Мы кричим:
— Убирайте машины за дом, потому что дрон летает, сейчас отработает!
А им без разницы. Они машины поставили, и все. Этот генерал только зашел… мы за стеной были… буквально он зашел и этим говорит, уголькам: мол, разгружайте. И они все туда кинулись. Первый хлопок, второй хлопок. Ну… Я не знаю… Я столько крови никогда еще не видел. Наверное, там весь пол вот так вот был в крови. Кто наповал, кто ранен. Дрон был шариками начинен. То есть поражения прямо видно: человек бежит, как дуршлаг падает. Эти стоны, крики… У них началась паника. Успокоить их не могли сами.
— Больница в несколько этажей была. «Глаза»[87] у нас были на третьем этаже, и ночевали мы, в принципе, там. А когда начиналась бомбежка, мы по этажам бегали. Начали бомбить — бежим на первый этаж, они отбомбились — мы на верхний этаж опять. Смотрим, что к чему. А угольки, они всегда на первом этаже сидели. Они еще рациями с духами соединялись… У них же гражданская война, они друг другу рэп читали. Ну, матерились там друг на друга.
Много «двухсотых» было. Генерал вообще чудом живой остался. Тряхнуло здорово. Две машины у них загорелось. Очень долго БК рвалось. Раненых мы начали оттаскивать. Помочь ничем не можем, потому что все они просто дырявые. Генерал говорит: мол, ребята, помогите, добейте их, а мы, говорит, вас потом добьем, если что. Помогите…
Ну, что смогли, мы в машины загрузили, и они отвезли. Осталось их, наверное, человек 10 целых.
После этого забегает генерал и кричит:
— На нас идет сто пятьдесят духов. Короче все, надо сваливать. Поехали ребята, крэйзи русские, загружаемся, сваливаем!
— Откуда идут?
— Вот оттуда.
Начинаем по рации сообщать, что там выходит 150 боевиков. После этого, значит, нам говорят:
— Назад дороги нет.
Да и куда отходить? Непонятно. После этого здания «открытка»[88] метров 200, нас просто пощелкают. Вот. Слева от нас штурмовики были, наши ребята. Все были готовы.
В этот момент мы помогали загрузить раненых ливийцев. После этого мы разбежались по окнам, а нас всего было 5 человек. Из вооружения у нас был ПТУР с одним выстрелом. Остался один, так как БК не подвозили, потому что эта злая собака летала. Жестковатенько было. Не все хотели ехать, скажем так. Ну и долбили они хорошо. Мы разбежались и стали ждать этих духов.
А духов нет. Ну нет, все просмотрели — нет как нет. Никто нигде не ходит. Мы не знаем, что дальше делать. И тут мы выходим. А там стояла наша машина, и у нас в машине было немного БК. Я имею в виду автоматы. Выходим, а машины нет. Значит, эти (ливийцы) у нас украли машину и свалили.
— Тут выходит на нас командир. Говорит: «Прое*али машину — идите чистить». Нам новый «Хайлюкс» дали. Пошли его искать. Я со вторым номером, старшина — с нами. Машину нашли, значит. Ищем угольков — где они? Машина закрыта, ключей нет. Пытались завести — не получается. Нашли угольков. Те кричат: мол, это наша машина, мы ничего не отдадим. Старшина психует. Короче, он одному ливийцу подзатыльник дал. Вернее, как получилось. Он говорит:
— Садись.
А это был переводчик, который с нами ездил. Парень ливийский лет 18. Он отвечает:
— Я никуда не поеду.
— Отдай ключи.
— Не отдам. Моя машина, и все.
Ну и, короче, он ему подзатыльник дал, и все угольки на нас пулеметы нацелили. А мы на них — автоматы. Ситуация просто чок. И стоим, короче. Я говорю:
— старшина, уходить надо. Сейчас нас тут распетушат, и все.
По итогу мы машину забрали.
Они нас не понимают, мы — их. Орем, орем:
— Это наша машина.
Просто забрали ключи — он ключами тряс. Выхватили. Сели. И это все под стволами. Сели в машину и поехали. Доехали.
Соответственно, БК они весь у нас украли, все подчистую. После этого уже пошел штурм дальше. А у нас почему-то все контрольные точки — это либо больница, либо мечеть. Не знаю, почему. Видимо, думали, что по мечети они не будут работать.
Дошли мы до мечети. Шли под плотным огнем. Штурмовики тоже прошли… Вроде бы они от нас в 100 метрах… Мы группой вышли, в боевой порядок выстроились и пошли. Буквально идти 200–250 метров надо было.
Сбоку ударил пулемет, снайпер бил. Пошли первые потери. Моему товарищу в шею попали насквозь, но повезло — ничего не задето, живой остался. Это уже первые «трехсотые» пошли. И когда начал бить пулемет, они нашу цепочку разорвали: кто-то ушел вперед, кто-то остался позади. Мы, короче, потерялись. Потерялись, естественно, тяжелые.
— Поехали, получили ЗУшку. Вернее, мы поехали технику получать и из трех одну собрали. Значит, ее сделали, пристреляли, все. У нас в нашем отделении теперь есть ЗУшка. Красота.
Значит, парни поехали на передовую, но не доехали до нее буквально немного… мимо нас проскочили, и к духам, туда помчались. Когда они уже поняли, где оказались, по ним начал работать пулемет, и парни загорелись. Они загорелись, а мы все орем:
— Куда ты едешь?
Но им повезло, так как в бензобак по касательной попало. Парни разворачиваются, начинают в нашу сторону ехать. Мы там со всех окон начинаем прикрывать, но не поймем, откуда бьют. Все горят просто факелом.
Я кричу:
— Выпрыгивайте, падайте.
Короче, они останавливаются посреди дороги, выпрыгивают. ЗУшка горит, БК взрывается, они в канаве… Арык, канава, я не знаю. Значит, там лежат, по ним кто-то что-то долбит.
Газу не везет с машинами, он их разбивает в хлам. А у Феликса, у него это… Все вещи, которые были, все в ЗУшке сгорели. Но больше всего он переживал из-за денег. Когда мы приехали, он говорит:
— Блин. У меня ж там деньги сгорели. Отпускные получил, где-то тысяч сто.
Ну, мы говорим:
— Зато живой.
Автомат еще сгорел.
И когда мы пошли на штурм, у парней не оказалось оружия, а они с нами идут. Газик, он же такой, в возрасте, неказистый, но духа у него очень много. Тогда нас очень плотно прижали к земле: не можем ни влево, ни вправо двинуться, лежим просто. Там эти кустики… И Газик орет:
— Мне пятьдесят с хвостиком лет, какого х** я вообще сюда полез. Что делать?
Я говорю:
— Надо бежать. Если сейчас не побежим, по нам…
Ну, уже пристрелялись, сейчас срежут. Ну вот прям уже звездочкой лежишь.
А Газ в бронике, в каске, без автомата. Мы его подтащили к железобетонному забору. У забора встали. Потом идет открытая местность. Там метров… ну, я не знаю, 150–200, и за ней — мечеть. Наша контрольная точка. Мы начинаем соображать: если мы сейчас пойдем вот так, то нас наши же и прибьют. Связи нет. Все. А наши уходили правее, через центральную дорогу. Решили по двое перебегать уже дорогу.
Газик с Феликсом: раз, два, три, пробежали. Как только они до середины дороги добежали, по ним начали лупить. Они кое-как перебежали — и в дома. Там рядом дома, они в них нырнули, и по ним начали жестко работать. Просто дом весь в пыли, не поймешь, что там происходит. Мы кричали, кричали — все, нет там их. Мы перелезли через забор вместе с Домовенком…
— А самое забавное что было… Нам выдали по одной гранате. Выдали, значит, одну-единственную гранату, и то не для себя, не для духа. Это чтобы «Утес» рванул. Но ствол заберите, потому что они заберут потом. Ладно, хорошо.
И, значит, я пополз. Ну, я не знаю, сколько. Пятьдесят метров мы проползли перекатом. Нет гранаты. Нету. Мне обидно. Я пошел искать. По мне лупят. Пацаны говорят: «Ну ее нах**, эту гранату, короче». Вот.
Дошли мы до этой мечети. Там такой жесткий бой был. Мы чуть вперед отошли уже. На первом этаже, значит, командир взвода был, связист и, наверное, человек 5–6 еще. Как раз БК подвезли, как раз разгрузили, начали забиваться и распределять, кому куда двигаться. А на втором этаже были негры. Не ливийцы, а негры, такие плотные. У них там матрацы, они там о чем-то молятся. Валяются, стреляют: вот он лежит, лежит там, глаза закрыты. Раз, вскочил: «Аллах Акбар», с РПГ выстрелил.
— Там уже увидели первых «двухсотых» ливийцев. Притащили несколько человек, они ждали, чтобы отсняли их… В итоге никто не приехал. Заняты были там все. Первых увидел. Ну, мы вроде как отчитались… Ливийцы говорят: «А дайте нам “двухсотых”. Нам же тоже надо отчитаться». Ну, забирайте. Куда их девать. Они там начали плясать дикие танцы вокруг, плеваться. Значит, одного снайпера там уничтожили. Вот они его вообще разобрали. Руки-ноги отдельно.
Мы смотрим: «Что вообще происходит? Идите нах** отсюда. Там где-то разбирайтесь». А они же прямо воинственные. И после этого мы уже пошли дальше двигаться.
Вышли на этот перекресток, где, получается, виделись. Я все, если честно, с содроганием вспоминаю, как по нам дрон отработал.
Потом мы уже рассосались по домам перед штурмом. Ночевали интересно. Ну, значит, мы по периметру все разложились. Нам достались домики, ну, такие, одноэтажные, и распределились по два человека в каждый домик. Духи были от 20 до 100 метров. Мы их видим, но не работали по ним. А они же ночью не воюют.
Утром начался штурм, и они ушли по дороге на контрольную точку, на мечеть, которая самая большая была. Там уже по нам начали конкретно работать с дронов. Мы уже двигались, шли-шли-шли, все хорошо. Потом, видимо, какую-то точку пересекли, и по нам начали уже конкретно работать.
Значит, дошли мы до точки. По нам тоже долго работали, от домика к домику мы прыгали. А еще чему мы удивлялись: ливийцы просто идут по дороге — и их никто не трогает. Идут, и все. А мы то с этой стороны, то с этой. А работали с ЗУшки, причем очень прицельно. Страшноватенько было, потому что она летит вообще сильно, и видно, и слышно.