Мы с Патриком пошли к драконам, смотрели, как их чистят и кормят. Мне даже дали немного погладить Сполоха. Такой красавец! Золотой, сияющий, он недоверчиво косил на меня одним глазом и нетерпеливо топтался на месте, ему хотелось полетать. Кит полетает с ним чуть позже, как только разберется с делами. А меня, если я захочу, Патрик может покатать на Чернушке после завтрака. Или Рой покатает, Чернушка его признает.
Патрик рассказал, что зарабатывает, конечно, вовсе не катанием на всех желающих, это так, мелочи, на это таких огромных зверей даже не прокормить. Но после Карнавала их ждут на вилле префекта, и уж он щедро платит за возможность пообщаться с драконами поближе.
Он занимается этим с самого детства, сначала вместе с отцом, потом сам. Патрику сорок восемь… А с Роем он знаком уже больше десяти…
— Знаете, сеньорита, — сказал Патрик, — Рой так изменился за последние несколько дней. Не знаю, что повлияло на него, может быть вы, может быть, что-то еще, но я никогда не видел его таким. Никогда не видел счастливым.
Счастливым, не смотря ни на что.
Я знала его всего несколько дней, но я тоже видела разницу. Конечно, мне сложно судить, но… Такая непроницаемая профессиональная отстраненность в начале, и теперь… тепло в его глазах. Настоящее, живое тепло.
Моя жизнь тоже никогда не будет прежней.
Я видела, как Рой бреется. У него волосы светлые, и отросшей щетины почти не видно, только совсем вблизи. Колючий, интересно? Я ведь дважды спала с ним в обнимку и даже ни разу не дотронулась сама. А сейчас прямо тянулись руки… Я удержалась, конечно. Ну… нет, стоит так.
А потом — завтрак.
У нас был кофе с молоком, овсянка, и хлеб с маслом. То есть, нам с Патриком — просто каша, а нашим оборотням — еще по банке тушенки в нее. Особыми изысками тут, действительно, не заморачивались… да я была и не против. В этой компании готова есть все, что угодно, в этом даже своя прелесть… если не завтракать так каждый день.
Рой умял едва ли не трехлитровый тазик овсянки минут за пять, довольно потянулся.
— Да я смотрю, тебя не прокормить, — тихо усмехнулась я. Мы сидели рядом.
— Есть такое, — он улыбнулся. — Зато совершенно не привередлив в еде.
Вторая ночь с ним в обнимку и совместное утро, все это — настраивали на легкомысленный лад.
— Скажи еще, что сам умеешь готовить.
— Не умею, — честно признался он, все так же довольно улыбаясь. — Не приходилось. Но зато легко могу сожрать все в сухом и сыром виде, без проблем… Единственное, что умею — это варить кофе, — он немного наклонился ко мне, и совсем-совсем шепотом: — Так что могу варить для тебя кофе по утрам, даже капучино, как тебе нравится.
Я уткнулась ему носом в плечо.
Как бы я хотела этого! Не кофе, конечно, а просыпаться рядом. Каждое утро.
Рой ничего не обещал мне, и никуда не звал, но все равно…
Он обнял меня за плечи, осторожно прижал к себе. Без всяких лишних слов.
А Кит, тем временем, тоже доел свой тазик каши с тушенкой, встал, потянулся во весь рост, едва ли до ушей, словно гигантская кошка.
— Пойду, полетаю, — сказал он. — Там Сполох меня заждался, всю ночь скулил.
— Верхом? — спросил Патрик.
— Да нет, так. Мы далеко не будем, здесь рядом. Кружок.
Махнул рукой, и побежал к стойлам, где драконы, припрыгивая на ходу, словно мальчишка. Да он и есть мальчишка, об этом почти забываешь, когда он говорит о делах Но двадцать два года даже для человека не много, а уж для дракона, живущего двести лет…
Мы еще пили кофе, когда он вывел Сполоха к краю скалы. Кит гладил его по шее, словно разговаривал… Потом начал раздеваться.
— Он превратится в дракона, да? — спросила я.
— Да, — сказал Рой. — Ему теперь можно не бояться, никто не перехватит.
Мне показалось, или в голосе скользнула зависть.
Рой не может позволить себе летать.
Кит разделся, махнул Сполоху, словно приятелю, зовя за собой. И с разбега… Он метнулся стрелой и, не задумываясь ни секунды, прыгнул с обрыва в низ, раскинув руки в стороны.
У меня сердце оборвалось. Я даже вскрикнула.
Смотрела… Наверно, совсем перестала дышать, это было так невозможно долго.
Видела, как Сполох расправляет крылья, делает взмах. Но он большой, тяжелый, не такой быстрый на земле…
Взлетает с обрыва.
И почти тут же из-за края выскакивает маленький дракон. Он действительно маленький, по сравнению со Сполохом. Словно птица. И тоже золотой.
И они несутся вперед наперегонки.
— Хочешь посмотреть? — Рой поднимается.
— Хочу!
Мы идем к краю.
Они резвятся там, словно дети. То уносясь к самым облакам, то камнем падая вниз. То догоняя друг друга, пытаясь поймать друг друга за хвост. И кувыркаясь в полете через голову, и даже это — с невозможным изяществом. Никакому самолету не освоить такие фигуры высшего пилотажа, как драконам. И даже птицы не способны летать так — это игра, а я никогда не видела птиц, столь увлеченных игрой. Никогда не думала, что это так красиво.
А потом, расправив крылья, они парят…
Я смотрела на них, не отрываясь, затаив дыхание. Невероятно…
Но, случайно глянув на Роя… Он стоял, вытянувшись в струну. Закусив нижнюю губу, едва ли не до крови, и даже, наверно, не очень отдавая себе в этом отчета сейчас. Пальцы сжаты в кулак. В его глазах отражалось небо… и небо отчаянно звало…
Я осторожно тронула Роя за руку. Он вздрогнул. Мгновенно расслабившись, повернулся ко мне. Попытался улыбнуться…
Драконы пронеслись над нами, совсем низко, над самой землей, едва не задев крылом. И взмыли ввысь, превращаясь в крошечные точки в невероятной вышине такого ясного утреннего неба, что смотреть было больно глазам.
Я обняла Роя, прижалась к нему, обхватив рукам. И он благодарно обнял меня в ответ. Уткнулся носом в мои волосы. Молча. Что тут можно сказать?
Но небо звало.
— Я, конечно, не дракон, — Марко тихо подошел к нам, — но мне бы тоже хотелось не бояться оборачиваться. Ты говорил, что можно выбить метку?
Он смотрел на Роя и ждал.
— Можно, — сказал Рой. — Но скрыть это будет нелегко. Велика вероятность, то поймут, накажут и поставят метку заново. Вовсе не уверен, что ты сможешь продолжить службу. По большому счету ты не имеешь на это право, и все равно будешь носишь браслет и очень жестко контролируешь свои порывы. Больше не сможешь расслабиться и поддаться чувствам, ни в постели, ни в драке, нигде. И первые несколько лет я бы вообще не советовал пить, даже немного, потому, что сразу снижается контроль. Потом ты привыкнешь. Но без метки вся ответственность только на тебе, одно неверное движение, и сдерут шкуру.
— Пусть лучше так, — серьезно сказала Марко. — Лучше отвечать самому, чем позволить кому-то другому влезть в свою голову.
Его даже передернуло от воспоминаний.
— Согласен, — сказал Рой. — Но нам нужно будет дождаться Кита. Вытащить метку нельзя, она уходит слишком глубоко в голову, но можно сломать. Лучше всего выжечь. Тонкой раскаленной спицей в управляющую головку, и ее перемкнет. Ты можешь даже нащупать пальцем, у основания черепа. Больно не будет, обезболивающее я тебе вколю. Но возможны судороги и неконтролируемая трансформация в первые часы, поэтому мы свяжем тебе руки и ноги. Держать тебя-волка в одиночку у меня нет желания. Потом это пройдет, к вечеру будешь свободен. Дальше все зависит от тебя.
Марко слушал, и я прямо видела, как ему становилось не по себе, щеки белели.
Управляющие чипы, прямо в мозг… кто бы мог подумать. Этот мир окончательно перестал быть похожим на сказку.
— Хорошо, — сказал Марко, — я согласен.
Отчего-то вспомнилось, как еще несколько дней назад он так пренебрежительно отзывался о стремлении драконов снять блокатор, загоняя чувства под жесткий контроль. «Словно мороженая рыба». А теперь, по сути, собирался делать то же самое. Только еще и незаконно.
Все так изменилось.
— Ты уверен, что справишься, центурион? Обратной дороги не будет.
— Если не выйдет, лучше убей меня, — буркнул он. — Жить так, как сейчас, я точно не смогу.
— Ну, умереть-то ты всегда успеешь, я бы не торопился.
Марко вздохнул, отвернулся, глядя куда-то в небо, где носились драконы, словно гигантские ласточки.
— А Кит, значит, моложе меня, — задумчиво сказал он, — но отказаться от браслета для него совсем не сложно.
— Кита учили всю жизнь, с самого детства, — сказал Рой. — Тебе придется учиться сейчас, и как можно быстрее. Полную трансформацию, я думаю, ты способен контролировать и так. Самое главное — научиться ловить начало, не пропускать больше, чем может пропустить браслет. Будет время, я могу позаниматься с тобой.
— Я был бы благодарен, — сказал он искренне. — Возможно, тебе моя помощь тоже пригодится.
Рой кивнул.
— Возможно, тебе придется давать показания перед судом, центурион.
— Я готов.
Марко не сомневался.
— А как они вообще это делают? — спросил он вдруг. — Как залезают к нам в голову?
— Есть специальное оборудование, — сказал Рой. — Примерно такое же, как использовали для переброса Веры сюда. Но более мобильное, так как длительного контакта и поддержания жизни не требуется. А подключаются с помощью метки, они все индивидуальны. В момент трансформации — удобнее всего, сознание и без того плывет.
— Если тогда был Гаррет… то значит… значит, прямо в легионе этим занимались.
— Да, — сказал Рой. — Причем уже очень давно. Но раньше старались не слишком высовываться, а теперь совсем зарвались. Это большие деньги, и всегда хочется большего. Я когда-то поймал их на первых опытах, но они оказались шустрее, и сдали меня. Подставили, нашли свидетелей, заплатили всем, кто мог повлиять. Уил заплатил, он тогда так рвался заполучить место легата, что был готов на все. Уил и Торрегросса. У них свои люди в Гильдии. Тогда в это было втянуто всего несколько человек, очень скрытно, а насколько далеко зашло теперь — даже не могу сказать. И все же, официальная политика Гильдии запрещает подобное.