– Убийца снова начнет стрелять, если мы попадемся ему на глаза, – заметил Дилл. – Нейропат может окончательно рехнуться и спалить весь Лабиринт, чтобы не упустить добычу. Нельзя этого допустить.
– Но мы должны что-то сделать!
Тишину нарушала лишь композиция Рэда Венебла, звучавшая из сотни усилителей.
– Знаю!
Дилл бросился в Солнечный зал и решительно заговорил с Венеблом. После короткой беседы он вернулся к Фарго, смотревшему недоумевающе.
– Итак?
– Секунду. Приготовьтесь.
Музыка оборвалась, потом зазвучала снова, но уже совсем иначе.
И тогда из глубин Лабиринта послышался вой, полный боли. За ним еще один, громче первого.
Дилл расслабился:
– Сработало. Бежим!
– Но как…
– Я попросил Венебла сыграть отрывок из «Стона метеороида». – Детектив прокладывал себе дорогу сквозь живые изгороди. – Он гоняет партитуру по кругу. Сегодня он рассказывал мне о том, как вырезал этот отрывок из-за ганимедян. Там… э-э-э… там звучит вторая октава, начиная с «до», и как раз ее ганимедяне не выносят. Теперь можно не спешить. Только послушайте эти вопли!
Они увидели Ваггу ден Зони: тот потерял очки и с лицом, искаженным от боли, прижимал уши к голове. Дилл протащил Фарго мимо воющего ганимедянина.
– Сейчас не до него. Нам нужен барон.
Примерно через минуту они нашли барона. Заткнув уши, он бился на дорожке, как выброшенная на берег рыба, и жалобно стенал. При виде землян в отчаянии схватился за лежавший поблизости излучатель, но подскочивший Дилл пинком отбросил оружие и надел наручники на тощие запястья ганимедянина.
– Порядок, – сказал он. – Передайте Рэду, что можно сменить мелодию.
Фарго сглотнул слюну и исчез.
Спустя несколько мгновений музыка превратилась в мечтательный вальс, и ганимедяне перестали вопить. Фарго вернулся, ведя за собой Ваггу ден Зони.
– Он пытался меня убить! – причитал последний. – Он… он…
– Так и есть. Впрочем, всё уже позади, – успокоил его Дилл. – Мы запрем барона в камере и будем потчевать его скополамином, пока он не подпишет признательные показания. Вам лучше пойти и прилечь, мистер ден Зони. И примите успокоительное.
Ганимедянин пошатнулся, но удержался на ногах благодаря спешно вызванному помощнику. Его коллега взял на себя барона та Нор’фала, изрыгавшего яростные и непонятные ругательства на родном языке.
Фарго опустился на скамью и дрожащими пальцами зажег сигарету.
– Все кончилось, – успокаивающе проговорил Дилл. – Без трагедии, без скандала. Хотя казалось, что все висит на волоске.
Благодарный Фарго как следует затянулся.
– Я… гм… Так в чем была загвоздка? Садитесь и рассказывайте!
Детектив повиновался.
– Как вы уже знаете, я догадался, что кто-то пронес дракул в люкс ганимедян. Что ж, барон любой ценой добивался переливания крови – для ден Зони. Но и сам подставил горло дракулам, чтобы отвести от себя подозрения.
– Переливания?
– У Вагга ден Зони группа крови «Экс-четыре», ни одна больница не может хранить ее дольше пары часов. Барон спланировал все заранее. Он владеет «Эйрфлексом» вместе с ден Зони, верно? С помощью конкурса та Нор’фал нашел кандидата с группой крови «Экс-четыре», причем непростой. Он похлопотал, чтобы скромный болотный фермер с Каллисто, Хек Даддаби, выиграл путевку в Небесный Город. А еще подстроил так, чтобы Даддаби и ден Зони оказались здесь одновременно. Для чего? Для того, чтобы ден Зони перелили кровь Даддаби.
– Но Даддаби здоров, – возразил Фарго. – Доктор Гэллегер убедился в этом перед переливанием.
– Красная чума – вот ответ. Та, что страшнее земной Черной чумы. Всего три поколения назад по Ганимеду то и дело прокатывалась Красная чума и травила местных, как хлор москитов. Теперь, когда у ганимедян появился естественный иммунитет к этой заразе, она опасна только для животных. Но дед Хека Даддаби покинул Ганимед, спасаясь от Красной чумы, и поселился на Каллисто, где вируса нет и не было. Все это я узнал по космокабелю.
Фарго начинал догадываться.
– Вы имеете в виду…
– Даддаби получил по наследству восприимчивость к вирусу, и барон приложил большие усилия, чтобы выяснить это. На Каллисто, вдали от Красной чумы, семья Даддаби не выработала иммунитета. Если Даддаби слетает на Ганимед и заразится, он не проживет и дня. Теперь сложим два и два. Барон хотел, чтобы Ваггу ден Зони до отказа накачали кровью Даддаби, нестойкой к чуме. На Ганимеде вирус убивает только животных, но и ден Зони, вернувшись на родину, долго не протянет. Однако теперь план барона раскрыт, и мы можем назначить ден Зони антитоксины для выработки искусственного иммунитета. Попринимает их недельку и будет снова защищен от чумы.
– Разрази меня комета! – сглотнул Фарго. – Подлинная дьявольщина! Но… зачем барон все это сделал? Должен же у него быть мотив!
– Это я тоже выяснил. Вагга ден Зони настаивал на том, чтобы пустить большую часть прибыли на развитие «Эйрфлекса». При этом ден Зони владеет контрольным пакетом акций. Та Нор’фал просто пожадничал. Вечная история. – Дилл отбросил сигару. – Вот и все. Извините, что пришлось вломиться в зоопарк и лазарет, но… Да что уж там! – Он пожал плечами. – Я возвращаюсь на Землю первым же рейсом.
– Что?! – воскликнул Фарго и вскочил.
Не успел Дилл ответить, как из-за живой изгороди появились двое: куратор зоопарка Моргансен и доктор Гэллегер. Глаза обоих торжествующе заблестели: они нашли того, за кем охотились.
– Вижу, вы отыскали его, мистер Фарго, – усмехнулся Гэллегер.
– Мы не хотим обходиться с ним слишком строго, – сказал Моргансен. – В конце концов, Дилл уже очень стар. Но, пожалуй, извинения…
– Извинения, – негромко повторил Фарго. – Да, верно. Полагаю, без них никак не обойтись.
Доктор Гэллегер заулыбался, но улыбка исчезла, когда Фарго продолжил:
– Вы лучший в своем деле, Дилл. Я должен был понять это раньше. С этой минуты, если долг приведет вас в лазарет, зоопарк или мой офис, – никаких возражений, даю вам полный карт-бланш. В любом случае примите мои извинения!
Подавившийся словами Моргансен покраснел как индюк:
– Но… но… но…
– Что? Вы что такое говорите? – отпрянув, произнес Гэллегер.
Фарго усмехнулся:
– Мне нужно подготовить отчет. Увидимся позже, Дилл. Моргансен и Гэллегер наверняка хотят вам кое-что сказать, поэтому я удаляюсь.
– Вы ждете, что я… извинюсь… перед этим… – задохнулся доктор.
– На ваше усмотрение, – бросил Фарго через плечо. – Все зависит от того, хотите ли вы быть уволенными или нет.
И он ушел. Дилл достал новую сигару, сунул ее в рот и принялся ждать.
Гэллегер и Моргансен обменялись долгими растерянными взглядами. Затем куратор взглянул на Дилла и невнятно, точно каждое слово резало его без ножа, пробормотал нечто похожее на извинение. Доктор эхом повторил всё за ним.
Готовые взорваться от ярости, эти двое развернулись и зашагали прочь из Лабиринта. Дилл только посмеивался.
– О, вы просто чудесный, мистер Дилл! Я все слышала, – прозвучало позади него.
Дилл обернулся и увидел прелестную рыжеволосую штучку, с которой беседовал, когда ему пришло сообщение из зоопарка. В ее улыбке проглядывало подлинное восхищение.
– Вы сказали, что вернетесь, вот я и ждала. Представить не могу, каково быть детективом в самом Небесном Городе!
Дилл сел на скамейку рядом с ней и проворчал с кислым лицом:
– Гм… А вы где работаете?
– В школе! А сейчас я в отпуске.
– Вот как? – прорычал Тэкс Дилл, яростно кусая сигару. – Да у вас непыльная работенка. Я бы охотно поменялся с вами местами. А теперь я…
И он умчался!
Темный рассвет
«Альбакор» находился в восьмистах милях от Сувы. Он шел через Тихий океан к месту, обозначенному на картах в лучшем случае точкой. Военный крейсер, переоборудованный в плавучую лабораторию, с флотским экипажем и десятком технических специалистов.
Несколько дней они ждали за пределами опасной зоны, пока кружившие в небе пилоты не передали по рации, что ядерные испытания, по всей видимости, завершены. На борту «Альбакора» сразу же началась суматоха. Было чудом, что в разгаре приготовлений дозорные заметили надувной спасательный плот Грешема, и тройным чудом, что Грешем вообще спасся.
Он сидел на палубе «Альбакора», с бинтами на глазах, пока прислонившийся к фальшборту Блэк, невролог, глядел на корму. Вскоре Блэк достал пачку сигарет, машинально протянул ее Грешему – и лишь тогда опомнился, ведь его пациент был слепым.
– Сигаретку? – произнес Блэк.
– Да, спасибо. Это вы, доктор Блэк?
Голос Грешема был очень низким.
– Ага. Держите. Я наблюдал за той акулой. Следовала за нами от самой Сувы.
– Большая?
– Одна из самых больших, что я видел, – ответил Блэк. – Эта малышка пыталась отгрызть от вас кусочек. А когда мы вас выловили, набросилась на наши весла!
– Даже жаль, что она меня не прикончила, – сказал Грешем и отбросил сигарету. – Курить без толку. Раз не видишь дыма, никакого удовольствия.
Невролог внимательно взглянул на своего пациента.
– Мы по-прежнему не знаем, ослепли вы навсегда или нет. Феномен совершенно не изучен.
– Я смотрел прямо на взрыв, – горько ответил Грешем. – Почувствовал, как мои глаза выжгло за одно мгновение, хотя находился во многих милях от эпицентра. Не утешайте меня!
– Хорошо. Больше не буду. И все же это был атомный взрыв совершенно нового типа. Не урановая бомба, а контролируемая цепная реакция, в основе которой – искусственный элемент. Вероятно, наблюдался новый вид радиации.
– Чу́дно. Значит, в следующую войну ослепнут все, – мрачно засмеялся Грешем. – Видимо, пару-тройку месяцев я буду себя жалеть, а потом заведу собаку-поводыря, чтобы снова стать полезным членом общества. Ха! – Он ненадолго замолчал, а когда заговорил вновь, его голос звучал уже по-другому: в нем сквозило сомнение, будто Грешем не вполне осознавал, что говорит вслух: – А может, и нет. Может, от меня уже не будет пользы. Может, мне вовсе не чудится…