– В нем! – сказал Моргансен, указывая на Дилла. – Я знал, что он явится разнюхивать! Не зря просил вас приехать! Слушайте, у нас сбежала парочка безвредных дракул, и это моя забота как куратора зоопарка! А этот неумный мешает мне работать! От него стонет весь город!
Фарго потер лоб, словно страдал мигренью.
– Разумеется… Идем, Дилл.
Он повернулся к двери, и детектив последовал за ним, бросив злобный взгляд на усмехнувшегося Моргансена.
В лифте Фарго выдохнул кольцо дыма.
– Я вас предупреждал, – сказал он. – Жалуется не только Моргансен. Вы превышаете служебные полномочия, Дилл.
– Я знаю свои полномочия.
– Так придерживайтесь их! Взгляните сами! Стоит Бертраму найти гнилой персик на своей кухне – вы тут как тут, ищете в нем яд! Сбежал выводок дракул – вы уже в зоопарке. Меня не покидает чувство, что вы людям вздохнуть не даете.
– Я должен следить за порядком…
– Я не позволю вам вмешиваться в работу Небесного Города, – раздраженно сказал Фарго. – Я предупреждал, Дилл. Еще одна жалоба, и вы будете понижены.
Лицо Дилла выглядело безразличным, но глаза предательски заблестели.
– Вы меня поняли? – наседал Фарго.
– Да, – безжизненным голосом ответил Дилл.
Фарго вышел из лифта, а детектив остался, жуя сигару и борясь с теснящим, давящим ощущением в животе. Понижение…
Лифт автоматически доставил его к Лабиринту. Дилл вышел. В этот момент он выглядел необъяснимо старым, разом ссутулившись и утратив привычную осанку горделивого петуха.
Может, Фарго действительно прав. Может, Дилл и впрямь всем досаждает. Но – черт бы их побрал! Он всегда гордился своей работой, всегда старался делать ее хорошо. Что, если он просто постарел?..
Тяжелая рука легла ему на плечо, и в ухе зазвенел голос Рэда Венебла:
– Как наш старый хрен сегодня вечером? Совсем вымотался?
Седая шевелюра Дилла яростно взъерошилась.
– Черта с два. Просто тошнит от Небесного Города. Сам не знаю, почему я все еще здесь, когда мог бы работать на марсопольской Ривьере.
Смазливое, как у мальчугана, лицо Венебла расплылось в ухмылке:
– Кто угодно, только не ты. С Небесным Городом ты сросся. Но я тебя понимаю. Живу здесь пару недель, и мне совсем не хочется уезжать.
Они подошли к одной из скамеек, и Венебл, кряхтя, опустился на нее:
– Фух, до чего же я устал…
– Устал? У тебя работка не пыльная. Дали бы мне махать палочкой и дудеть в каллистианскую пифу, так я бы…
Дилл внезапно осекся. Дирижер смахнул пылинку с идеально чистой манжеты:
– Вперед и с песней, сыщик. Я на ногах с четырех утра – по земному времени. Присел впервые за день, всего на десять минут, а потом должен вернуться и сменить Джо на сцене. Джо, однако, весьма хорош. Какое арпеджио!
Он склонил голову и закивал в такт музыке, издаваемой одним из спрятанных в Лабиринте усилителей.
– Тебя в космосе укачало, если ты зовешь это работой, – проворчал Дилл.
– Слушай, – взглянул на него Венебл, – карьера дирижера коротка. Только дай слабину, и ты уволен. Снова взойти на вершину уже вряд ли получится. А что нужно делать, если не хочется с нее упасть, знаешь? Вкалывать, вот что.
– Гм.
– А оркестровка? Я известен моими оригинальными приемами и сложным ритмом, в моих партитурах звучат инструменты почти со всех планет. Мой барабанщик – с солнечной стороны Плутона, и никто, кроме него, не играет на плутонианских тройных барабанах. Думаешь, легко встроить в пьесу атональный аккорд для трех барабанов? Да уж, в двадцать втором веке все стало куда сложнее. Пару сотен лет назад дирижеру хватало знания земных инструментов. Уайтмену, Гудмену и другим старичкам жилось припеваючи! А мне надо разбираться во всех струнных, духовых, ударных и прочих, от Меркурия до Плутона. Досконально! – Венебл вздохнул. – Сегодня вечером у нас премьера «Стона метеороида». Пришлось поработать с композициями почти со всех планет, чтобы передать странствие метеороида из космических далей к Солнцу. Они все очень разные, будут ли звучать слаженно? Впрочем, там финал совсем как в «Болеро»… – Он задумался. – Вот такая у меня работенка, якобы непыльная! А будь я на твоем месте – что ж, имея под рукой все научные и дедуктивные методы… И сыворотку правды, чтобы поить ею подозреваемых в убийстве…
– Понижение! – неслышно для Венебла пробормотал Дилл, а затем огрызнулся: – Ты знаком с Биллем о правах? Можно сколько угодно накачивать подозреваемых скополамином, но сначала потрудись собрать достаточно улик, чтобы дойти до суда! «Обоснованные доказательства и основания для законных подозрений», – процитировал он. – Это целый процесс. Кроме того, моя первоочередная обязанность – не допускать преступлений в Небесном Городе. А сколько шулеров сюда слетается! Каких только трюков я не видел – ты не поверишь! Один парень нанес на колоду карт масти, видимые только под рентгеном, а ренгтеновский аппарат встроил в искусственную руку!
– И все же…
Но Дилл очень хотел, чтобы кто-нибудь понял его чувства.
– Нынешняя преступность смахивает на Лабиринт, – указал он на гигантское скопление живых изгородей высотой до плеч, накрытое прозрачным куполом. – Преступники стали пользоваться благами науки, и обычные преступления себя исчерпали. Теперь, планируя убийство, человек заодно ищет способ уйти от подозрений. Вот почему, если где-то происходит что-то необычное, я обязан все разузнать.
– Ну-с, мне пора возвращаться к работе. – Венебл встал. – Не хочешь посмотреть?
– Отчего же, – угрюмо согласился Дилл и последовал за Венеблом ко входу в гигантский Солнечный зал.
Там дирижер остановился и высмотрел метрдотеля, который сразу подошел к ним.
– Здравствуй, Рекс. Ганимедяне в зале есть?
– Да, только что прибыли две важные персоны и еще один гость с Каллисто. Хотя постойте… Нет, важные персоны отказались от столика. Направились в Казино. Но ганимедянин с Каллисто все еще здесь.
– Дьявол, – сказал Венебл. – Все мне испортил.
Дилл взглянул на него:
– А в чем дело?
– Ты же знаешь: ганимедяне – нейропаты. Они аномально чувствительны к некоторым цветам и звукам. Беда в том, что в моем новом произведении – «Стоне метеороида» – есть кусок, который сводит их с ума. Вся вторая октава выше «до» вызывает приступ удушья.
– Да, помню, – кивнул детектив. – Может, сменишь репертуар?
– Нет нужды, – покачал головой Венебл. – Я написал две версии «Стона», одну – без второй октавы, на случай присутствия ганимедян. Увы, эта версия не так хороша, однако…
Со вздохом кивнув Диллу, он прошел к дирижерскому пульту под аплодисменты, часть которых доносилась сквозь усилители в стеклопластовых куполах. Под каждым куполом были воссозданы атмосфера и гравитация, удобные для пришедших отужинать гостей с разных планет.
– Где этот ганикаллистианин? – повернулся Дилл к метрдотелю.
– Вон он. Переселенец в третьем поколении. Его семья десятки лет возделывает болота на Каллисто. Зовут его Хек Даддаби, он выиграл на каком-то конкурсе бесплатную поездку в Небесный Город. Он совершенно очарован, не находишь?
И действительно, маленький ганимедянин с добрым лицом, висячими ушами спаниеля и носом-пуговкой над печально надутыми губами, казалось, пребывал в полнейшем восторге. Вероятно, его жизнь прошла в нищете – и вот он здесь! В Небесном Городе! От радости он трепетал всем своим пухлым тельцем (покидая свой родной мир, ганимедяне сильно набирали вес).
Дилл вышел из зала, усталый и опустошенный. По вечерам в это время он обычно совершал дежурный обход Небесного Города, но в этот день заколебался, вспомнив беседу с Томом Фарго. Неуемный проныра…
Что ж, по крайней мере, в Казино он мог находиться с полным правом. Детектив бродил вдоль игорных столов, угрюмый и мрачный, жующий сигару. Шулеров он так и не обнаружил. Дважды Дилла информировали о происшествиях, которые еще час назад побудили бы его сорваться с места, – однако теперь все выглядело несущественным. У кого-то порвался кислородный шланг, один венерианец пришел с насморком… Расследуя эти инциденты, Дилл снова вышел бы за рамки своих обязанностей.
Но потом поступило третье донесение – и Дилл чуть не разгрыз сигару.
Он тихо выругался под нос, глядя на принесшего записку помощника, и буквально услышал в своей голове тревожный звоночек. Этот звук всегда возвещал об опасности, а Дилл доверял инстинктам.
– В лазарете?
– Да, сэр.
В лазарете царствовал сторонник жесткой дисциплины, и он терпеть не мог ничьих вмешательств. Но что с того? Дилл и так прекрасно знал, что доктора Амоса Гэллегера взбесит его появление.
– Вот черт! – воскликнул Дилл и понесся мимо помощника к ближайшему лифту.
На операционных столах в отделении скорой помощи лежали без сознания два изможденных ганимедянина. Дилл вперился в них: это были Вагга ден Зони и барон та Нор’фал, совладельцы известной продовольственной компании «Эйрфлекс» с Ганимеда. Ден Зони походил на дьявола с гравюр Доре, за вычетом ушей спаниеля и очков без оправы. Его тонкие губы все время дрожали, что говорило о приступе нейропатии. Пальцы-щупальца были унизаны драгоценными кольцами.
Барон та Нор’фал носил густую разноцветную бороду в полосочку. На нем был форменный черный костюм, который в этот момент снимали интерны. На лбу красовалась единственная драгоценность – ободок с крупным бриллиантом.
Доктор Гэллегер, крупный и бледный мужчина с ледяными глазами, вперевалку шагнул вперед:
– Дилл, снова ты? Фарго обещал, что духу твоего не будет в моих владениях!
– Я просто проверяю, – сдерживая гнев, ответил Дилл. – В этом нет ничего дурного, правда же?
– Неправда! – взорвался Гэллегер. – Мне не нужно, чтобы ты лез в мои дела! Заурядный случай – пара сбежавших дракул присосались к этим ганимедянам, залетев в номер люкс. Переливание крови уладит дело. Ты узнал, что хотел, а теперь пошел вон!
– Извини, – сказал Дилл, – думаю, я еще немного побуду.
Гэллегер стал фиолетовым, как свекла.