— Какое-то время (наверное, неделю) простояли мы там. Потом пошли дальше. Это уже крайние опорники наши были. Потом мы прошли вообще без боя — ну, по крайней мере у меня боя вообще не было. У второго, третьего взвода были бои, но они уже сами расскажут. У меня боя как такового не было. Без боя зашли, заняли позиции, все четко. Подтянули слева от меня ливийцев, поставили их на место. Показали, чтобы они стояли. Ну, заминировались и стояли. Тупо стояли. Отрабатывали — да, когда там бежали. Ну, на машинах, отрабатывали там по ним. В основном операторы работали. Такого глобального ничего не было.
Простояли, потом дали команду на отход с Триполей. Вот за ночь, помимо того, что у меня инженерка, дали команду на отход. Мы заминировались. Только у меня взвод поставил 36 мин. Не считая того, что 2Р, гранаты. Это я вообще не считал. Чисто такое, тяжелое: МОНки, ТМки[119], ОЗМки[120]. Хорошо заминировались. Даже холодильники минировали.
— Как холодильники минировали?
— Да обыкновенно. Гранату берешь, зажал ее там, привязал мононить, вывел ее, холодильник закрыл и булавочкой аккуратно пристегнул, чтобы открыл холодильник, и сразу сработала. Изначально спиливаешь у гранаты замедлитель — и все, обыкновенно.
Единственное что плохо, очень много вещей сожгли. У меня тогда была одна машина, «Щука» была подо мной. И все, так и выдвигались. А вещи сожгли, вариантов не было.
— Что сжигали?
— Все вещи. Все, что было. Теплое только оставили себе. Берцы, форму — все, абсолютно все. Медицину, естественно, оставили, что может для боев пригодится. Инженерку, БК, все оставили и, соответственно, это… забрали себе.
Начали отход. Отходили без боев, у нас боев не было. Бои были у других. «Семерка» вроде там с боями отходила. Легион там какой-то стоял, даже потери вроде понесли. У нас боев не было, на нашем направлении.
Потом с Бобом Марли нашим разговаривал, с этим командиром ливийским. Он рассказал, что духи зашли на наши позиции, начали подрываться там, и в итоге наши позиции обошли через «семерку». А те не заминировались, когда отходили. Зашли через «семерку», а наши позиции не стали трогать. Потом саперы турецкие разминировали, как пишут везде. Даже саперы погибали, потому что мы много неизвлекаемых ставили…
Все. Отошли оттуда, потом приехали сюда.
— По поводу противника что сказать можешь? Как ты его оценить можешь?
— С русскими он не хочет сталкиваться. Он, видимо, знает, что это русские… А мы что, стоим до конца. У нас как: приказ есть приказ. Скажут наступать — будем наступать, не важно, как.
Противник учится на самом деле. Близко к нам старался не подходить. Единственное, кто близко подходит — это у них очень хорошо работают маневренные группы. Они прям молниеносно заезжают в тыл и окружают с тыла. На машинах прям залетают большой группой и окружают. Так же у них есть «Брэдли», броневики. А так старались близко не подходить. Лучше они на ливийцев будут нападать. А с нами не хотят сталкиваться.
— Было что-то в поведении противника, что произвело на тебя впечатление? Были действия, которые вызывали уважение к противнику?
— Да какое уважение у них? Что они издалека с танков пуляют? Или с «безоткаток» с ЗУшками работают? Какое уважение там?!
Минерки они нашей очень боятся. Очень боятся. А мы минируемся всегда. Я после того окружения порядок завел: у каждого лежит минимум МОНка. Поэтому я теперь, когда позиции занимаю, сразу инженерку выставляю на максималке, что есть. Не разу, потом уже, когда основательно мы остались здесь, на рубеже, на месте. Они же подвозят все остальное: БК, инженерку, потому что за время боя все расходуется.
— Какой самый полезный опыт ты из этого вынес?
— Как бы ни было тяжело, надо носить с собой больше БК, и носить с собой всегда инженерку. После окружения я понял, что инженерка должна быть с собой всегда. Если б тогда были у нас МОНки и все остальное из инженерки, было бы полегче. Ее что, вывел, поставил, нажал — все, отработала, проход свободен. С собой носить инженерку, БК — это самое главное. Ну, вода у всех всегда есть. Пить охота всегда.
Респондент 12 «Все мы контуженные от нашей жизни»
— В Контору как угодил? Ну, таксовал, ну и заобщались с человеком, вот. Он сказал, что едет в ополчение. Ну, я тоже как бы разгорелся, на такси ведь много не заработаешь, и он мне оставил номера. Буквально через пару дней я с ним созвонился, ну и плюс-минус где-то через неделю я уже был на месте. Как-то так получилось.
Сдал нормативы, которые там полагались, по физухе. Ну и там дальше — больше, как говорится. Нормативы в стрельбе тоже сдал. Я изначально был водителем и на любой технике ездить мог. Не гусеничной только… Был бы это БТР, КамАЗ, «Урал»… Я на любой технике ездил, мне без разницы.
— Я попал на Пальмиру. Был в четвертой роте, мы на Эль-Барде стояли. Эль-Барда — это Пальмира у нас, получается… Там перекресток был, он соединял Дамаск, Пальмиру, основные дороги. Противник ехал, БК подвозил… Пальмира там, не Пальмира, вот по этой дороге. Мы их, соответственно, уничтожали. В ночь на 23–24 февраля они попытались нас штурмануть ночью, после 12 часов это началось.
Мы заняли там укреп, «Олимп» назывался, там Бродяга[121] жил. Ну и высоты, где мы жили… все по-разному. Два взвода: один у дороги жил, там асфальтовая дорога была, ну и мы жили, там высотка была. Под высоткой — пулемет, тоже на какой-то опушке… высотке стоял. Ну и как-то так. Выезжали периодически на задачи: где-то противника засекли, где-то там чего происходит. А так стояли в обороне. В глухой обороне. И вот они ночью пытались штурмануть. Попытались, но у них успеха никакого не было.
— Как штурм проходил?
— Штурм у них ночью, впереди нас на 500 метров стояли садыки, то есть сирийцы, армия их. Они, соответственно, стали бежать. Командир до последнего говорил не стрелять по противнику, подпустить ближе. И вот они уже подбежали почти к нашим позициям, противник. У нас огонь. Командир там все грамотно распределил, все огневые точки были, все. Скажем так, мы были готовы. Мы понимали, где мы находимся.
Для меня это был первый бой… У нас просто командир такой был, он нас всегда подбадривал. Мы не расслабляли булки, и вот мы были готовы. Они к нам подкатили, стреляли с РПГ. На РПГ они приматывали всякие гвозди, болты. Скотчем они приматывали… Суть в том, что они над позициями запускали, и, соответственно, у них срабатывал сам ликвидатор. Его можно выкрутить… В основном его выкручивают, чтобы он дальше пролетел. Чем дальше пролетит, тем лучше. А так он как самоликвидатор срабатывает над позициями, и все.
Нас отправили: вот наша основная позиция (показывает), еще вот такой хребетик был правее. Я там сидел на этом хребте, нам сказали: вот вам ваше направление. А сзади нас все полыхало, взрывалось. У них там РПГ, стрелкотня, вот. Как бы вот так это все происходило. И бой этот шел пару часов. За бой у нас было два «трехсотых» легких, это старшина и водитель.
Все, рассвело, они начали раненых своих забирать на пикапах. Там железная дорога шла, а там был железнодорожный вокзал, ну и зеленка была там. И они с этой зеленки пробрались, хотели нам сюрприз сделать. Ну, мы были готовы к любым их сюрпризам.
— Сколько их там было?
— Сотни. Сто пятьдесят насчитывали. Но у нас тоже не все были на месте. Кто-то уезжал на задачи. Там где-то находился на задаче. Часть первого взвода, второго часть на своих задачах. По местам. Ну и мы оборону свою удержали.
Минометы у них не утихали все два часа: бах, бах, бах, бах — и все по противнику. Противник уже понимал, что несет потери, и начал оттягиваться потихоньку. Ну и уже рассветало. Там же сирийцы, добивали ходили кого-то. Вот это первый такой бой у меня. Такие воспоминания.
— Потом поля Шаир, спустя девять месяцев отпуска. На Шаире было немного сложнее. Там, скажем так, не было, как на Пальмире. На Пальмире было и вооружение, техника… Выдавали все как бы. А на Шаире, да, немного жестковато было с этим. Не было техники, не было того-сего там. Вооружение то же самое. Буквально автомат, вот тебе четыре магазина — и иди, штурмуй высоту. Вот так это все как бы было.
Шаир запомнился тем, что жили в холоде, ветер постоянный. Командировка, я вам скажу, такая была, по бытовому если взять, то тяжелая. Передвигаться было необходимо постоянно, и передвигались, в день по 7 и по 10 километров ходили. Ходили по этим хребтам, по высоткам, вышибали духов. Потом же да, проще было.
— Что-то конкретное из боев запомнилось?
— Ну, один раз как-то Сковородку хотели штурмануть духи. Они не знаю, откуда взялись, но попытались шквальным огнем взять. Ну, отбились тоже. Я как раз был в тот момент. Потери несли тоже, много подрывов, минировались они очень хорошо. Всякие маскировочные СВУ делали. Лежит камень… Камень как камень, а это взрывное устройство. Просто замаскировано так. Как-то так вот.
Запомнилось тем, что было холодно. Ветер. Вот что запомнилось. Спали в окопах, как наши деды. Жуткий холод был, ветер постоянный. И пока ты кашу ешь, тушенку эту разогреешь, пока несешь ложку ко рту, на ней там уже песок. Ну, ветер прям был жестокий.
— Помнишь, как первого духа убил?
— Духа? Блин… Хвалиться этим тоже как-то… Короче говоря, были мы на заводе. Переночевали на заводе, и вот в один момент. Утром встали, что-то стрельба какая-то началась. Пулемет там, автомат, взрывы начинают раздаваться. Е-мое, ну быстрей там, экипировку надевать, чем-то вооружаться, выяснять, что к чему. Просто ДРГ, духи подошли, начали склад пятого отряда бомбить со всех сторон. Я не знаю, как они подкрались туда, все это внезапно было. Ну и, соответственно, не сидеть же, не ждать, пока они придут.