Волошко стало страшно — он отчетливо осознал, что сам является творцом этого зомби. Это он своим напором и властностью, своей железной волей и сексуальной агрессией растоптал ее личность, перечеркнул всю жизнь.
Думать дальше, продолжать логическую цепочку рассуждений не хотелось. Вывод был слишком очевиден — желанная красавица превратилась в нежелательный балласт, от которого нужно избавляться.
Глава 20
— Илья, мы, конечно, тебя только можем просить, — негромко произнес Комбат, — но ты, похоже, понимающий парень, не бездушный. Сведи ты нас с журналистом, который истории про местную чупакабру пишет. Представь туристами или фанатами-уфологами.
— Это можно, тем более там первую скрипку барышня исполняет, неплохая, но заводная и до денег жадная. Понять ее можно — одна, муж погиб.
— Разбился? Утонул? Сердечный приступ? — предположил Андрюха.
— Погиб, а не сгинул по глупости. В Чечне, слыхали про такую местность? Однополчанин мой, между прочим. Был. Томка за ним и месяца замужем не прожила, только и успела в загс сходить да двойней забеременеть. Сестра она мне, троюродная, дальняя родня.
И Рублев и Подберезский встали, подошли к парню, положили руки на плечи. Он, некрупный, неэмоциональный, с виду совсем обычный, в один миг стал родным. Ломейко без слов понял порыв московских мужиков. Они чуть постарше, вряд ли в одно время служили. Но это ничего не значит. Тот, кто однажды понюхал боевого пороху, всегда признает братом бойца, побывавшего в горячей точке.
В сочинский дом компания прибыла совсем в другом настроении, нежели покидала его на рассвете. Во-первых, стало ясно, что ищут они Петьку верно; во-вторых, встретили нового друга и соратника.
— Теперь и по бокалу красного не грех, — рассуждал Андрей, вынимая бутылку вина из холодильника.
Илья уже дозвонился до сестры Тамары, предварительно договорился о встрече. К сожалению, сейчас журналистка была очень занята и пообещала перезвонить, как только освободится.
Теперь предстояло посетить благотворительное заведение, контролируемое женами Волошко. Решили, что пойдут Илья как представитель власти и Андрей. Он Петю не раз видел, по фотокарточке узнать сможет, живьем — если повезет, и подавно. Рублеву туда лучше не соваться — вездесущая Светлана может узнать «ухажера» и по описанию, если кого-нибудь из сотрудников потянет на откровенность.
Под пункт временного содержания потерявшихся детишек было выделено крыло стандартного детского садика, каких в середине восьмидесятых понастроили по всему Советскому Союзу. Ломейко предъявил усталой барышне с погонами лейтенанта и лицом Мальвины удостоверение. Она внимательно рассмотрела корочки, потом хмыкнула:
— Первый раз, Илюша, ты так официально! Проходи в кабинет, я личные дела на стол у окна выложила — смотрите. Если подробностями интересуетесь — спрашивайте, я в компьютерной базе сама поищу.
— Нас интересует москвич шести-семи лет от роду, Петр Кириллович Зернов. Может назваться фамилией Пацерка. Домашний, ухоженный, опыта бомжевания не имеет, разве что пару деньков.
Мальвина застучала тонкими пальцами по клавиатуре и через минуту дала ответ:
— Такого ребенка в базе нет. Давайте «беспамятных» предъявлю — есть такая категория.
Нежные, голубоватые ручки снова забегали по клавишам, и на экране в режиме слайд-шоу замелькали детские лица. Десяток малышей, растерянных, заплаканных, озлобленных. Славянских, кавказских, азиатских. Даже один мулат. Но ни один не походил на Петьку. Ни среди тех, кого еще не пристроили, ни среди двух счастливчиков, чьи родственники отозвались и забрали малышей.
— Спасибо, — хором поблагодарили мужчины сотрудницу.
— Возможно, появится мальчик славянской наружности — сообщи, Лидуся. Лады? — попросил Илья.
— Само собой, не сомневайся. Если хотите — посмотрите на имеющихся малышей. Сейчас обед, все в столовой. Вдруг на фото кто-то неудачно получился?
— Хорошая мысль, — согласился Андрей. Он считал, что надо использовать все шансы.
Пройдя по коридору, товарищи услышали звонкие голоса и знакомый с детства запах сладкой пшенки с какао. За столиками расположились человек двадцать мальчиков и девочек разного возраста. Увидев незнакомцев, многие нахохлились, отвернулись. Одна малышка, сидящая на коленях у старшей подруги, громко заплакала. Андрею стало стыдно — за страну, за взрослых, от которых эта детвора бежит в неизвестность, пропадает от голода и болезней, торгует собой…
Воспитательница, привычная к визитам, молча встала из-за стола. Глядя на нее, дети по очереди поднялись тоже. Теперь все были хорошо видны. Пети Зернова среди них не было.
— Фотокарточки нет? — прошептала Лидуся-Мальвина. — Кто-то из них мог знать вашу пропажу.
К сожалению, Петькиного портрета не было. Мужчины извинились и с тяжелым сердцем покинули заведение.
— У тебя дети есть? — поинтересовался Андрей у Ильи.
Тот покачал головой:
— Я холостяк, не остепенюсь никак.
— Вот и я, — вздохнул Подберезский.
Они созвонились с Комбатом, отчитались о безрезультатном визите. Тот не удивился. Окажись Петя там, он бы сумел назвать себя, рассказать о маме, папе, вспомнить домашний адрес. Он мальчишка развитой и бойкий.
Журналистка Тамара позвонила вечером и пообещала быть в кафе «Нептун» около девяти. Точнее определиться не могла.
— Срочное дело, себе не принадлежу, лишь обстоятельствам, — протараторила она в трубку. — Если бы не ты, Илюша, просил — отказала бы и вовсе. Но родственнику не могу — семья не поймет…
Было время подготовиться к встрече. Илья, оказавшийся незаменимым помощником, предложил заглянуть на работу к его маме.
— Она заведует городской библиотекой. Почитаете нашу «сплетницу» — и про благотворительность, и про охоту на чупакабру. Мать, если хотите, ксерокопии сделает. Время есть, в «Нептун» к восьми пойдем, а сейчас около пяти.
Есть люди, внешне полностью соответствующие профессии. Такой оказалась Людмила Сергеевна Ломейко. Полная, с гладко зачесанными назад волосами, в круглых очках, одетая в строгий костюм. В отличие от сына, говорила эмоционально, хотя очень негромко — привычка. Две газетные статейки о чудовищах, появившихся в горах, при других обстоятельствах не обратили бы на себя никакого внимания. Написано было пафосно, как для рекламы, с множеством подробностей, которые явно надиктовала заказчица текста. В обоих случаях были иллюстрации и подпись под ними, что эксперт, заслуживающий доверия, подтверждает отсутствие фотомонтажа.
Рядовой читатель, скорее всего, посмеялся, глядя на нечеткие изображения диких звериных морд, не ассоциирующихся ни с одним известным зверем.
Илья, ткнув пальцем в одну из картинок, презрительно улыбнулся:
— Я плохой компьютерщик, но знаю ребят, которые из свиного рыла такую физиономию фотошопом за двадцать минут наколдуют. Дура все-таки Томка, что берется сомнительные проекты продвигать.
Но Комбат с Подберезским так не считали. Они внимательно рассматривали «звериные физиономии». Очень похожие, только нарисованные от руки, фигурировали в первом отчете, привезенном Бахрушиным на компакт-диске.
— Неужели вся компания в сборе? — пробормотал Борис Иванович. — Если так — Петьке угрожает именно та опасность, о которой предупреждала Алена.
Кафе «Нептун» есть почти в каждом приморском городе, равно как и бар «Русалка», ресторан «Лангуст», всевозможные «Бережки», «Прибои», «Волны», «Крабы» и «Медузы». Приморский Сочи не отличался особой оригинальностью в присвоении названий дорогим и дешевым питейным заведениям. В «Нептуне» традиционно собиралась публика средней руки, любили приходить местные. Там было нешумно, не танцевали, подавали хороший кофе, не экономили на мыле и салфетках.
На вошедших обратили внимание — таких богатырей и по одному-то редко встретишь, а вдвоем — тем более. На их фоне местный лейтенант Ломейко смотрелся подростком. Тем не менее, увидев его, бармен напрягся. Илью знали в лицо представители многих рискованных профессий. Обычно его визит означал, что в зале могут случиться неприятности, некоторые счета останутся неоплаченными, а кто-то из щедрых клиентов покинет заведение в наручниках. Вот и сейчас, наверное, не просто ухи зашел похлебать, да еще двух костоломов на хвосте приволок. Не иначе — жди драки. Тут уж ничего не поделаешь.
Троица выбрала столик в тени, заказала чай и бутерброды — целую гору. Они о чем-то негромко переговаривались, но разобрать слова было невозможно. Звякнул колокольчик над входной дверью, и бармен расстроился еще больше. Не было ни гроша, как говорится, да вдруг алтын. К стойке приближались двое нечастых, но известных клиентов. Богатые мальчишки, обычно гуляющие в местах покруче «Нептуна», обнявшись, приближались к «свободной парковке». Раз пожаловали сюда, значит, уже обкурены травой. Заехали выпить пива, полобызаться, встряхнуть публику и расколоть ее на враждующие коалиции — тех, кому однополая любовь безразлична, и тех, кто ее не приемлет. Десять минут их присутствия — и скандал гарантирован.
Юноши расположились за столиком, соседним с тем, где сидел представитель силовых структур и его незнакомые приятели. Держась за руки, гламурные мальчики громко смеялись, нарочно обращая на себя внимание. И, стоит признать, им это отлично удавалось. На них оборачивались, глазели, комментировали.
Рублев брезгливо поморщился, наблюдая, как молодые люди жеманничают, капризно складывая рты сердечком.
— Уж больно откровенно себя ведут, зачем такая демонстрация? — удивился он.
— Это фишка у них такая, — беззлобно отозвался Илья. — С жиру бесятся. Папаши миллионами ворочают, а пацанов занять не умеют. Золотые детки сами позорятся и родителей позорят. Если траву прямо здесь закурят — можно привлечь, но, по опыту знаю, бесполезно. Через два часа не папаши, так мамаши выкупят. И неглупые ведь парни. Вот этот, в полосатой байке, получил образование где-то за границей, на разных языках говорит — на хинди, урду, английском, персидском. Перебесится — по дипломатической линии пойдет. А второй, кудрявый, говорят, рисует неплохо и лепит. В Москве учился.