ыло умирать в глупой перестрелке, посреди оливковой рощи. Получать пулю в митральный клапан, падать и, дергая ногой, вспахивая красноватую глину Растана, вспоминать в последний раз о том, как тихо скрипят и легко крутятся нории рядом со старой кофейней, вознося водицу на каменные акведуки.
22.02.2019
Дервиш у гробницы суфийского шейха кадирийского тариката Хамада аль-Нила. Омдурман. Судан. 2019 г.
22.02.2019
Оказалось, почти в любой крупной мечети Дамаска можно увидеть хадр (или зикр, как кому нравится). Сегодняшнюю коллективную молитву с энергичным «качем» и хоровым ритмичным восхвалением Аллаха удалось снять в мечети Нур-ад-Дин аль Шахид в самом центре старого города.
Суфии тариката Таджания — своеобразные ребята. Однако ничего, кроме некоторого удивления, их ежепятничные мероприятия у меня не вызвали. Хотя легкое коллективное сумасшествие, конечно, присутствует. Особенно ярко оно выражено десятком блаженных, каждую пятницу собирающихся во дворе мечети. Дергают за рукава, суют в руки хлеб и конфеты, о чем-то ежеминутно пытаются с тобой заговорить, поминая высшие силы. В общем, еще одна строчка в книге о социальной психологии Леванта…
24.02.2019
Уважаемое в Дамаске, древнее и передающееся по наследству дело — изготовление надгробий. Выбор — на любой вкус.
Сходил в хадж — соорудят строгую белую плиту с черным кубиком Каабы. Был профессором — так и напишем. А уж если пал шахидом в борьбе с муртадским сраным ДАИШем или еще какой нечистью, то оформим резное, цветистое, со всем полагающимся респектом.
Эти мастерские, ютящиеся рядом с кладбищем Баб ас-Сагхир на улице Аль-Бейит, ровесники Османской империи.
7.06.2019
Египет. Забалин — пригород Каира, фигурирующий в прессе под емким брендом Garbage City («Мусорный город»). В Забалин свозится весь столичный мусор, а местное население практически поголовно занято его сортировкой, обработкой и утилизацией. Большинство забалинцев — копты-христиане.
В связи с этим в Забалине наряду с обработкой мусора приоритетным бузинесс’ом является харамное в квадрате свиноводство. И кофейни, конечно. Рассортировал тонну пластиковых бутылок — покури кальян, бахни кофейку.
Первая фотка: так, в общем-то, и выглядит сам процесс сортировки мусора, в который вовлечено практически все местное население, от мала до велика. Целые семьи и кланы контролируют отдельные сектора: пластиковые бутылки, электроника, стройматериалы и т. д. Раз в неделю в Забалине открывается «базар мусора» — своеобразный аналог блошиного рынка. Говорят, что на этот базар зачастую приезжает богатая каирская молодежь… за смартфонами
Отдельная фича городка — христианские татуировки, густо покрывающие тела жителей. Портреты Иисуса, пророка Илии, обязательный коптский крест на запястье или на фаланге пальца. Один из тату-мастеров трудится в маленькой палатке прямо во дворе монастыря. Сегодня к кольщику стояла очередь: полтора десятка молодых коптов, негров, парней и девушек. Одну из них (по просьбе мамаши) к коптскому мастеру затащил… священник. Набивание маленького коптского крестика на запястье сопровождалось девичьим плачем и всхлипами. В рамках негласной кастовой системы Каира (да и Египта, чего уж там) коптская татуха — 146 процентов харам, куфр, ад, п***ец и свиноедство.
Многие жители Забалина часто сетуют на яркое презрение, демонстрируемое некоторыми египетскими мусульманами, выставляющими себя в рамках общения с членами коптской общины некой высшей кастой.
— А ты с какого прихода, фраерок? За «Отче наш» базар держать будешь?
28.06.2019
Наделал фоточек. Сегодня снимали в Бахри (город, входящий в суданскую столичную агломерацию Хартум — Омдурман — Бахри) ежепятничные соревнования нубийских борцов.
Нубийская борьба — единственный национальный вид спорта, послуживший не только сплочению «суданской нации», но и обозначивший фундамент традиций нуби. Западные эксперты и востоковеды называют нуби «самой молодой политической нацией в мире».
Помимо городов и деревень в обоих Суданах тренировки борцов особенно популярны среди беженцев, проживающих в лагерях в Дарфуре и Кордофане. Спорт, являвшийся внутренней «мистической» традицией африканского субэтноса Судана, стал по-настоящему национальным. Арабское население, в том числе и представители кочевых племен, последние два века активно враждовавшие с коренными африканцами, начали активно заниматься нубийской борьбой и участвовать в соревнованиях.
6.06.2019
Вот вам подборочка, отснятая мной за две прошедшие пятницы. Зикр в комментариях не нуждается. Особенно суданский.
Ритуал со всем его многообразием избыточно описан в академической литературе об истории и культуре ислама. На мой взгляд, визуальная коннотация зикра куда важнее. Фотографии создают иллюзию таинства, а в реальности — это, увы (и чем чаще и точнее соприкасаешься с моделью мышления местного населения, тем яснее это становится), своеобразное социокультурное «самонае*алово» — попытка извлечь из вспышки прошлого некий контекст первичной свободы. Не получается…
Эстетика суфизма мертва. И потому прекрасна. Все попытки гальванизировать трупы суфийских откровений времен исламского ренессанса и «османского наследия» превратились в сплошной нью-эйдж, доведя сам термин «суфий» до тупорылой книжки мистика и мудака Ошо в магазине «Белые облака»… Тасавуф мертв, дервиши мертвы. Где твои молчаливые факихи? Где мухаддисы, взращенные совместно Кораном, Платоном и Аристотелем? Иснад прерван. Совсем. Танцуем!
26.08.2019
Из архива. 2016 год, окрестности Хомса. Боевик запрещенного в России сельского клубешника «бойцов за веру» мчался на мотоцикле по грунтовке в направлении позиций сил народного ополчения САР. Не доехал. Вылетел из седла на подъезде к КПП.
Бойцы правительственных сил, дежурившие в эту ночь на посту, открыли по нему шквальный огонь из трех или четырех автоматов. Игилоид взорваться не успел. Рухнул на обочину, а мотоцикл поехал дальше. Правда, уехал недалеко. Полосатые штуковины слева — двойной «пояс шахида», начиненный пластидом и аккуратными металлическими шариками диаметром около 4 миллиметров.
27.02.2020
Иногда пробуждение становится фазой перехода из временного сна в сон вечный. 2017 год, Сирия, Восточная Гута, бой за промзону Джобара.
Погибший, которого вы видите на втором фото, спал в том же помещении, вместе с этими парнями в ожидании атаки.
Часть третьяПисьма не о войне
Предисловие
Среди заметок Кирилла Романовского особое место занимают его репортажи, в которых Кир очень тонко подмечал особенности стран, в которых ему посчастливилось оказаться. Многие из этих заметок касались не столько боевых действий (хотя без них не обходилось), сколько бытовых моментов из Сирии, Ирака и других локаций. В этих условиях Кирилл начал писать свои «Письма не о войне» — своеобразный цикл лирических зарисовок, в которых военный корреспондент из России пытался понять загадочный для нас мир Востока и африканских стран. Здесь же Кирилл поднимал и сложные вопросы: о смысле жизни и войне, о превратностях судьбы, о смерти.
К сожалению, Кир не успел закончить этот цикл из-за начавшихся проблем со здоровьем. Однако друзья и коллеги Кирилла, заботливо сохранившие память о храбром русском военкоре, передали материалы для публикации. Чтобы в этой книге вместе с рассказами бойцов ЧВК «Вагнер» прозвучал живой голос человека, который эти истории собирал…
№ 1. Млечный Путь
(19.09.2017)
Стальной листик с грубовато отпрессованными прожилками прострелили ночью. Обе решетки в стиле «дораха-бахато», украшавшие фасадные окна домика в деревушке Шейх-аль-Муди-че-то-там, еще неделю назад смотрели в сторону противника вопрошающими антрацитовыми пятнами. Где? Что? Откуда стрельба?!
А стрельба, надо полагать, шла отовсюду. Арабы вообще любят, когда суетно и непонятно, подкрепляя эту экспрессивную неясность пальбой из всех стволов во всех направлениях. Ствол можно держать над головой, долбить очередями, раскидывая свинцовые плевки по лужицам далекой «зеленки»… Есть противник — хорошо. Нет — на то воля Аллаха, и воевать не мешает.
После, за распитием непременного матэ и пыхтением «аргиле», царственно воздевать руки к Млечному Пути над развалинами и рассказывать журналисту о телах врагов, лично пораженных меткой стрельбой имярека… Он же «ханасер» — великий стрелок, сын великого стрелка и, кстати, брат Али Юсефа, чью фотку тебе тут же и покажут. Фотка красивая. Как все вокруг. Стоит Али в новенькой форме посреди Латакии и пьет, скажем, свежевыжатый апельсиновый сок. Он тоже «ханасер». В Алеппо завалил чертову прорву боевиков. Потом его, правда, ранили. Да, судя по следующим за второй заваркой матэ фоткам, в задницу, в латеральную мышцу и лодыжку. Нет, не бежал, конечно. Отправился пополнить боезапас, а тут — на!
Единственная отрада, душа моя, — медленно шарить глазами по неприхотливому изгибу Млечного Пути, слушать малопонятную болтовню бойцов и вертеть в руках простреленный железный листик. Грязный и не настоящий, как и вся жизнь с лесами, лугами, дождями, кумулюсами и стратокумулюсами… и без войны. Наступление будет завтра. А может, и не будет. Неизвестности и тревоги хватает (при учете местной жары) только на то, чтобы, вытащив из раздолбанного дома один из тридцати пыльных матрасов, такую же пыльную тяжеленную подушку, рухнуть на бетонную отмостку и отдать себя на съедение мелкодисперсной мошке, жрущей живо, нещадно и везде.
Иди на х**, война! Поверчу в руках листик, послушаю цикад, прикинусь глупым. Хотя и прикидываться не надо.
№ 2. Смерти нет…
Мы стояли метрах в трех от него… С разных сторон… И снимали. Мы снимали, а он плыл. Со знанием дела, на спине, по сепии промышленной едкой пылищи. Стремился к простреленной стене, в которую то и дело постукивали «соседи». Плыл, плыл… не двигаясь при этом с места. Резко, нарушая порой верную амплитуду, взмахивал руками, подергивал ногами в грязных берцах. Загребал то сверху-вниз, то справа-налево, не слишком синхронно, но ритм явно совпадал с ритмом финальных аккордов сердц