Пленница встала, поднялся часовой, толкнул ее в плечо. Алена покачнулась, но устояла. Заговорила спокойно, полушепотом, боясь сорваться и нагрубить.
— Мне снова в туалет! Вышел бы в подъезд, посмотрел распределительный щит; может, там клавишу нажать всего-то… И будет свет…
— Я зажигалкой посвечу, справишься! — отпирать дверь и выходить наружу он не собирался.
Алене стало страшно и в то же время безразлично, что о ней подумает этот мальчишка. Пусть светит зажигалкой или костер в тазике разводит. Она процокала шпильками в сторону прихожей и, не следя, отвернулся парень или нет, воспользовалась туалетом по назначению. Сполоснула руки, нащупала горячую трубу, полотенце на ней. Если снять и накинуть типу на шею? Хватит ли сил задушить? Придушить? После нескольких безнадежных часов в пустой квартире она была готова бежать без денег, документов, теплой одежды. Иллюзия недоразумения, которое вот-вот разрешится, покинула ее. Мешающий выбраться человек перестал казаться человеком — только препятствием.
Макс почувствовал или угадал накатывающую на женщину ярость и первым сорвал злосчастное полотенце с трубы. На кровать она вернулась со связанными руками. Длинный кусок махровой ткани крепко перехватил кисти за спиной, в которую предварительно уперлось железное колено. Было больно и унизительно, как никогда в жизни… Она постаралась укусить стальную руку, сжимающую ее плечо, но не добилась ничего, кроме пощечины. И тогда Алена заорала — от ужаса, безысходности, злости. Результат не заставил себя ждать — он заткнул ей рот сырой, пахнущей гарью кухонной тряпкой. Она извивалась змеей, старалась издавать звуки, вскакивать на ноги. Снова и снова получая ощутимые толчки, она летела на кровать, снова поднималась. В последний раз Макс толкнул ее особенно сильно. Измученная, потерявшая ощущение реальности женщина мешком осела возле кровати. Кажется, она ударилась головой.
В себя приходила медленно: теперь связаны были не только руки, но и ноги, зато рот свободен. Инстинктивно она поджала колени к животу, покачала головой. Лежит на мягком, за окном молочная пелена, похожая на рассвет. Из угла напротив доносится храп. Алена заплакала. Сначала тихо, обреченно, потом все громче, выкрикивая проклятья и ругательства. Теперь ей было все равно, ударят ли ее еще раз, изнасилуют, убьют. Какие угодно действия, только не тупое ожидание приговора…
Макс сквозь сон слышал, что дамочка, порученная его бдению, пришла в себя и подает голос. Где-то в подсознании копошилось наставление не причинять пленнице вреда. Правильно было бы проснуться, развязать ее, сводить в туалет… Нет, сначала самому сходить в туалет, потом заняться ею. И не развязывать раньше времени — она озверела еще с вечера. Он и сам озверел. Шеф сказал, к ночи история закончится и забудется… Ночь, похоже, прошла давно. Светает… И ни звонков, ни известий: шеф вне зоны доступа. А больше и звонить про такое дело некому — шутка ли, женщину украли и держат взаперти. В полудреме, потягиваясь и щелкая крупными суставами, Макс уговаривал себя не нервничать, не орать. Но, как назло, она все громче и назойливей беспокоила его, заставляла перебраться из покоя в непокой. Сейчас он по-настоящему проснется и заткнет эту дуру. Но до окончательного бодрствования дело не дошло — разъяренный парень выпрямился во весь рост, нагнулся над бьющейся в истерике Аленой и сильно тряханул ее. И она снова затихла.
— Еще полчаса передремлю, — сам себе пробормотал Макс и опустился в неостывшее кресло. Сон сразу же придавил его, как это бывает, когда уговариваешь себя, что у тебя есть пять минут, не более. Пять минут дремы — потом подъем. И засыпаешь сладко и крепко на час или на два.
И тут в замке провернулся ключ, комната наполнилась светом. Несколько хорошо одетых мужчин развязывали пленнице руки, вынимали мерзкий кляп, сыпали извинениями и цыкали на Макса. Тот мычал, словно клейменый теленок, косноязычно оправдывался. Какие-то ребята, одетые почти так же, как он, ловко завели ему за спину руки и защелкнули наручники. Один из вновь прибывших, пожилой, красивый, сам к женщине не приближался, только поджимал губы, покачивал головой и тихо отдавал приказания. Макса неожиданные спасители называли щенком, к Алене обращались по имени-отчеству. Но она не реагировала, мешком провисая на руках одного из спасителей.
Глава 10
После того как сведения о необычных существах и поиск Зернова принесли неожиданные плоды, Бахрушин отнесся к новой просьбе товарища с меньшим скепсисом.
Оперативных материалов на девочку-подростка Ирину Викторовну Волошко, конечно, не было, а вот на ее папу — несметное количество. Хотя не больше и не меньше, чем на любого крупного бизнесмена, претендующего на депутатское кресло. Все они касались скользких сделок, балансирующих на грани закона. Каждую из таких операций можно было считать или гениальной финансовой схемой, или, чуть пристальней присмотревшись, столь же гениальной аферой. Ничего удивительного в подробном экономическом досье не всплыло. За каждой проплатой стояли стопки всамделишных бумаг, еще и с серьезными подписями и печатями. Это была та самая чека от гранаты, выдернув которую можно получить настоящий или бутафорский взрыв, в зависимости от цели дергающего. Но не этот стандартный материал удивил Леонида Васильевича, а гораздо более скромная виртуальная стопочка документов, касающаяся личной жизни Виктора Волошко. Тот был не самым примерным семьянином, но отнюдь не оголтелым бабником. Состоял в первом браке, растил сына Владимира. Ирину — дочь от гражданского брака — признал два года назад, с ее матерью никаких отношений не поддерживал, кроме экономических. Девочку баловал деньгами, но тесных, родственных связей не налаживал. Круг близких друзей был неширок, главным человеком в нем являлся старший брат, лихой финансовый воротила. Так вот, этот старший брат состоял во втором браке с Ползуновой Светланой. Той самой, что значилась в досье господина Зернова как его первая супруга.
— Вот такая хитрая цепочка! — тихо растолковывал Леонид Васильевич Борису. Интуиция у тебя, брат, фантастическая. Хотел бы свести эти две истории — всем отделом бы концы искал неделю, а ты одну наводку, вторую — и сложилась картинка, срослись корешки.
— Да не срослись пока, — покачал головой Борис. — К депутату я запросто не попаду, не моего округа. К брательнику его — и подавно. Да и с чем идти? Не блудит ли ваша нынешняя со своим бывшим? Адвокаты взашей вытолкают, а подозреваемые господа ближайшим рейсом свалят хоть в Нью-Йорк, хоть в Калькутту. И ищи ветра в поле. Нет, тут скорее случайность какая-то, жестокое совпадение, нежели логическая схема. А случайности эти часто следы путают.
— Я сейчас попробую свести вектора.
Подберезский вынул блокнот и ручку, нарисовал в центре страницы круг, подписал К. Зернов. Рядом второй — А. Зернова. Еще один, поменьше, — П. Зернов. Вдоль боковой линии выстроились значки с названиями Ира Волошко, Виктор Волошко, Иван Волошко, Светлана Ползунова-Волошко. Стрелки-линии соединили Кирилла, Алену, Петьку. От Алены вторая линия направилась к Ирине, от Ирины к ее отцу, от отца к дяде Ивану, от того к Светлане. И от Светланы снова к Кириллу.
— Шерше ля фам! — пробормотали Рублев и Бахрушин одновременно. — Получается надо начинать со Светланы. Она непременно укажет на след.
— Или запутает так, что времечка уйдет немерено на поиск истины! — сделал комментарий Андрей, пририсовывая вдоль другого края страницы еще одну личность, которая могла бы пролить свет на зловещего стоматолога. Надпись на кружочке гласила — Марина Левко.
— Это еще кто? — полюбопытствовал полковник.
— Это медсестра, работавшая с разыскиваемым в прошлом году и давшая ему как профессионалу не самую лестную характеристику.
— Мы, вообще-то, Сережкину учительницу ищем, а не ее мужа. Если с ней и малышом все будет в порядке, зубной доктор нам ни к чему, пусть им соответствующие службы занимаются… — голос Комбата прозвучал, как всегда, твердо и определенно.
Двое других мужчин понимающе переглянулись, Подберезский даже подмигнул, и в этот момент у него запел телефон.
— Легка на помине. — Андрей ткнул пальцем в кружок, нарисованный последним, вышел из комнаты, где, сгрудившись за Сережкиным компьютером, бывшие однополчане изучали виртуальные документы.
Удивительная штука эта мужская психика. Вроде бы охотники и борцы, любители труднодоступных вершин, а на деле повинуются навязчивому предложению самой себя, если у предлагающей призывный голосок, высокая грудь, тонкая талия и длинные ноги. Мариночка, воркуя в телефон, открыто предлагала встретиться на ее территории и приятно провести время.
— Не соврал, приятель, когда заявил, что по медсестрам специализируешься. Два часа назад познакомился и уже в дом приглашен? А вдруг это любовь? — Комбату почему-то было стыдно за незнакомую девчонку.
— Два часа назад? — поднял брови Бахрушин. — Тогда, парень, проверь боезапас и изучи пути к отступлению!
— Мой боезапас всегда в порядке! — отшутился Андрей, выразительно опустив глаза чуть ниже пряжки ремня.
— Медсестре можно простить резвость, но тебе, парень!? Не о растущей потенции речь веду — не мое это дело, а о реальной опасности. Я в высоких чувствах в первом классе разуверился, а вот в женском коварстве убеждаюсь постоянно. А если она тебя не в койку зовет? Ты говорил — красивая, молодая? И спать ей сегодня не с кем? У таких на две недели вперед график составлен и предоплата получена. Осторожно, Андрюша! Я бы, Борис Иванович, подстраховал бойца. По крайней мере, потребовал бы быть на связи и отчет держать по форме. Не расслабляться, алкоголь не принимать, травку не курить… Девица телом будет действовать, а ты умом бери… Это Джеймс Бонд сначала спал с вражескими агентессами, потом в свою веру обращал… Жизнь прозаичней… Барышня будет работать на два фронта, на три, отовсюду стричь купоны, а потом сменит кожу и начнет новую жизнь где-нибудь очень далеко…
— Ну, Леонид Васильевич, окатили холодным душем. Ваш профессионализм все усложняет. Я просто познакомился с красивой девочкой, которая знает Кирилла Зернова. И собираюсь расспросить ее о нем.