— Я забыл уже, — скулил Полосатый, но Кудрявый внимательно смотрел в окно. Было ясно, что он, выражаясь протокольным языком, готов сотрудничать.
— Здесь, точно тут он вышел — я холм запомнил. Из-за него самолет показался, и ваш пацан поверил.
— Ясно, — Рублев приоткрыл дверь автомобиля и просканировал темноту взглядом. — Сейчас идти туда бессмысленно, пусть луна взойдет. Тем более на рассвете побывали у куста, где нашлись Петины вещи. Теперь можно будет пройти туда «его дорогой».
— А ведь мы почти отсюда утром подымались! Ну и интуиция у тебя, лейтенант! — восхитился Андрей.
— Интуиция есть опыт плюс знания. Отсюда удобней всего к той акации двигаться, — отрапортовал Ломейко. — Теперь давайте посмотрим, где они подобрали мальчика…
— Это будет сложнее, но я постараюсь. Миша, мы же от тебя ехали? Напрягись, припомни! «Жигуленок», развернувшись, помчался по серпантину вниз, к морю.
Миша, как большая кукла, молча хлопал ртом и глазами. С тех пор как Комбат провел с ним в баре воспитательную работу, он стал немногословен. Поглядывал то в окно, то на приятеля, но совершенно пустыми, бессмысленными глазами. Было видно, что он действительно мало что помнит и вряд ли может дать толковую информацию.
— Кажется, на этом месте. На повороте. Малыш шел в направлении города. Знаете — от Мишиного КП; от шлагбаума до этого места километра полтора-два. Думаю, ребенок откуда-то из «Катерины» шагал.
— Придется, Миша, тебе всю нашу компанию к себе позвать, — спокойно произнес Подберезский. — Мы у тебя заночуем, а поутру рекогносцировку проведем — было ли кому нашего пропавшего в гости звать?
Миша в очередной раз шлепнул пухлыми губами. Он понимал, что выбора у него нет.
Дежурный на шлагбауме не привык лицезреть «Жигули». Он до пояса высунулся наружу и приготовился звонить на центральный пункт охраны. Но хорошенький Миша и его лохматый приятель приветливо помахали из окошка непрезентабельного авто, сильно удивив пожилого охранника. Однако делать нечего — в полученных при поступлении на эту работу инструкциях было ясно сказано: жителей поселка пропускать беспрепятственно, и всех, кто с ними, — тоже.
Комбат разглядывал дворцы и замки, спрятанные за толстыми стенами. Обстановка «Катерины Альпик» напомнила ему визит к Светлане Волошко: огороженный микрорайон, пропускной пункт на территорию, швейцар в подъезде, райские птицы и экзотические растения на лестничных пролетах.
Полупустое царство избранных, где они — чужеродные элементы, а эти запутавшиеся мальчишки — хозяева. Миша, оказавшись на своей территории, заметно приободрился. Он по-штурмански направлял Илью вдоль высоких каменных ограждений, облагороженных породистыми растениями. Среди распростертых веток бликовали глазки видеоустройств, угадывались провода. Комбат внимательно следил за дорогой, считал повороты, обращал внимание на особенности современных суперзаборов.
Попетляв несколько минут, Миша облегченно вздохнул — приехали. Он первым вышел из машины и близко подошел к неким архитектурным конструкциям, обозначающим, очевидно, вход. Андрюха моментально выскочил следом и тяжело опустил руку на плечо молодому хозяину дворца.
— Не вздумай шалить, будить людей, беспокоить родителей. И, слово даю, наш визит будет для тебя нехлопотным. А войти внутрь нам надо всем, и машина наша тоже въехать должна, чтобы местному населению глаза не мозолить.
Миша быстро закивал головой и провел пластиковой картой в щели считывающего устройства. Через минуту сработал глухой ненавязчивый зуммер, и одна из колонн отъехала в сторону. В образовавшемся дверном проеме возник опрятный мужчина, одетый в отутюженный костюм, словно Миша возвратился в шесть вечера, а не за полночь.
— Я не один, со мной Саша и еще трое товарищей. Машину поставишь в мой гараж.
Подберезский обернулся и жестом скомандовал всем выходить. Привратник, увидев, какой автомобиль придется перегонять, постарался придать вытянувшемуся от удивления лицу максимально непринужденное выражение.
— Добро пожаловать! — мягко произнес он. Но, встретившись глазами с Ломейко, не сумел скрыть потрясения. Илья, похоже, тоже узнал его и раздосадованно покачал головой.
— Ужинать будете? — поинтересовался слуга, садясь в «жигуленка».
— Крепкого чаю не помешало бы, — ответил Рублев за хозяина.
Но Миша гостеприимно добавил:
— Приготовь на четверых горячих закусок.
Дверь автомобиля громко захлопнулась. Мирная с виду компания шла по широкой аллее к эффектному крыльцу. Где-то позади зашуршали шины, послышался легкий скрежет гаражного роллета. Неожиданно Комбат несколькими прыжками догнал привратника. Он выдернул его с переднего сиденья как раз в тот момент, когда тот вызывал боевую группу по переговорному устройству.
Андрюха без объяснений понял действия старшего товарища и резким ударом в челюсть уложил Мишу на траву прямо у крыльца. Комбат догнал покатившегося к темнеющим кустам мужчину, но вовремя сделал резкий рывок в сторону. Хлопнул тихий выстрел, но яркая вспышка и знакомый профессионалу запах не вызывали сомнений — прислуга в этом доме вооружена. Подберезский решил не жеманничать — вторым тяжелым хуком он на время обездвижил кудрявого Сашу. Ломейко, профессионально сорвав с художника длинный женственный шарфик, связал ему ноги. Второго обездвижил его же собственной байкой.
— Я присмотрю, — бросил он Андрею.
Идиот Миша, видимо, призвал на помощь особым жестом или условной фразой, скорее всего — про горячие закуски. Товарищи понимали, что сейчас важно остановить улизнувшего преданного слугу и заставить его отменить вызов. Иначе шум поднимется на весь поселок. Объясняться с охранниками чужой собственности совсем не хотелось.
Илья, обыскав карманы «отключенных» приятелей, экспроприировал у кудрявого дорогой перочинный нож со множеством лезвий. Этого нехитрого устройства ему, как профессионалу, хватило, чтобы из одного длинного шарфа сделать два крепких подобия веревок, «стреноживших» нервного Мишу и его товарища. Из байки вышли не только крепкие трикотажные ленты, но и два отличных кляпа. Теперь, когда можно было с уверенностью прогнозировать, что очнувшиеся пленники не убегут и не смогут поднять шума, лейтенант Ломейко откатил их подальше друг от дружки, чтобы исключить возможность взаимовыручки.
Комбат и Подберезский тем временем слаженно действовали в зарослях хозяйского сада. Среди аккуратно подстриженных негустых кустов мелькал белый воротничок привратника, явно имеющего военные навыки. Но не настолько хорошие, чтобы автоматически, не думая, подхватить горсть чернозема с клумбы и испачкать белоснежные элементы своей униформы. Рублеву не надо было рассказывать товарищу, что в такой гонке лучше всего сработает «эффект леопарда». Как только боевые товарищи убедились, что оба верно оценивают положение беглеца, Андрей неслышно подбежал к широкому раскидистому дереву, названия которого он, разумеется, не знал. Зато точно знал, что эти массивные ветви выдержат даже его массу. С удивительной легкостью и проворством двухметровый великан подтянулся на руках, диким зверем присел на высокой ветви и приготовился прыгать на добычу сверху. Комбат, ясно понимая, как именно он сейчас должен действовать, нарочно шумно дышал и хрустел ветками. Слуга, отчетливо слыша его, спасаясь, пополз в сторону того самого дерева, где его уже ждали. Еще несколько секунд — и благообразный мужчина в крахмальных манжетах был обездвижен и обезоружен. «Выключать» его было нельзя, пока вызванной охране не будет дан отбой.
Ломейко подбежал к жертве, злобно смотрящей на пистолет, направленный ему прямо в лицо:
— Идиот ты, Мухин! Нашел куда уйти — пидорам по ночам ворота распахивать и ужин греть. Давай отбой бойцам. Нам твой хозяин ни к чему, он — свидетель по делу о похищении ребенка. Слово даю.
И уже в сторону Комбата:
— Это наш бывший, Борис Иванович. Я его знаю. Неплохой парень… был.
Неплохой парень дал отбой по рации. Рублев слышал, как кто-то яростно обматерил его, но потом миролюбиво простился.
Миша с товарищем лежали прямо не земле, не видя друг друга. Оба уже пришли в себя и успели испытать настоящий ужас: связаны, во рту кляп, рядом — никого. И вдруг — тяжелые шаги, мужские голоса.
— Иди вперед и помни, — Комбат крепко ткнул привратника Мухина глушителем в спину, — я не промахнусь, если что… Успокой пацанов, скажи — недоразумение… И чаю все-таки сделай. А мне на всякий случай придется сигнализацию в вашем домишке отключить и кабель телефонный повредить.
— Илюха, не режь проводов! — заскулил Мухин, услышав Комбата. — Я со старшим хозяином до пенсии не расплачусь. Ты же меня знаешь, и жену, и дочек… Я по инструкции действовал: Михаил Ефимович оповестил условной фразой, вот я и вступился за него. Думал — грабители. Если ценностей не тронете, Мишу не покалечите — молчать буду, под пытками не признаюсь.
— Это старший, Ефим Львович, что ли, пытать будет? — спросил Ломейко, больше для того, чтобы потянуть время и понять, как отнесутся новые друзья к просьбе бывшего сослуживца.
— Чай отменяется, — решил Рублев. — Пока не покинем эти хоромы — у меня на прицеле будешь. Если про дочек не врешь.
— Не врет, Борис Иванович, дочки имеются, школьницы. В седьмом и в девятом. Так, Мухин? Не путаю?
— Так точно, товарищ старший лейтенант, — облегченно выдохнул Мухин. — Старшая с вашим племяшем одноклассница будет.
«В седьмом и в девятом, как мои, — с нежностью подумал Комбат о Сергее и Тане. — Как, интересно, они справляются? Хоть бы Серега по молодости не напугал девочку. Нехорошо их без присмотра надолго бросать. Он Таниным родителям удивляется, а сам ничем не лучше. Те за тряпками в Китай, чтобы деньги в доме водились. Он — за чужим сыном и непутевой женщиной, его потерявшей. Или путевой? Просто — попавшей в беду?»
И Мишу, Михаила Ефимовича, и кудрявого рисовальщика Сашу, и поизмявшегося от катания по клумбам и дерну Мухина усадили в уютной, неброско украшенной комнате, которая, очевидно, считалась приемной.