— А у них в отделении сколько?
— Ну, если так, навскидку, около 20–30 боевиков, где-то в таких пределах.
Сам бой тоже проходил смешно. Если честно, вся война — это и смех, и грех, как говорится. У нас ведь как было — стоял наш дом, потом от него шла кривая дорога, упиралась в асфальтированную трассу. И в этом месте дорога преграждалась железными воротами, которые были приоткрыты ровно настолько, чтобы могла проехать машина. Эти уроды решили прорваться через решетку нахрапом, решили заехать буквально к нам в огород. — они же, мол, на бронированной машине, ничего не боятся…
Мы их подпустили метров на 100, и с крыши подорвали с помощью РПГ. Потом она на автопилоте доехала уже до мины — мы же там заминировали всё, от греха подальше —, вторично подорвалась на мине и перевернулась. Водитель прямо там так и остался его не смогли вытащить, и он сгорел. Соответственно, все остались на этой дороге.
Ночью духи пришли за своими. По ним никто не стрелял, потому что существовал негласный приказ о скорой помощи, гуманитарный. Типа, тех, кто приедет на такси забирать раненых, не трогать. Дали забрать всех раненых. Единственное, что у них один человек офицер местного спецназа — был тяжело ранен, дополз до наших позиций, добрался кое-как до садика у одного из домов. Но там он подорвался на растяжке, потому что мы заранее это место заминировали.
Смерть друга и трудности войны
Нам повезло, что не быо двухсотых. Но в боевых операциях ребята погибали во время обстрелов. Так у нас погиб мой друг, сапёр Саф. Он занимался разминированием территории, его, видимо, обнаружили и миномётом накрыли. Это буквально за два дня перед нашей передислокацией случилось. Жалко очень, человек Донбасс прошёл, много знал, имел большой опыт.
Периодически духи выходили, постреливались. Один раз плотность огня по нашему дому была очень тяжёлая — духи стреляли, получается, с трёх ПК и одной зенитки. В результате пробили крышу и стены. Дискотека продолжалась буквально 10–15 минут — мы думали, потом будет атака, а её не было. Просто постреляли как будто.
— А что в этих действиях тебе не понравилось?
Не понравилось то, что приходилось постоянно таскать мешки с песком на четвёртый этаж. Знаем, что надо, но тяжело. Теперь я понимаю как наши деды в войну воевали: рыли траншеи, укрепляли блиндажи. Тяжкий труд. Очень тяжкий. Каждый день песок тащить на четвёртый этаж, обкладывать стены, делать позиции. Там здоровее меня мужики были — никто не возмущался, но спины надорвали. Тяжело было, одним словом. Но зато, когда бой прошёл, наступало облегчение.
Бегство из госпиталя
Есть просто работа. Ты делаешь свою работу. Ты делаешь ее либо хорошо, либо плохо. Что касается меня — я свою работу делаю хорошо. Успел и в госпитале полежать, с контузией мина прилетела 120-ая, благо, что здание волной накрыло. Маленько там поблевал. Это нормально.
А вот когда был в госпитале — там стало страшно. От тишины. Потому что на войне ты уже привыкаешь к тому, что стреляют, свыкаешься с этим. А когда тебя привозят в мирное место то попадаешь в совершенно другой мир. Тишина, свет, телевизор играет. Кормят там: салатиками, не салатиками. Попугай. Мне надо было капаться 5 дней — а я на второй день сбежал оттуда. Потому что обстановка давит, тишина давит. Меня она пугала. Когда приехал к доктору наш инструктор, я ему говорю: «Забирай меня отсюда. Я туда хочу, домой, к пацанам». Доктора посмеялись, дали с собой кучу таблеток и отпустили.
Когда приехал в расположение — поднялся на «фишку» на втором этаже. Когда по этажам поднимался, давление подскочило, голова раскалывается. Поднялся, посидел там. Единственный плюс был в том, что, когда укрепляли позиции, парни мешки таскали, а кто-то должен был на «фишке» остаться. Я не мог уйти, я не могу встать — поэтому остался на «фишке», смотрел за подступами.
Миномёты и салют
На девятое мая решили устроить салют. Трассерами в небо, красиво было. И как выяснилось, у духов на позициях тоже славяне есть — они тоже салют устроили, а потом ударили по нам. После нашего салюта, получается, минут через 20 духи по нам из миномета огонь открыли. Ну так, несильно. Для приличия, так сказать.
Как работал противник
Мне понравилось, как духи стреляли. Они стреляют организованно, практически по схеме. Особенно под конец уже они приноровились. У них было четыре-пять точек, откуда они по нам постоянно вели огонь. Тактика была такая: приезжают духи на пикапе на точку, делали от четырех до шести выстрелов, и тут же уезжали на другую точку. Пока наши наводились, их там уже не было. И так благополучно они проезжали все свои пять точек. Поймать их было очень сложно.
Потом, один раз ночью в Т. я обратил внимание, как они из крупного калибра стреляли с горы. С правой стороны от нас находился не то холм высокий, не то пригорок. Там прям видно было в бинокль: два пикапа выкатились, разрядили по два магазина обычных и по магазину трассеров — потом спокойненько сели, не торопясь, и уехали. Били они не точно — так, насыпали не в нашу сторону, а в сторону «семерки», немного поодаль. Просто захотелось пострелять, видимо. Но мы все видели вот две машины, вот человечки спокойно вышли, никуда не торопятся. Зарядились, отстрелялись и уехали безнаказанно.
Единственное, что не понравилось — то, что безнаказанно уехали. Потом мы этот пикап в ходе боя подбили. Я хотел в тот же день осмотреть пикап, но мне не дали — все простреливается. В итоге пошли смотреть на следующий день. Кровищи много было, потому что они там в два направления пытались прорваться. Но с собой были и бронежилеты, автоматов пару, разгрузки, бинты, всякого разного по мелочёвке. Нам сказали, что это был местный спецназ какой-то.
Как нам объяснили, командиры духов иногда проходят и нюхают стволы своих бойцов. У кого пахнет, значит, тот воевал, тот молодец. А у кого не пахнет — значит, не воевал, соответственно денег не платят. И вот они даже не сколько воюют, сколько вытащат автомат в окошко к нам, два-три рожка выпустят — всё, я воин, дайте денег.
Снайпер там тоже один стрелял. Не хороший, а так — самоучка. Наша дорога выходила к ним по видимости, и с их стороны постоянно шел снайперский огонь. Оттуда дорога хорошо простреливается, как в тире — но практически всегда мимо, мы только бегаем, как мишени. Судя по всему, дали человеку СВД — и нормально, пусть стреляет. Но то, как он стрелял… собственно, мы все живые остались. Если бы это был подготовленный боец, хороший снайпер, у нас бы были большие неприятности. Но чтобы не искушать судьбу, наши добрые парни ориентировочно закидали окошко, откуда он мог стрелять, с АГС-а. С тех пор больше никто не появлялся.
Были бойцы у них и хорошие. У нас одному «затрёхсотили» — снайпер в бойницу выстрелил, одного в руку подбил. Так, ничего страшного, рука целая — только мясо попортил. Но проблема в том, что все знают на помощь раненному бойцу пойдут другие. И поэтому снайпера специально делали «трёхсотых», чтобы остальные его вытаскивали.
По застройкам работать было тяжело. Очень сильно дезориентирует расстояние. Если смотреть со своего поста, расстояние кажется маленьким — от сюда до туда. А когда уже смотрели на снимки, которые наши с коптера — оказалось, что там огромное расстояние, все сплошь открытое. И дома стоят совершенно не в тех местах, как ты их видишь визуально: один ближе, другой дальше.
Влияние гашиша на боевые действия
Ротации у духов, проходили каждое 15-го число, примерно. Это всегда было слышно. После ротации они все употребляли гашиш и все начинали стрелять — показывали, что они воины. Это мы уже определяли: так, стрельба началась, понятно — 15-е? 15-е! Проходит два дня — тишина. Гашиш закончился. Вот только поэтому можно было узнавать.
— А употребление наркотиков влияло на действия боевиков?
— На бой не влияло, зато влияло на стрельбу. Они не косили, не мазали, они просто не стреляли прицельно. Допустим вышли — сколько у них есть магазинов, либо в воздух, либо в здание куда-нибудь. Всё. У них не было конкретной цели куда стрелять: по бойницам, ещё что-то. У них главное магазины все расстрелять, выпустить БК.
Кружочки от вражеских выстрелов
Были, конечно, индивидуумы, которые прицельно били по бойницам. И к нам залетало, и когда я стоял, тоже залетало там. И друзья мои, близкие стояли, тоже били — несколько раз залетало. И рядышком были у нас тоже, в соседние комнаты. Туда прям снайпер один бил периодически — в стенках были внушительные вмятины, сквозные дырки. Я их потом начал обводить кружочком и писать число и время. Так, ориентировочно зашёл, увидел новую дырочку — обвёл кружочком, дату написал. У меня в той комнате была вся стенка исписана. Зато потом знаешь, когда какая дырочка была — и примерно понимаешь, откуда ведется огонь.
На посту стоял однажды, ночью, на четвертом этаже. И тоже, снайперы простреливали этажи — и прямо у меня над головой пуля в стенку воткнулась. У меня аж волосы под шапкой зашевелились, аж почувствовал тепло от пули. Думаю, надо спустится на этаж ниже, с четвертого на третий спустился — вроде нормально. А потом смотрю — там шахта лифта была, и видно было, как по этажам долбит, простреливает лестничные пролеты.
Полигон для экспериментов
Два раза дождик там был, запомнилось. А больше всего мне нравилось утро примерно с 8-и до 9-и часов. Сидишь — прохладно, тишина, вообще ни одного звука. Птички поют. Как будто нет войны, вообще красота. Даже собаки не лают. Смотришь: голубое небо, птички летают, что еще для счастья надо? Прям обожал в это время на «фишке» стоять. Сидишь такой, мечтаешь.
Но, в основном работа как работа. Единственное, что иногда мысли дурные посещали. Когда обстрел идёт миномётный: бахают, бахают, бахают, бахают, в дома прилетает, туда прилетает, осколки сыплются. Дума