Белый Нос приказал окружить рощу и бить, и гнать каналий до самого центрального луга. Чтоб никто не смог удрать или спрятаться.
Стаи поднялись в воздух. И началась великая битва за рощу.
От ветки к ветке, от дерева к дереву, крылом к крылу наступали птицы на гусениц. Канальи хитрили: притворялись то сухим сучком, то мёртвым наростом, сворачивались в кольцо, бросались вниз с высоты и повисали на паутине. В страхе залезали под изгрызенные листья, в дупла и трещины.
Но везде их находили зоркие глаза, доставали острые клювы.
Кому противно было брать гусениц в рот, те сбивали их крыльями, хватали когтями. Пока наверху орудовали другие, стрижи, как молнии, проносились между стволами, на лету хватали каналий, не давали им скрыться в траве.
Юркие воробьи и синицы осматривали каждый листик со всех сторон, заглядывали в каждую щёлочку и выволакивали гусениц из укрытий.
Волосатые гусеницы сперва храбрились, никто не хотел с ними связываться. Но вот налетели отважные кукушки, и страшилища, защищенные со всех сторон ядовитыми жгучими волосками, одна за другой, даже не успев испугаться, оказывались у них в желудке…
Высоко над рощей всё время парили тридцать жаворонков-наблюдателей и время от времени докладывали командованию о том, что видели сверху.
Желустрёнок и Желурёнок помогли заградительным отрядам скворцов находить укрывшихся на земле каналий.
Желугавчик следил за порядком. Не позволял молодым воробьям-забиякам затевать драки, а лентяям и трусам – отсиживаться в кустах во время боя.
Желудино остался старшим военным советником при командующем. Он принимал ласточек-связных с донесениями от боевых групп. В самые напряжённые моменты посылал на подмогу резервные отряды скворцов и галок. И всё время подавал командующему умные советы…
Солнце уже коснулось верхушки Большого Дуба, когда бой вплотную подошёл к центральному лугу. Один за другим вожаки стай подлетали к командиру, Белому Носу, и докладывали радостно:
– На нашем участке гусениц не осталось!
– В полосе наступления ни одной живой канальи!
– Всё! Противник уничтожен!..
Великая битва за жизнь рощи Красная Весна окончилась…
Мудрый скворец Белый Нос, который знал почти все птичьи языки Европы и Азии, произнёс прекрасную речь, посвященную победе. Он указал крылом на стоящих в сторонке весёлых, смеющихся, оживлённо разговаривающих о чём-то желудях, Чолика, Чика, Карру, Щеглика и закончил так:
Посмотрите на наших детей. Как они веселы и счастливы! Как они хорошо понимают друг друга! А раз дружат дети, значит, должны жить в мире и в дружбе наши народы!
Все присутствующие одобрительно закричали и так дружно захлопали крыльями, что по роще промчался ветер.
Потом вышел Желудино. Повернул свою волшебную шапочку стрелочкой вперёд и, к удивлению всех, заговорил на древнептичьем языке, который, как и язык жестов, понимает каждая птица, за исключением новорождённых. Он поблагодарил участников битвы и просил их весной снова поселиться в родной роще.
– А вдруг весной снова появится Бездумкин?! Да ещё и не один!.. – закричали соловьи, скворцы, вороны.
– Даю вам слово, что я разыщу Женю, – сказал Желудино, – и она сделает так, чтобы никакого Бездумкина в рощу больше не пускали!..
Птицы опять захлопали крыльями, закричали:
– Правильно. Желудёвый Человечек! Никаких Бездумкиных!.. Скажи об этом людям!.. Тогда мы сбережём пашу родину, нашу любимую рощу Красная Весна!..
Пожар
Женя уютно устроилась на коврике. Разложила вокруг себя на полу коробочки с разноцветными лоскутами, лентами, моточками тесьмы, катушками ниток. И защелкала ножницами…
– О! Да у тебя тут целая мастерская! – входя, сказала мама. Что же ты шить задумала?
– Костюмчик Желудино. Попонку Желурёнку. И ещё разные…
– Слушай, доченька. Ты правда веришь? – перебила мама.
– Конечно, мамочка! Они скоро будут здесь. Я знаю!
Мама покачала головой. Задумалась. Погладила Женю по волосам и тихо проговорила:
– Выдумщики вы с дедушкой. Никто твоих желудят и в глаза не видел. А ты им наряды шьёшь. А может, так и надо? Скажи, ты сны часто видишь?
– Ага! Каждую ночь. Да такие чудесные! Цветные.
– Странно. А мне уже давно ничего не снится, – грустно сказала мама. – Может, потому, что очень уж устаю. На заводе, да потом ещё дома… Ну ты шей, шей!
Мама улыбнулась и поцеловала дочку в макушку.
Потом пришёл дедушка, и они отправились в рощу. Обыскали всё вокруг Большого Дуба, но даже следов желудят не нашли.
Они ходили снова и снова, но всё без результата.
Уже и все одежды для желудят были готовы, выглажены и сложены в коробку из-под конфет, а носить их некому.
Однажды в роще они набрели на участок выгоревшей травы.
– От костра, видно, загорелась, – сказал дедушка. – Трава сухая. Кто ж это додумался в такую пору с огнём шутить!
– А вдруг тут желудята были?! – ужаснулась Женя.
– Ну что ты, внученька! Зачем предполагать самое плохое. Я верю: всё будет хорошо.
Да и сама Женя почему-то была уверена, что желудята всё-таки найдутся. Эх, узнать бы только, где они!
Но спросить не у кого. Щеглик совсем куда-то пропал. Карра будто поглупела. Долбит носом свою кормушку, и только. А если очень пристанешь к ней с вопросами, каркнет недовольно и улетит, так и не поев как следует.
Один Генка Бездумкин хвастается, что знает, где прячутся желудята.
– Завтра поймаю их и посажу в клетку. Вот тогда они у меня запляшут! – говорил он Жене. – А тебе их не найти. Даром только в рощу бегаешь.
Когда Генка в третий раз повторил эти слова, Женя поняла: ничего-то он не знает, просто хочет её позлить.
Подошло первое сентября. Начались занятия в школе. Всегда весёлая и общительная, Женя теперь часто грустила. Посмотрит на рощу, мокнущую под дождём, и вздохнёт: «Как там мои желудятки? Ведь холодно же и сыро. Неужели я их никогда-никогда больше не увижу?..»
Отшумели ноябрьские праздники. Утром крыши белели от инея. Замерзала вода в лужицах. С неба срывались первые снежинки. Всё ближе зима. И всё меньше надежд оставалось у Жени.
Бездумкин, конечно, говорил Жене неправду. Он не знал, где прячутся Желудино и его братья. Но злопамятный Генка дал себе клятву, что обязательно разыщет желудят и отомстит им.
Он и правда приготовил железную клетку-крысоловку, в которую решил посадить желудят, когда их поймает. И ещё сделал из крепкой капроновой сетки сачок с длинной ручкой. Таким сачком если накроешь, так уж ни за что не вырвется.
Генка брал с собой клетку и сачок каждый раз, когда отправлялся в рощу. Но ему не везло: то знакомые мальчишки увяжутся, то встретит ребят из детсада, бегающих между деревьями. Как пристанут с расспросами: «А зачем клетка?.. А кого ты ловить будешь?..» И приходится возвращаться ни с чем.
Но на этот раз всё было спокойно. С крысоловкой под мышкой и сачком в руке, никем не замеченный Генка добрался до рощи и двинулся по тропинке, ведущей к Большому Дубу. Шёл он медленно, низко пригибаясь к земле. Вглядывался в каждый пучок травы, раздвигал ветки кустов, ворошил сачком опавшие листья.
Вокруг то и дело что-то шевелилось, прыгало, мелькало. Генка бросался из стороны в сторону. Но это оказывались либо кузнечик, либо большой жук, либо юркая ящерица.
Генка злился на всё. На то, что ушёл из дому не позавтракав и теперь ужасно хотелось есть. Злился на солнце, которое уже поднялось высоко и пекло макушку. На то, что рубашка прилипла к спине, на боль в пояснице от постоянных нагибаний. Он грозил невидимым желудятам кулаком и шептал:
– Ну погодите! Поймаю – голову оторву!
И вдруг среди редкой травы он увидел что-то округлое, тёмно-коричневое. У Генки перехватило дыхание. Наконец-то!
Он поспешно зарядил крысоловку, чтобы тотчас бросить в открытую дверцу свою добычу. Подкрался, взмахнул сачком, дрожа от нетерпения, подсунул под него руку и… увидел на ладони обыкновенный полусгнивший жёлудь.
Генка в досаде так хватил им о дерево, что жёлудь разлетелся надвое. И тут же у ног заметил ещё несколько полусгнивших желудей. Глянул вверх и увидел, что стоит под двумя молодыми дубками с изъеденными гусеницами листьями.
При одном воспоминании о гусеницах у Генки сразу зачесались и грудь, и шея. Он отскочил в сторону, стал брезгливо отряхиваться и вдруг вздрогнул от громкого крика.
– Карр! Карр! – кричала большая чёрная птица с верхушки молодого дуба.
Генка замахал на неё руками. Но птица не испугалась. Она перелетела на другое дерево и закричала ещё громче.
«Жаль, рогатки нет! – подумал Генка. – Я бы тебе показал!» И тотчас увидел свою рогатку с красными резинками, висевшую высоко над головой на тонкой ветке гледичии.
Он с удивлением огляделся вокруг. Так ведь это та самая полянка! Вон и яма, в которую он тогда попал, и рогатка…
А птица не унималась. Громко оповещала обитателей рощи, что Генка Бездумкин здесь, что он охотится за желудятами.
– Я тебе заткну глотку! – яростно грозил Генка. – Сейчас вот собью рогатку.
Он прицелился и запустил сачком с тяжёлой железной ручкой. Со свистом рассекая воздух, сачок взметнулся вверх, но в цель не попал, а, падая вниз, напоролся на острую колючку гледичии и прочно повис рядом с рогаткой.
– Каррр! Каррр! – насмешливо кричала галка.
Генка неистовствовал. Чем бы бросить в эту носатую дрянь? Ничего под руку не попадалось. Тогда он схватил крысоловку, замахнулся и… пружина щёлкнула, железная дверка захлопнулась и так прижала пальцы, что из глаз брызнули слёзы.
– Карр! – прокричала галка и улетела. Кое-как высвободив руку, Бездумкин всю злость перенёс на крысоловку. Он ругал её, пинал ногами.
– Ах, ты так?! Ну теперь всё! Не жить тебе, подлой! – и кинулся сгребать в кучу сухие листья.
Потом швырнул на них виновницу – крысоловку и чиркнул спичкой. Взметнулось пламя.