Меня увидели в этот витраж, но я уцелел благодаря тому, что на мне была очень хорошая каска, а за спиной — помпарь[114] «Магнум ЗР-7». Он был вставлен у меня в «Скорпион» и был допом. Пуля попала в рукоятку, изменила траекторию и плашмя мне щелкнула по затылку, по шлему. У меня в шлеме во внутренней части вмятина с пятирублевую монету — по радиусу, миллиметра три вмяло. Ощущения крайне неприятные.
Я в тот момент был… Как в мультике «Том и Джерри», когда кот принимает форму мебели, когда скатывается… Я точно так же скатился по лестнице, в бронежителе с пулеметом. Я даже не помню, как это сделал, очень технично, как змея. Оказался на первом этаже и просто в состоянии «уау», с дыркой в шлеме, дальше выскакиваю к своим товарищам, кто был рядом… нашел их во дворе. Когда все поняли, в чем проблема, мне сказали: «Не, братан, давай по тормозам, поедем в госпиталь, это ах**нное сотрясение мозга». На что я сказал: «Не-не-не, друзья, я с вами».
Закончил этот штурм, и в концовке получилось так, что в конце этого штурма пришлось очень много стрелять из закрытого помещения двум пулеметчикам. Мне и второму пулеметчику. Пришлось работать из двух пулеметов, и это добило… Но финишем на все это был выстрел из «Шмеля»[115], который я, просто ввиду того что уже контузия и оглушен был на правое ухо, просто не услышал. Начал выходить из двери, и когда у меня перед глазами пролетел стартовик, я понял, что у меня брови просто улетели вслед за ним. Приблизительно неделю никто не мог понять: улыбаюсь я либо хмурюсь — у меня просто брови съе*ались со стартовиком.
— Борода не съе*алась, кстати?
— Нет, я в маске был. Вот это была просто жирная точка того дня. После этого я попытался еще кому-то сказать, что щас мы пойдем и всех нае*нем, но мне стало категорически х**во. Меня сильно контузило, прибежал медик с разведки, поставили капельницу… то есть меня ночью на «фишку» не ставили, в щадящий режим пацаны положили, просто поставили капельницу. Проспался, утром встал и был готов поражать.
Есть такая фраза у одного из взводов четвертого отряда: «Готов поражать». Почему? Потому что ты не можешь сказать… Вот ты занял позицию, и как у тебя обстановка на позиции? И что ты ему скажешь: наблюдаю?.. Нет. «Я готов поражать». В смысле, что вот прямо сейчас никого нет, но придут — и я готов. Стало таким взводным девизом.
— А от первого снятого тобой духа были какие-то моральные сложности?
— Никогда. Мне еще в армии объяснили… в армии еще привили, что нельзя подразделять угрозу по возрастному и гендерному признаку. То есть если это 70-летний старик — это не значит, что он не может в меня выстрелить, или если это 5-летняя девочка — это не значит, что она не обклеена, мать его, пластидом. Опасность не делится по гендерному и возрастному признаку. Это просто опасность. Опасность ликвидируется. Все.
Без пафосных речей, как у американских снайперов: «Стреляя в духа, чувствую отдачу винтовки». Нет. Не отдачу винтовки, все равно есть ощущения, что… ну… ты забираешь у человека жизнь. Не то чтобы там в глубокую философию или мораль ты ударяешься, но это сродни облегчению. Он перестал стрелять в меня, он перестал стрелять в моих кентов, уже все стало проще. Это сродни облегчению. Совести нет, все это сказки.
Респондент 11 «С русскими не хотят сталкиваться»
— В Контору я угодил через знакомого, сейчас он мой замкомвзвода, а на тот момент был просто бойцом. Служили мы с ним вместе еще на контракте в спецназе ГРУшном, познакомились там. Он ушел с контракта, первый пришел в Компанию, пробыл командировку, как раз застал поля Шаир в 17-м году. Это Сирия.
После его приезда в отпуск уже позвал меня, я пришел и вот так и попал. Целенаправленно шел в разведку, так как сам всю жизнь служил в разведке. Попал в разведку на следующие должности: сначала помощник гранатометчика, но так как гранатометчика не было, был гранатометчиком. Наш взвод тогда, в 2017 году, только формировался, после сокращения.
— Ты в какой ШО попал?
— Сразу в «четверку». Тогда у нас командир был такой, Зима, Царство ему Небесное. Взвод формировался, ну и маленький был, уже закончились бои, когда я приехал. К сожалению. Может, и не к сожалению — не знаю, как получилось бы.
Застал я штурм острова. Приехали мы на остров этот, прошли — утром выдвинулись, зашли на него, подняли плотины. Все мосты смело. Остались на острове мы и духи. Сразу штурм у нас не удался, так как хорошие окопы у них были, не давали они нам продвинуться, а мы ничем достать их не могли. Потом, когда пришли уже и посмотрели, у них там хорошие такие блиндажи были устроены. За деревьями они выкапывали яму, там печка у них, они там спали, и ничем не достать их было.
Когда в первый день пошли на штурм, как раз мой знакомый, который меня сюда позвал (сейчас зам мой), пулю словил, в РПК[116] прямо. Попала пуля, да. Покалечило у него палец осколками от пули, от РПК. Там от всего.
— Куда ему в РПК конкретно угодило?
— В ствольную коробку. Прямо в переводчик огня попала. Штурм прекратился у нас тогда. Тогда у нас зам был еще, но он был неопытный, паниковал очень много, давал ненужные команды. Мы отошли на позиции более-менее выгодные для себя и ждали команды выхода на штурм. Ну и духам там разбрасывали листовки, говорили: мол, сдавайтесь, там все нормально.
Пробыли мы на острове 7 дней.
— Как они сдаваться начали?
— Они сдавались, да, но их очень много было на острове. Дети, женщины были. Сами духи. Когда, значит, сдаваться они начали, другой отряд их на лодках забирал. Потом нам дали добро на зачистку острова. Командир сзади шел. А «замок» у нас неопытный был, он вообще за командиром шел, а такое не положено. Сейчас, слава богу, его нет.
Ну что, прошли на остров, зачистили его. Растянулись в цепь и шерстили остров. Досматривали абсолютно весь, полностью. От начала и до конца цепью шли. Я шел в середине своего взвода. Слева шел первый, по-моему, взвод, справа — третий взвод вместе со вторым шли. Обычно шли через кусты, через все, прямо.
Инженерки никакой не было. Они после себя оставили очень много поясов смертников. Мы все нашли, все уничтожили, как положено. Что-то забрали. Там не только были пояса, еще были бронежилеты. Они тоже как пояса смертника сделаны, так же были напичканы пластидом, шариками.
Так мы остров до конца и прошли. Боя не было. После того как нам дали добро на штурм, все сдались. Поймали только одного старого духа, с танка его у**али. Два дня там прожили, и на этом все, нас вывели с этого острова.
— Как гражданские там выглядели?
— Если честно, мы там на острове никого не видели, кроме мужиков духов, после того как они сдавались в плен. Там да, дети были. Они вообще волки, б***ь. Пятилетнюю девочку мать отдавала духам. Продавала ее, б***ь. Там волки, таких надо вообще разрывать. Да и все, такого большого штурма там не было.
— В ЦАРе боев не было. В ЦАРе я пробыл 9 месяцев. Сначала нас закинули… Такой город есть, Уада, если его городом можно назвать. Приехали туда, там стояло 3 ШО. Нас как в помощь им туда отправили. Мы туда приехали, а у них там ни забора, ничего вообще нету. Посты с двух сторон. Не знаю, от кого они там охранялись. Ходили спокойно, свободно.
Местные относились к нам хорошо. Белые… для них это было в диковинку. Река там бежала, в ней прямо и мылись. Жили в палатках. Потом нас перебросили на Бамбари, в Бамбарях стояли. Ну а Бамбари — это уже у них город, там клубы работают, музыка играет. Спокойно все было, без всякого.
— Малярию подхватил?
— Не, за 9 месяцев я ни разу не подхватил малярию. Не пил таблетки против малярии, ничего не делал. Ни разу за 9 месяцев не заболел малярией, и потом дома не заболел. Потом поехал в Мозамбик, и в Мозамбике тоже не болел. Ни разу не заболел. Как там говорят, есть же 2 %, которые не болеют малярией. Видимо, я один из них. А сама командировка спокойно прошла.
— Какие впечатления от командировки остались?
— Грязь. Очень грязно. Очень-очень грязно. Бедно живут люди, лежат на земле, за детьми не ухаживают. Я вообще удивляюсь, как их столько наплодилось? Света нет… Ну, наверное, потому что света нет, столько и наплодилось. Очень грязно. Маниокой везде воняет, люто прямо.
Если честно, стрелял там только на полигоне. Больше нигде не удалось пострелять. А может, и хорошо, с другой стороны. Для чего наша работа нужна…
— В Мозамбик мы ездили… нас 25 человек, по-моему, ездило. Туда в основном поехали командиры взводов — взвода, старшины, командиры отделений. Не знаю, почему так отобрали, но сказали, что задача будет прямо лютая, поэтому так и отобрали, таких, кто уже давно работает, служит.
Задача была одна. Там группировка какая-то была, но, если честно, никого я там ни разу не увидел. Да, пацаны там выезжали, даже кого-то отрабатывали.
— Там даже нескольких убили. Водителя убили на той машине и еще…
— Не, они там отрабатывали не по машинам, а в джунглях они ехали по дороге, и духи вышли.
— Ну, в джунглях вышли, и там нас подловили. Это единственные наши потери…
— Не, наши — да. Это как раз «двойка» была, да. Это в этот же день, но после нас. Я был на следующий день. Я был на палатках. Половина уехала на задачу, половина осталась на палатках. Когда случился этот кипеж, мы тогда собрались… С нами еще стояли ССОшники с Кубинки. Кипеж случился, хотели уже все, выезжать, но добро не дали — старший, кто над нами был. А так были готовы к нашим в любой момент на помощь поехать.
Потом приехали, хоть Новый год дома встретил. До этого с 17-го года я зиму вообще не видел. Да и 2019 на 2020 зиму вообще не видел, и на контракте когда служил, дома тоже редко появляешься. И на Новый год то Донбасс был, Луганское направление, как я говорил, то Крым.