Через шесть месяцев после назначения Зейры народ получил возможность проверить его концепцию на практике. Весной 1973 года египетские войска начали скапливаться вдоль Суэцкого канала – границы между Египтом и контролируемым Израилем Синайским полуостровом. Израильские шпионы сообщили, что Египет планирует вторжение в середине мая.
18 апреля премьер-министр Израиля Голда Меир созвала высших советников на закрытое заседание. Начальник штаба вооруженных сил и глава «Моссада» заявили, что нападение со стороны Египта действительно возможно, и призвали правительство готовиться к войне.
Тогда Меир обратилась к главе управления военной разведки и спросила его мнение. Нет, он не согласен с коллегами, ответил Зейра. Египет по-прежнему не располагал ни мощной военной авиацией, ни ракетами, способными поразить Тель-Авив. Лидеры Египта просто бряцали оружием, стараясь произвести впечатление на своих земляков. Вероятность вторжения, заключил он, «очень низкая».
В конечном счете Меир примкнула к точке зрения начальника штаба и «Моссаду» и приказала военным начать оборонительные приготовления. Весь следующий месяц армия готовилась к войне. Солдаты возводили стены, форпосты и батареи вдоль берегов Суэцкого канала общей протяженностью 161 километр. На Голанских высотах, граничивших с Сирией, велись артиллерийские и танковые учения. Были потрачены миллионы долларов; десятки тысяч солдат лишились отпуска. Однако нападения так и не произошло. Правительство Меир, осознав, что явно перегнуло палку, сменило официальную позицию на прямо противоположную. В июле Моше Даян, тогдашний министр обороны Израиля, сообщил журналу «Time», что война в течение следующих десяти лет маловероятна[122]. По словам историка Авраама Рабиновича, для Зейры все закончилось тем, что «его репутация и уверенность в себе существенно возросли».
«Хотя всюду шли приготовления к войне и на карту была поставлена судьба страны, он хладнокровно продолжал утверждать, что вероятность войны не просто низкая, а „очень низкая“, – писал Рабинович. – [Его] задача, говорил он, обеспечивать нормальное кровяное давление нации и не бить тревогу понапрасну. В противном случае резервистов придется мобилизовывать каждые два месяца, а это, бесспорно, окажет пагубное влияние на экономику и моральный дух».
К лету 1973 года Зейра зарекомендовал себя одним из самых влиятельных лидеров Израиля. Он вступил в новую должность с целью устранить беспричинное беспокойство и доказал, что взвешенный подход позволяет избежать неверных домыслов и догадок, которые обходятся стране миллионами, выброшенными на ветер. Нация устала бояться нападения – Зейра избавил ее от постоянной тревоги. Его назначение на более высокие и влиятельные позиции, казалось, было предопределено.
Глава 2
Допустим, вам предложили некий опросник. Ваша задача – указать степень согласия или несогласия с сорока двумя утверждениями, в том числе:
Я считаю, что аккуратность и организованность являются одними из важнейших качеств человека.
Я считаю, что стабильный распорядок дня позволяет мне получать большее удовольствие от жизни.
Мне нравятся непредсказуемые друзья.
Я предпочитаю общаться с людьми, чье мнение сильно отличается от моего.
В моем личном пространстве обычно царит беспорядок.
Меня раздражают люди, которые не могут принять определенное решение.
Группа исследователей из университета штата Мэриленд впервые опубликовала этот опросник в 1994 году. С тех пор он стал одним из самых распространенных личностных тестов. На первый взгляд предлагаемые вопросы направлены на измерение личной организованности и способности адекватно воспринимать альтернативные точки зрения. Действительно, тест позволяет выявить людей, отличающихся решительностью и уверенностью в себе. Кроме того, исследователи обнаружили, что эти черты коррелируют с общим жизненным успехом. Целеустремленные и сосредоточенные люди, как правило, работают усерднее и выполняют поставленные перед ними задачи быстрее. Они дольше остаются в браке, могут похвастаться большим количеством друзей и часто занимают высокооплачиваемые должности.
Но этот опросник не предназначен для оценки личной организованности. На самом деле он создан для измерения такой черты личности, как «потребность в когнитивной завершенности»[123], которую психологи определяют как «желание обладать четким суждением по любому вопросу в противоположность замешательству и неопределенности»[124]. Большинство людей, прошедших вышеописанный тест – он называется «Шкала потребности в завершенности», – демонстрируют предпочтение комбинации порядка и хаоса. Они говорят, что ценят аккуратность, но признаются, что на их собственных столах царит бардак. Они говорят, что нерешительность их раздражает, но дружат с ненадежными людьми. Впрочем, некоторые люди – около 20 % тестируемых, а также многие известные личности – выказывают ярко выраженное предпочтение организованности, решительности и предсказуемости, которое намного превышает средние показатели. Обычно они склонны избегать ветреных друзей и неоднозначных ситуаций. Другими словами, таким людям свойственна сильная эмоциональная потребность в когнитивной завершенности.
Во многих ситуациях потребность в когнитивной завершенности – большое преимущество. Люди с выраженным стремлением к завершенности чаще обладают развитыми навыками самодисциплины и становятся лидерами. Инстинктивная склонность придерживаться однажды вынесенного суждения позволяет избежать ненужных домыслов и длительных дебатов. Высокой потребностью в завершенности отличаются многие профессиональные шахматисты – в напряженные моменты она помогает им сосредоточиться на конкретной проблеме, а не зацикливаться на прошлых ошибках. В той или иной степени все мы стремимся к завершенности. Это хорошо, ведь личная организованность является обязательным условием успеха. Более того, принимая решение и переходя к следующему вопросу, мы испытываем ощущение продуктивности. Нам кажется, будто мы движемся вперед.
Впрочем, высокая потребность в завершенности таит в себе определенную опасность. Когда человек в первую очередь стремится к эмоциональному удовлетворению – иными словами, когда ощущение продуктивности становится залогом его спокойствия, – высока вероятность, что он будет принимать скоропалительные решения и едва ли станет пересматривать неразумный выбор. «Потребность в завершенности приводит к искажению суждений», – писала группа исследователей в журнале «Political Psychology» в 2003 году[125]. Как показывают исследования, высокая потребность в завершенности влечет за собой сужение кругозора, авторитарные побуждения и предпочтение конфликта сотрудничеству. Лица с высокой потребностью в завершенности «часто проявляют выраженное когнитивное нетерпение или импульсивность: они склонны делать быстрые выводы на основании неубедительных доказательств и могут выказывать ригидность мышления вкупе с нежеланием прислушиваться к мнению, отличному от их собственного», – писали авторы шкалы Эри Круглански и Донна Уэбстер в 1996 году[126].
В общем, решительность – это здорово, но… до определенного момента. Когда люди торопятся принять решение только потому, что это дает ощущение деятельности, вероятность ошибки особенно высока.
По мнению исследователей, потребность в завершенности состоит из нескольких отдельных элементов. Существует потребность «захватить» цель, а также тенденция к «зависанию» на выбранной задаче[127]. Решительные люди инстинктивно «цепляются» за идею, если она превышает минимальный порог приемлемости. Это плюс – в противном случае мы бы занимались не делами, а бесконечными прениями и домыслами.
Тем не менее, если наша тяга к завершенности слишком сильна, мы «зацикливаемся» на целях и стремимся испытать чувство продуктивности за счет здравого смысла. «Люди с высокой потребностью в когнитивной завершенности нередко отрицают, по-своему истолковывают или подавляют информацию, несовместимую с мнением, которое они составили себе заранее», – пишут исследователи в журнале «Political Psychology». Ставя во главу угла само чувство продуктивности, мы становимся слепы к важным деталям, которые иначе заставили бы нас призадуматься.
Чувство завершенности поднимает настроение. К несчастью, иногда мы отказываемся пожертвовать этим ощущением, даже если понимаем, что совершаем ошибку[128].
1 октября 1973 года – через шесть месяцев после того, как Зейра объявил об «очень низкой» вероятности войны и за пять дней до Йом-Киппура[129], самого святого дня в еврейском календаре, – молодой офицер израильской разведки по имени Биньямин Симан-Тов послал в Тель-Авив предупреждение: по имеющейся у него информации в ночное время на Синай прибывают египетские автоколонны. Вдоль всей границы военные выкапывали минные заграждения, готовясь к переправе грузов через канал. На египетской стороне границы росли штабеля лодок и кучи материалов для постройки моста. Такого скопления военной техники на берегах Суэцкого канала солдаты еще не видели.
На предыдущей неделе Зейра уже получил несколько аналогичных донесений, но они не вызвали у него беспокойств. Помните концепцию, посоветовал он своим помощникам: Египет по-прежнему не располагает достаточным количеством самолетов или ракет, чтобы победить Израиль. Кроме того, сейчас внимания Зейры требовали другие вещи – прежде всего перестройка корпоративной культуры управления, которой он активно занимался в последнее время. Одновременно с переработкой подхода к анализу угроз Зейра старался избавить свою организацию от склонности к бесконечным дискуссиям. Отныне, заявил он, оценка сотрудников разведки будет осуществляться на основе ясности предложенных ими рекомендаций. Ни Зейре, ни его главному помощнику «не хватало терпения выслушивать длительные обсуждения, а потому они считали их „чушью“», – писали историки Ури Бар-Джозеф и Авраам Рабинович. Зейра «открыто унижал сотрудников, которые, по его мнению, являлись на совещание неподготовленными. Офицерам, говорил он, которые весной 1973 года считали войну вероятной, не следует ожидать продвижения по службе»