Теперь здесь, в Страсбурге, мы с Мишей возвращались в гостиницу. Город наполнялся предрождественской суетой и украшениями, и рабочие на лестницах подвешивали блестящие бусы и гирлянды. Я сажусь на диван в холле отеля, рядом со мной лишь Дед Мороз, осыпанный снегом. Я вспомнил Рождество 2000 года, проведенное в Суздале, великолепном городке Золотого Кольца вокруг Москвы. Мир колоколен и куполов. Снег и люди, одетые в темное, на улицах с лошадьми, и оранжевые корки апельсина, брошенные на снег. Вороны на золоченых крестах. Мы остановились в Покровском монастыре, недалеко от церкви, где в подземелье могилы отвергнутых царями жен.
В дни Рождества я увидел вдалеке на дорожке, по обеим сторонам которой были высокие снежные сугробы, молодую монашенку. Я спросил ее, где я мог бы напиться. Она удивленно посмотрела на меня и не отвечая, как немая, указала рукой на дальние избы во дворе монастыря. Я повиновался ее руке и нашел где напиться, но меня удивило еще больше то, что и другие молодые монашки были немы. Лишь позднее гид объяснила нам, что перед Рождественской службой монахини не должны разговаривать в течение пяти часов.
Тетрадь 3СОЛНЕЧНАЯ ПЫЛЬ
Для меня Тонино Гуэрра настоящий, великий поэт. И такая поэзия, как его — в теперешнем мире — это чудо, достойное восхищения и благодарности.
Когда в 1980 году от РАЗОЧАРОВАНИЯ в любви умерла Пенелопа Орсини, все в городке, расположенном на верхних склонах Апеннин, закрыли лавки и отправились на похороны.
Много лет девушки и юноши приносили на могилу цветы. До тех пор, пока и они все не умерли, кто от старости, кто — нет, и их тоже не похоронили на маленьком кладбище. Никто больше не вспоминал, кто была эта девушка, умершая от любви в пятнадцать лет.
Однажды, во время последней войны, раненый солдат укрылся на этом кладбище и, теряя силы среди крестов, решил умереть на могиле Пенелопы, где еще можно было прочесть выцветшие буквы:
Здесь покоится девушка,
Которая никогда не выйдет замуж.
В долине кратеров один или два раза каждые сто лет дует ветер, который называют Польвероне (Солнечная пыль). Он поднимается из недр Земли по высохшим воронкам кратеров и три дня лижет шершавыми кошачьими языками дома и лица местных жителей. И тогда случается, что все теряют память: дети не узнают отцов, жены — мужей, девушки — женихов, родители — детей, и все превращается в хаос новых чувств и ощущений. Потом ветер утихает, кратеры втягивают его в себя, и медленно все возвращается на круги своя. И никто не помнит, что случилось в эти три дня Польвероне.
Один торговец-грек приехал в пустынный городок, покинутый людьми и водой. Воздух был раскален, как будто солнце упало на землю. Здесь жил старик, который ел одни дыни и собирал росу с черных полотен, которые на ночь расстилал на крыше. Это был старик, у которого жила в носу муха. Муха иногда выползала на солнце, а потом опять заползала в нос. Торговец заметил это и, удивленный, наблюдал странные отношения старика с мухой. Спросил, как старику удалось приручить ее. Старик сказал, что он для этого ничего не делал. Она влетела к нему в нос в день, когда умерла его жена, значит, это и была его жена. Когда торговец направился к своему лендроверу, то обнаружил, что муха залезла к нему в нос. Старик бросился за ним, чтобы вернуть муху. Грозил ему ятаганом. Торговец начал с силой сморкаться несколько раз, пока муха не выпала на платок. Она была мертва. Он отдал ее старику, который направился к дому и похоронил муху в песке своего двора.
Когда в монастыре, куда много лет назад были сосланы четыреста евнухов старого китайского императорского дома, осталось всего двое, родилось между ними столь сильное чувство, что они не могли более двигаться по коридорам или гулять в саду друг без друга. Они говорили о проходящих облаках и о тенях птиц, которые бежали по камням сада. Но потом что-то создало пространство между ними. Как будто им было лучше вдалеке друг от друга. Особенно один из них, старший, вел себя именно так. Искал укромные уголки в глубине сада. Другой следовал за ним издалека. Наблюдал, стараясь понять, что могло случиться. Возможно, он заболел и хотел спокойно умереть, не доставляя никому забот. Однажды заметил, что тот писал что-то на листе бумаги. Видел, что и до этого он что-то писал при свече, потом прятал написанное. Второй искал эти листы. Желанием его было прочесть тайный дневник. Заглядывал под камни в саду и огороде. Так ему показалось, делал старший евнух. И, наконец, однажды нашел его. Тайно прочел дневник. Там было написано:
Понедельник. С тех пор, когда я начал писать дневник, вижу, что ты еще очень интересуешься мною.
Вторник. Знаю, что тебе хочется прочесть то, что я пишу.
Среда. Сегодня я перевернул камни в огороде, чтобы ты поверил, что я там под ними прячу эти страницы. Ты повторил мои жесты и огорчился, не найдя листы.
Четверг. Читаю в твоих глазах, что ты страдаешь. Значит, это правда, что ты еще любишь меня.
Пятница. Я хочу, чтобы ты сегодня нашел эти несколько строк и понял, что ты — моя жизнь.
После того как прочитал это — заплакал. И видел, что рядом в тростнике плакал другой.
Один крестьянин с тех пор, как умерла его жена, привязался к вишневому дереву. Он ходил смотреть на него каждое утро и дотрагивался рукой до ствола. Как-то раз вишня заболела, и случилось это именно в тот месяц, когда и крестьянин лежал в постели с тяжелым бронхитом. Потом он встал и снова возвратился к вишне, разговаривал и трогал ее. Вскоре на ее ветках появились тысячи листочков.
Однажды крестьянин отправился на рынок, чтобы купить серп. Но вдруг почувствовал непреодолимое желание возвратиться к своим полям, ему казалось, что вишня нуждается в нем. Он нашел дерево все в цвету, и оно ему улыбалось.
Крестьянин сел под дерево, прислонившись спиной к стволу, и вдруг на него стали осыпаться все лепестки цветущей вишни.
Одна русская балерина, которой было уже 70 лет, и она вела танец в школах, однажды покорила совсем молодого человека своей высокой и еще стройной фигурой. И он последовал за ней.
Тогда она бросилась к дому, чтобы он не смог догнать ее. И взволнованная, тяжело дыша, закрылась в квартире. Молодая дочь спросила, что с ней случилось.
«Удивительная история, — ответила старая мать. — За мной следовал юноша. Я не хотела, чтобы он увидел мое лицо и разочаровался бы моим возрастом. Посмотри в окно, стоит ли он там еще внизу?».
Дочь подошла к окну и увидела старика, который смотрел вверх.
У одного бедного арабского торговца был только один будильник для продажи, который он выставлял на своем пыльном коврике. Он заметил, что вот уже много дней, как старая женщина интересуется его будильником. Это была бедуинка одного из тех племен, которые движутся с ветром.
«Хочешь его купить?» — спросил он ее однажды.
«Сколько стоит?»
«Немного. Но не знаю, продам ли его. Если исчезнет и он, у меня больше не будет работы».
«Тогда зачем ты выставил его на продажу?»
«Оттого, что это дает мне ощущение жизни. А тебе он зачем? Не видишь разве, что у него нет стрелок?»
«Но он тикает?»
Торговец завел будильник, и послышалось звучное металлическое тиканье. Старуха закрыла глаза и думала, что в темноте ночи могло бы показаться, будто чье-то другое сердце бьется рядом.
В воскресенье, особенно
Когда в доме нет никого,
И мы ближе к концу июня,
В воскресенье, особенно —
Выходить на террасу и слушать,
Как за стенами город молчит
Один крестьянин, когда заметил, что жена ему изменила, велел накрывать стол на троих. И они всю жизнь ели, глядя, на третью пустую тарелку перед ними.
Один деревенский поэт заснул после обеда на пляже недалеко от Торре Педрера 14 июля 1969 года. Приснилось ему, что Данте указал на его самое прекрасное стихотворение.
Я одинок,
Как дерево, растущее внутри
другого дерева.
Это было стихотворение, которое он никогда не писал.
Одна молодая монахиня страдала от отказа в наслаждениях более, чем любое другое существо на земле. Вот уже несколько ночей она собирала листочки, которые кто-то тайно просовывал под закрытую дверь ее кельи. Это были кусочки очень белой бумаги. На каждом из них — отпечаток или, возможно, рисунок какой-то части лица. Сначала глаз, потом прядь волос, ухо, затем рот, лоб, подбородок. Монашка старалась составить лицо, соединяя отдельные черты, и с ужасом поняла, что она не может противиться обаянию, которое исходило от еще незавершенного образа. В ночь, когда стало ясно, что на обрывке бумаги она нашла бы последнюю черту, недостающую лику тайного соблазнителя, она зажгла свечу, чтобы сжечь искушающий ее образ. Однако вдруг осознала, что перед ней лик Господа. Тогда один за другим проглотила эти кусочки бумаги. Словно это были благословенные просвиры.