Восемь жизней — страница 46 из 60

— М-да, — только и смог сказать Подберезский, кривясь, как от кислятины, когда полиглот поднес к губам ладонь художника. Невольно Андрей услышал, о чем разговаривала эпатажная парочка.

— Ну не стоит переживать из-за глупости. Мы же не нарочно. Попросился парень выйти — вот ты и притормозил.

— Да не выйти он просил, ему в аэропорт было нужно!

— Ты путаешь, котик! Зачем шестилетнему ребенку в аэропорт одному? Дети без взрослых не летают!

— Летают, я летал. До таможни — с родителем, после — со стюардессой.

— То есть этому пацаненку пришлось пешком спускаться в город? И искать свой самолет? Из-за меня он опоздал! Мы поедем сейчас туда и спросим, кто его видел! Хочешь? Только не дуйся!

— Как «спросим»? Кто нас поймет? Если только портрет нарисовать! Рисуй, я требую! — Полосатый капризно надул губы.

— Мужчина! — парень с собранной в «конский хвост» светлой вьющейся шевелюрой повернулся к Рублеву, который тоже напряженно прислушивался к воркованию голубков. — Мужчина! У вас не найдется листа плотной бумаги, из блокнота например.

— Есть, сейчас достану! — Подберезский с готовностью вынул из внутреннего кармана куртки вчетверо сложенный листок, оторвал половину с надписью, вторую часть протянул просящему.

— Спасибо! Может, и ручку одолжите? Или карандашик?

У Рублева нашлась ручка, и он немедленно отдал ее рисовальщику. Парень с удивлением и уважением поблагодарил здоровяков, которые отозвались на его странную просьбу без лишних комментариев. Ни о чем не подозревая, он склонился над столом, рисуя ребенка.

Комбат, переглянувшись с товарищами, подождал с минуту, поднялся из-за стола и встал за спиной у художника. Илья не ошибся, назвав его толковым: на обрывке бумаги штрих за штрихом, деталь за деталью проявлялась знакомая физиономия. Кудрявый рисовал Петю.

По лицу старшего товарища Андрей понял, что след взят. Он, на ходу заправляясь очередным бутербродом, обошел стол так, чтобы запереть собой выход. Теперь ни капризничающий юноша в полосатой одежке, ни потакающий его выходкам товарищ не смогли бы встать из-за стола, не столкнувшись с мужчинами, поделившимися бумагой и ручкой. Не сговариваясь, оба гиганта опустили им на плечи свои тяжелые ладони.

Бармен за стойкой перекрестился и в ужасе замер, ожидая большого побоища.

Комбат заговорил первым. Голос звучал тихо и очень сурово:

— Где и когда вы видели этого мальчика? Не пытайтесь лгать — не поверю. Чем точней опишете ситуацию, тем быстрее уйдете отсюда. Вместе с нами — покажете, где оставили его.

Один из молодых людей потянулся за мобильником, его рука была немедленно перехвачена стальной кистью Комбата. Дорогая трубка со стразами с треском ударилась об пол, Полосатый по-бабьи ойкнул. Художник, как ни странно, спокойно дорисовывал портрет мальчика. Подняв глаза на Бориса Ивановича, он вопросительно их округлил:

— Неужели, похож? Отличная у меня зрительная память, не так ли? Я его подобрал по дороге из «Катерина Альпик», в гостях у друга ночевал. Вот у этого, — он указал на соседа по столику.

— Ехали утром, — вспомнил второй. — Очень рано, только рассвело. Пацан шел вдоль обочины, совсем один. Рюкзак нес.

— Куртка в полоску и карман на рукаве. Мы уставшие были, ночь не спали… Вот я поворот и пропустил. Далеко тогда забрались, километров сорок за город уехали, а может, и больше. Он сказал, что хочет в аэропорт и что-то про милицию… Я не прислушивался, понимаете, не вникал. Просто остановился и сказал: приехали.

— Место показать сможете? — нетерпеливо перебил Рублев.

В этот момент над дверью «Нептуна» снова звякнул колокольчик, и к Илье устремилась коротко стриженная брюнетка с высоким бюстом.

— Привет, родственничек! У меня пятнадцать минут. Где твои московские криптозоологи?

* * *

Напуганные голубки, сообразив, что громилы отвлеклись на журналистку, попробовали прорваться к выходу, но недооценили возможностей мужчин. Действуя, словно у них глаза на затылке и по две пары рук на каждого, Комбат и его младший товарищ осадили рванувшихся юношей неуловимыми ударами. Те, согнувшись пополам от резкой боли, не решились повторить попытку. И шума поднимать не стали — поняли, что в любом случае сбежать не удастся. Илья жестом остановил троюродную сестру, поднес палец к губам и указал на стул рядом с собой. Тома, подчинившись, с искренним восхищением взирала на идеальных, по ее женскому разумению, представителей мужской породы, которые передвинули свой столик и перегородили сидящим за ним гламурным юношам путь к отступлению.

— Деньги есть? — поинтересовался Подберезский.

Парни недоуменно пожали плечами, не понимая вопроса. У них? Как у них может не быть денег? Если, конечно, речь не идет о суммах, подходящих для покупки промышленной отрасли…

— Сколько тебе? — попытался кокетничать Кудрявый.

— Прекратить! — вмешался Рублев. — Если есть — закажите себе что-нибудь безалкогольное, чтобы хватило на полчаса. И спокойно кормитесь, пока мы будем решать наши проблемы. И не вздумайте «догрузиться» косяком или спиртом. Накажу!

Тон Комбата не вызывал сомнений, что будет именно так, как он пообещал.

— Обслужите! — повелительно рявкнул Рублев, и бармен понял команду без расшифровки. Немедленно подозвал блеклую официантку и направил к беспокойным клиентам.

— Знакомь, Илюша! Эти орлы изучают нашу фауну? Наверняка мышек и ящериц! Я — Тамара!

— Почему ящериц? — обиделся за товарищей Илья.

— Крупные мужики всегда мелочь любят, верно, Тамарочка, — сориентировался Андрей.

— Догадливый, — пришла в себя от первого потрясения сочинская журналистка. Чупакаброй нашей интересуетесь? Всерьез или желаете миф развеять?

— А лично вас что больше устроит? В смысле карьерного роста? — Подберезский, уже вступивший в беседу, решил поддерживать треп, пока Комбат не соберется с мыслями.

— Знаете, мальчики, — бойкая Тамара явно кокетничала с москвичами, — сутки назад я бы с вами посоветовалась. Но сегодня ответственно заявляю — у нас в горах действительно чертовщина завелась. Для прошлых статей мне одна заинтересованная мадам картинки вручала, но вчера я сама получила письмо по электронной почте! А там — такие снимки! Закачаешься! У нас эту тему сам господин Апанасенков курирует. Так я даже его побеспокоила и по своим каналам к нужным людям обратилась — фотомонтаж, компьютерная графика или оригинальное фото? Из трех разных мест был дан один ответ: настоящий снимок, без модификаций.

— Вы нам показать его можете? — вступил в разговор Рублев. — В присутствии вашего влиятельного брата заверяем, что не имеем ни малейшего отношения к журналистике и интересуемся местными чупакабрами исключительно с целью увидеть, сравнить, задокументировать. Если получится — поймать взрослый экземпляр или детеныша. Именно от вас сейчас зависит, станем мы расходовать выделенные нашему институту бюджетные средства на возможное научное открытие или…

— Так вы официально работаете? А чем подтвердите? — журналистка явно не торопилась демонстрировать уникальное изображение.

Тут на помощь пришел Илья Ломейко. Скептически хмыкнув, он вынул свое удостоверение и близко поднес к лицу Тамары.

— А у научных сотрудников, дорогая сестричка, если они не в секретной правительственной лаборатории или не в военном НИИ, никаких удостоверений не имеется. Это только ваша братия себе выхлопотала да наша. У остальных, кроме паспортов да водительских прав, других удостоверений личности не имеется… — Всю эту проповедь Илья читал своим обычным ровным голосом без интонаций и акцентов, словно уставший рекламный агент перед бесперспективной аудиторией.

Подберезский, которого искренне удивляло такое странное качество, решил сыграть на контрасте. Приложив руку к сердцу, он дрогнувшим голосом теряющего надежду натуралиста прошептал:

— Одним глазком позвольте взглянуть! Решается судьба диссертации!

Тамара не устояла — она приоткрыла плоский портфель и вынула из оранжевой папки распечатку — черно-белое изображение звероподобной головы, переходящей, однако, в совершенно человекообразную шею. Комбату, в отличие от всех остальных, бросилось в глаза это жуткое противоречие. Итак, Зернов переключился с животных на людей!

— Скажите, Тома, — Рублев старался сдерживать эмоции, — а как увидеть оригинал — электронный вариант снимка? Он ведь цветной, и дата, возможно, указана? Вы распечатали его полностью или только самый впечатляющий фрагмент?

— Рассуждаете, как следователь!.. — начала было Тамара.

Но Борис Иванович мягко осадил ее:

— Как исследователь, что, в общем-то, почти одно и то же. Итак, как нам увидеть оригинал и узнать адрес отправителя?

— Не доверяете? — обиделась журналистка. — Меня профессионалы высокой пробы заверили в подлинности!

— Скажите, это снято здесь, а не в частном заповеднике Мексики или в уссурийской тайге? В этом вы можете быть уверены?

Бойкая Тамара закусила губу, такого нюанса не учли ни она, ни господин Апанасенков. Придется подъехать к дотошному исследователю с флэшкой и показать снимок. А с адресом отправителя у нее, к сожалению, проблема.

— Отправитель пожелал сохранить инкогнито, — грустно развела она руками. Проверили — он электронный ящик создал на пятнадцать минут, только чтобы послать письмо и высказать свои требования. Делал это на главной почте — оплатил полчаса времени, ему хватило. Отправил и самоликвидировался. Это сейчас нетрудно. Оператор на кассе, конечно, не запомнила, кто оплачивал. С ней я уже поговорила — вице-мэр помог своими связями.

— И что за гонорар попросил этот таинственный фотоохотник? — полюбопытствовал Андрей. — Уж не пятьсот ли евро перевести на Дударенко Викторию Альбертовну?

Подберезский сказал просто так, наугад, но попал, как говорится, в яблочко.

— Точно, все совпадает! И предупредил, что если денег не будет, то по всем форумам разошлет, что снимок поддельный, а он — его автор. Дескать, программист, сделает все так, что поверят ему, а не нашей печатной «сплетнице».