чувство. Я знаю, что вы не говорите мне всю правду. Если бы мне пришлось выдвинуть свою версию… Я знаю, что это прозвучит смехотворно, но все-таки я думаю, что, наверное, вы каким-то образом уговорили кого-то сделать что-то с Эриком Этвеллом и, может, даже с моим отцом, и теперь этот «кто-то»… как мы там его обозвали…
– Чарли, насколько я помню, – произнес я.
– Точно, Чарли. Послушайте, я уже несколько суток не спала. Я захотела поговорить с вами, и мы поговорили. Я больше не могу иметь хоть какое-то отношение к этому расследованию, если хочу остаться на работе. Можно попросить вас сохранить эту встречу в тайне?
– Конечно.
Гвен приложилась к бутылке, все еще полной на три четверти.
– А если вы и вправду имеете какое-то отношение к смерти моего отца…
– Не имею.
– Но если все-таки имеете… помните, что нет ни одного живого человека, который горевал бы по этому поводу.
Она резко поднялась, ударившись бедрами о разделяющий нас столик.
– С вами все хорошо? – спросил я.
– Все нормально. Просто устала. Не думаю, что за несколько дней удалось хотя бы раз нормально поспать.
– И что теперь собираетесь делать?
– Собираюсь поехать домой, а еще попытаться забыть все это.
Я проводил ее до машины, размышляя, не стоит ли предложить ей на ночь свой диван, но в итоге решил, что по целому множеству причин это идея не из лучших. Да и просто сомневался, что хочу ее присутствия у себя дома. Гвен и раньше уже проявляла по отношению ко мне определенную нечестность, и я не был окончательно убежден, что она была абсолютно честной и сейчас.
Подойдя к ее «Эквиноксу», припаркованному возле отеля «Плато», мы немного постояли на посвистывающем ветру. Гвен давно уже дрожала.
– Все еще перечитываете те книги? – спросила она.
– Перечитываю «Тайную историю», – сказал я.
– Это название вдруг обретает совершенно новый смысл.
Я рассмеялся.
– Да уж, наверное.
– Никаких новых озарений?
– Из книг?
– Из всего.
– Можно я скажу вам то, чем вы ни с кем не поделитесь, только если совсем не припрет?