— Мне господин Зернов не для себя нужен — тетка просила поговорить. Что-то он ей вылечил в прошлом году, так она в этом все никак не забудет. Схалтурил, короче. Мне жаль ее — каждый день, бедняжка, твоего босса вспоминает. Вот и решил разведать — не возьмется ли исправить свой брак?
— Врете. На ходу выдумали. Если кто плохо у нас обслужился — в другое место идет. Зубы ведь не трикотажная кофточка. Это ее пять раз можно одними и теми же руками перевязывать, и результат не пострадает. У нас — один раз плохо полечили, во второй раз не рискуют. Нового специалиста ищут, понадежней. А к Зернову вообще по второму разу никто не ходил — злой он и жадный. Он в отпуске с Нового года, полтора месяца, если с рождественскими каникулами. И выходить не собирается. Семушкина аж прыгает от радости — второй месяц подкалымливать будет. В две смены сверлит и лепит. Глаза не смотрят, руки не держат, но другим подработать не дает. Внуку строиться помогает, деньги копит…
— У докторов такие длинные отпуска? — Андрей не хотел сразу прояснять истинную причину визита в поликлинику, придумывал, как удержаться «в рамках темы».
Девушка подсказала сама.
— Вы мне тоже сразу понравились, еще когда с Эллочкой, санитаркой, перебраниваться не стали. Она, между прочим, не со зла на вас нападала — кокетничает так с эффектными больными. Признайтесь, Андрей… — тут юная собеседница ловко, как в шпаргалку, глянула в визитку, но, не найдя там отчества, вопрошающе взмахнула ресницами…
— Можно просто по имени, — опешил от неожиданности Подберезский.
— Отлично. И, надеюсь, «на ты»? Я сразу заметила, каким взглядом ты меня проводил, когда вошел в отделение.
Если честно, он вообще не видел, чтобы Марина была в коридоре, но сейчас признаваться в этом не хотелось. Подсознательно, наверно, проводил взглядом красивую девочку. Однако, молодежь! С места в карьер, даже ему в диковинку. А с виду — робкая тихоня, отличница. На сегодня свидание назначить или не спешить?
Марина поставила пустую чашку, бросила в нее запекшуюся, непонравившуюся корочку, ласково коснулась Андрюхиного плеча:
— Созвонимся, договорились? Мне пора.
Белый халат мелькнул за поворотом, а растерянный мужчина остался один за пластмассовым столиком.
— Поговорил, психолог хренов, — выругался он шепотом, имея в виду самого себя. — Желторотая пацанка сбила с серьезных мыслей, повиляла красивой попкой, и он готов… Что сказать Комбату — требуется повторное свидание для конкретизации уточняющих обстоятельств?
Подберезский уставился на недопитый стакан минералки, залпом опрокинул его в себя и вышел на улицу. В висках стучали стыд и тестостерон одновременно.
Если бы не супруга, Иван Волошко не стал бы столбить в Заявочной книге на Сочинскую Олимпиаду столько позиций. Строительства высокоскоростной железной дороги Адлер — Грушевая Поляна; модернизации транспортных узлов и автодорог; контроля за качеством нефтепродуктов, продаваемых в городе, хватило бы и для денег, и для самолюбия, и для спокойного сна. Но Светка «заболела» идеей «нечудесного чуда». Она по всей России искала нелеченые ангиомы и неврофиброматозы, заячьи губы, волчьи пасти и с сожалением убеждалась, что таковых немного. В недавнем прошлом бесплатное медицинское обслуживание, брезгливость либо сострадание окружающих не позволяли холить уродства, поддающиеся исправлению. Нерелигиозность населения помогала относиться к телесным страданиям отнюдь не как к данности Всевышнего. Трансплантация кожных лоскутов, удлинение недоразвитых костей, переливание крови мало где в России считались грехом, в отличие, например, от Северной и Южной Америк. Элементарный социальный прагматизм — проще прооперировать и дать возможность работать, чем содержать в интернате для недееспособных или в семье, — свел на нет численность людей, похожих на индонезийских «монстров».
Последний пункт Заявочной книги многообещающе декларировал широкую культурную программу, под которую выделялись огромные средства. Ушлая Света справедливо рассчитала, что выстроенные однажды здания цирка и каньон-центров с бассейнами, барами и концертными площадками — бизнес не менее прибыльный, чем высокоскоростные электрички со всеми прибамбасами — рельсами, станциями, обслугой. Две олимпийские недели в досуговых объектах будут петь, плясать, напиваться на фуршетах, организованных за счет налогоплательщиков, звезды разной яркости и величины. А дальше? Будут заглядывать проездом из Москвы в Стамбул состарившиеся светила эпохи диско или короли рок-н-ролла? Сочинцев на них не хватит — ни по численности, ни по кредитоспособности. Денежному туристу они в мировых столицах примелькались… А «люди-нелюди» с ветвистыми конечностями и оплывающими лицами привлекут кого угодно. С русских станется на выходные кататься с северных, восточных и западных окраин. Гостиницы не будут пустовать, зря Ваня тревожится… И столь любимая им дорога в Грушевую Поляну не в убыток будет вагоны гонять, не с тремя пассажирами…
Жена розовела от восторга, когда развивала эту идею и настаивала поучаствовать в тендере на участок под объект олимпийской культурной программы. Она была яростной и неистовой, доказывая сомнительную, по мнению Ивана, целесообразность вкладывать средства в здание для ненабранной труппы. С другой стороны, он мог себе это позволить, понимая, что, если Света не наберет желанных ей артистов особого толка и внешности, он заполнит брешь, наняв любого популярного импресарио. На длинноногих пышногрудых кошечек публика пойдет не хуже, чем на обиженных природой и судьбой калек.
Племянник, Витькин сын, узнав, что тетя Света планирует набрать собственную труппу сродни джакартской, включился в активный поиск. Каждый день часами болтал с теткой по скайпу, устраивал веб-свидания, развесил осторожные объявления на бесчисленных форумах. Откликались проходимцы, сумасшедшие и работорговцы. Первые и последние называли немыслимые цены за неинтересные и нестрашные дефекты, присылали фотокарточки, на которых только ребенок не узрел бы усилий графических редакторов, типа Photoshop. Безумцы предлагали обратиться к божествам или совокупиться с инопланетянами, утверждали, что имеют положительный опыт рождения получеловеков. Все это было несерьезно. Отдельно Светлана рассматривала заявки от странствующих циркачей, уже имеющих драгоценных артистов в своем «штате». Таковых нашлось немало, и желание повеселить Олимпийскую деревню у них было настоящее. Но эти гастролеры, в большинстве своем состоящие из так называемых маленьких людей, не годились на роль сенсации. Любители антропоморфной экзотики уже пресытились и низкорослыми акробатами, и клешнерукими жонглерами, и рудиментарными хвостами, торчащими из дырок в штанах. Все мало-мальски страшные уродства, ставшие предметом демонстрации, оказывается, давно имели хозяев. Необычные руки, ноги, глаза и кожа продавались так же бойко, как сильные красивые голоса, гибкие спины, растянутые связки и сухожилия. Импресарио, или, как теперь их называли, продюсеры, были не только у оперных певцов, балетных танцоров и олимпийских рекордсменов… Агенты продавали очень молодых или очень старых, очень тонких и очень толстых, одаренных талантом или наглостью. Но даже внутри этой торговой системы спортсмены и люди с внешними дефектами выделялись какой-то особой беспомощностью, наивностью и зависимостью от хозяина. Они совсем не знали ближайших планов своей будущей жизни, полностью полагаясь на воротил, объявляющих себя блюстителями их интересов. В дальнюю перспективу — когда-нибудь зажить богато и легко — они верили свято. Ради нее позволяли себя нещадно эксплуатировать…
Светлана изучила сотни каталогов, просмотрела тысячи видеопрезентаций, обсудила с Вовкой-единомышленником десятки кандидатур… Того, волшебно-страшного, леденящего душу, заставляющего плакать, никто не продавал. Ездить в поисковые экспедиции как фольклорист-любитель она не желала. Нанимать для этого посторонних пока не хотела — боялась, что украдут замечательную идею. Несимпатичный средневековый прием создания урода начинал нравиться все больше.
Вовик сразу предупредил тетушку, что молодые дисморфисты[4], вживляющие рожки, гайки и бусины существуют замкнутыми сообществами и на роль цирковых актеров ни за что не согласятся. Здесь нужен искусственный дефект, похожий на ошибку природы.
Взвешивая «за» и «против», Света понимала, что ее затея близится к провалу. Нанять врача для перекраивания красивых и полноценных в уродливых практических невозможно. Нормальный доктор не пойдет на преступление, еще и сдаст — Ване такой скандал ни к чему. Ненормального найти непросто — слишком специфичный поиск. Вовик тут не помощник — он хоть и единомышленник, но все-таки ребенок. Втравливать его в преступную махинацию — себе дороже. Просить о помощи мужниных секретарш и референтов — опасно. Им Иван и официальных коммерческих секретов не доверяет, не то что медицинскую авантюру.
За три месяца ежедневных интернет-поисков и личных встреч с темными личностями Светлана Волошко разуверилась в возможности набрать труппу российских монстров. Иван, параллельно нанявший грамотного паренька — театрального агента, к тому времени жонглировал десятками предложений от творческих женских и мужских коллективов. Членами этих команд были профессиональные танцовщики и фокусники не старше двадцати трех лет (чтобы к две тысячи четырнадцатому никто не перешагнул рубеж тридцатилетия). Вся найденная молодежь не гнушалась стриптизом, была здорова и застрахована. Они обкатывали свои представления в десятках ночных клубов больших и маленьких столиц постсоветской территории, при них состояли хореографы и другие мастера постановки…
В этом соревновании в предприимчивости опытный Иван, похоже, «всухую» обыграл авантюрную Свету.
Она не сердилась — первый блин, как водится, комом. Даже была по-своему благодарна, что супруг не отдал всю идею полностью ей «на откуп». Рациональный прагматизм не позволил ему рисковать даже маленьким проектом, хотя бы с целью поставить на место самонадеянную женушку. Через полгода после поездки в Джакарту Света почти смирилась с мыслью, что импресарио из нее не вышло.