Но помрачение прошло.
И тогда адвокат услышал голос, звучащий у него в голове, – беззвучный, но четкий и вполне различимый.
– О боже! – потрясенно прошептал охранник. – Я… Я что-то слышу…
Он умолк.
«Молчать!» – приказал Вэйну тот же голос. Непонятно как, но значение слова дошло до Вэйна так же ясно, как если бы оно прозвучало наяву, на родном английском.
«Меня зовут Заравин, – продолжал голос. – Я должен передать вам послание, но у меня мало времени. Я прилетел с… с планеты, которую вы зовете Меркурием. С планеты, ближайшей к Солнцу».
Вэйн хотел отодвинуться, но не смог: его будто парализовало. От необъяснимого ужаса перед неизведанным желудок подкатил к горлу, лоб покрылся холодным потом.
А телепатический голос по-прежнему звучал в его голове:
«Слушайте… Через два месяца после вылета с Меркурия я заболел… сонной болезнью. А когда проснулся, было уже слишком поздно. За кораблем надо постоянно следить. У меня не было возможности взять на борт достаточное количество горючего, поэтому нужно было производить его в ходе полета и пополнять запас. Но я из-за болезни не сделал этого вовремя и потому не смог избежать аварии».
Самоцвет на лбу Заравина зловеще полыхнул красным огнем. Вэйн не мог оторвать от него взгляд.
А пришлец с Меркурия все говорил:
«Это Звездный самоцвет – вместилище всей силы. Он был внутри метеорита, упавшего много лет тому назад. Возможно, камень принадлежит иной вселенной. Он живой. И хранит в себе все знания, всю силу. Я вижу, вы не верите мне… Джекел, Бестер, Хэнли… Стивен Вэйн… Я правильно назвал ваши имена?»
Ответом было молчание.
Зеленая пыль жутковато поблескивала, осыпаясь с деревьев. Холодный ветер взметал с земли снежные вихри. В царящей вокруг полной тишине далекий шум бурной реки казался оглушительным.
«Звездный самоцвет дарит силу, – безмолвно сообщил Заравин. – Он представляет собой… Как же вы это называете? Симбиоз? Он действительно живой, правда не в привычном для вас понимании этого слова. Его жизнь – это жизнь минерала. Быть может, в неведомой нам космической дали, из которой прилетел этот камень, он питался лучами… чужих солнц. Я не знаю. На Меркурии он черпал энергию своего хозяина. Сейчас его хозяин – я».
Синие полные губы скривились от боли. Вокруг головы, по форме напоминающей луковицу, расплылась блестящая лужа крови. Но пришелец заговорил снова:
«Он паразитирует, выпивая наши силы. Но взамен делится удивительными способностями: безмерным могуществом, даром телепатии и силой воли. Его дары нельзя использовать безоглядно, так как они могут иссякнуть. Иногда самоцвет отдыхает и восстанавливает силы, а его хозяин на это время впадает в оцепенение. Провожая меня в это первое межпланетное путешествие и зная, что кораблю предстоит преодолеть огромное расстояние, наш правитель передал камень мне, зная, что только с его помощью я мог рассчитывать на успех. Ради этого ему пришлось убить себя, ибо лишь таким образом можно избавиться от камня, который переходит к другому хозяину не раньше, чем умрет прежний».
Сверхъестественный беззвучный голос зазвучал тверже, в нем появились настойчивые нотки:
«Сила камня не должна умереть! Да, он потерян для Меркурия, но может помочь людям на Земле. Пусть один из вас возьмет его и использует! А когда ваши соплеменники получат возможность летать в межзвездном пространстве, верните Звездный самоцвет моему народу. И помните: он дает владельцу невероятную силу!»
Тело меркурианина конвульсивно дернулось. Изо рта его вытекла струйка крови, следом вырвался прерывистый стон – и огромное тело забилось в агонии. Большая голова запрокинулась, единственный глаз сделался безжизненным и остекленел.
И в то же мгновение Звездный самоцвет соскочил с головы Заравина.
Вэйн понял, что пришелец мертв, и с ужасом наблюдал за катящимся прочь камнем. А тот, стремительно соскользнув с невысокого сугроба, вдруг остановился и замер, мелко подрагивая.
Никто не проронил ни звука. Казалось, будто даже время остановилось. И лишь отдаленное ворчание реки отдавалось в ушах невыносимым грохотом.
Наконец один из охранников охнул, и этот звук разрушил чары. Вэйн прерывисто вздохнул, с трудом втягивая в себя воздух. Его трясло. А потом, не дав стражникам опомниться, он вырвался из цепкой хватки стражника и прыгнул вперед.
Он упал на колени, больно ударившись скованными руками. Но пальцы нащупали и схватили камень.
Самоцвет лежал на его ладони – ярко-алый на фоне зачерпнутого вместе с ним снега.
– Вэйн! – рявкнул охранник. – Брось это… этот…
Камень сиял, отбрасывая неземные алые блики на снег и окоченевшую руку, и неумолимо притягивал Вэйна. Адвокат поднял ладонь ко лбу. Тяжелая рука упала ему на плечо, потянула назад… Но было поздно.
Звездный самоцвет соскользнул с ладони Вэйна, и тот вдруг почувствовал жуткую, невыносимую боль в голове. Однако мучительное ощущение длилось недолго, и через секунду-другую боль ушла.
Вэйн поднялся с коленей и решительно сбросил с плеча вцепившуюся в него руку. Охранник – тот самый, с бульдожьим лицом, по имени Хэнли – потянулся к кобуре.
Когда он прицелился, что-то заставило Вэйна резко крикнуть:
– Брось! Брось оружие, Хэнли! Немедленно!
– Черта с два! – огрызнулся стражник.
У его ног раздался мягкий хлопок. Автоматический пистолет упал на снег.
Хэнли издал нечленораздельный звук и наклонился, чтобы поднять оружие.
– Не смей! – рявкнул Вэйн.
Хэнли замер.
Адвокат повернулся к остальным.
– Никому не двигаться!
Охранники застыли. Джекела приказ застал в неудобной позе: с чуть приподнятой от земли ногой. Мгновение постояв так, он покачнулся и ничком упал в снег.
Некоторое время Вэйн стоял не шевелясь. Потом поднял руку, боязливо коснулся камня и беспокойно ощупал лоб.
Самоцвет засел намертво: врос в кость и теперь отчетливо выделялся между бровями наподобие метки какой-нибудь индийской касты…
Необъяснимый ужас охватил Вэйна. Он вцепился в самоцвет и попытался вырвать его из гнезда. Куда там! Ногти скользили по гладкой холодной поверхности. А камень даже не шелохнулся. Туго перехваченные наручниками запястья начали кровоточить.
Все было словно в страшном сне: неподвижно застывшие охранники, самоцвет, сияющий во лбу, мертвая тишина, нарушаемая лишь рокотом реки…
Вэйн медленно опустил руки и уставился на наручники. Заравин не солгал: Звездный самоцвет действительно наделял владельца неведомой силой.
А значит…
Вдруг Вэйн вспомнил о Паскале – о раздувшемся от важности Майке Паскале, всемогущем и беспощадном короле преступного мира Кентонвилля. О Паскале, который хитрее закона. И сильнее врагов. О великом Паскале…
Черта с два!
Вэйн осклабился. Он живо представил Паскаля, застывшего, подобно стражникам, молящего о пощаде, глядящего в лицо смерти, на которую он обрек стольких неугодных.
Адвокат повернулся к Хэнли. Лицо Вэйна с пролегшими по нему за долгие месяцы тюремного заключения глубокими горькими складками выражало суровую решимость.
– Кто-нибудь, снимите с меня наручники, – ровным тоном приказал он.
– А больше ничего не хочешь? – Голос Хэнли дрожал, но в нем все равно звучала издевка. – Уж не знаю, что ты со мной сотворил, но я не собираюсь снимать наручники. Не собираюсь… не…
Голос вдруг сорвался на визг: во время своей тирады Хэнли залез рукой в карман, достал связку ключей, выбрал один из них, подошел к Вэйну и потянулся к скованным наручниками запястьям…
– Благодарю, – сказал Вэйн, когда щелкнул замок. Он сбросил наручники и осторожно размял кисти. – Так-с, что тут у нас имеется? Тюремная роба. Не лучший наряд. Но форма охранника тоже… – Он задумчиво покачал головой. – Да и не могу я вас здесь бросить. Вы же непременно замерзнете. Сам не знаю, почему мне не все равно, но… В общем… Решено. Слушайте все. Через десять минут к вам вернется способность двигаться, и вы отправитесь прямиком в тюрьму. Вы забудете обо всем, что произошло в долине. Я и Тони Аполлон мертвы. Вы видели, как мы свалились в ущелье и погибли. Понятно?
– Понятно, – хором отозвались стражники.
Голос Джекела, по-прежнему лежащего лицом в снегу, звучал приглушенно.
Вэйн улыбнулся:
– Отлично, ребята. Удачи!
Он повернулся и поспешил по склону к вершине гряды. К свободе.
В голове проносились тысячи мыслей: «Что теперь? Во-первых, чтобы не вызывать лишних подозрений, надо избавиться от этой одежды и раздобыть что-нибудь более подходящее. А как насчет охранников?..»
На секунду Вэйн почувствовал необъяснимое беспокойство, но тут же его прогнал. В конце концов, у него есть волшебный самоцвет, наделяющий владельца безграничным могуществом и пока что действовавший безотказно.
Камень подействовал и на остановленного Вэйном водителя седана, медленно двигавшегося по горной дороге. Вэйн просто встал на пути машины и безмолвно приказал:
– Затормози и остановись. Будь осторожен.
Вэйн не хотел, чтобы его жертва свалилась в пропасть, тянущуюся вдоль дороги.
Седан остановился. Вышедший из него человек воззрился на Вэйна и охнул:
– Ты сбежавший преступник! Не стреляй…
Вэйн не дал ему договорить.
– Снимай одежду!
– Еще чего! – заявил пораженный турист, сбрасывая куртку и развязывая галстук. – Отдать вам одежду? Прямо здесь? Да как только такое может в голову прийти?! – Он стянул штаны. – Не буду раздеваться, и все.
– Белье можешь оставить, – разрешил Вэйн, с улыбкой глядя на мужчину. Они были примерно одной комплекции. – Отлично. А теперь полезай обратно в машину и накройся пледом. Я видел его на заднем сиденье.
– Не буду, – пробормотал человек, в точности выполняя распоряжение. – Не буду.
– Заткнись.
Ответа не последовало. Вэйн переоделся и поудобнее устроился на водительском месте. В одном из карманов он нащупал расческу и тщательно пригладил волосы – так, чтобы прядь закрывала сияющий во лбу камень. Но это его не удовлетворило. Он опустил поля черной фетровой шляпы, лежавшей на соседнем сиденье, и надел ее, надвинув как можно ниже. Взглянув на свое отражение в зеркале заднего вида, адвокат довольно улыбнулся: «Сойдет». Камень надежно скрыт от посторонних глаз. Тихонько насвистывая, Вэйн завел мотор…