Познание, чтобы оно само завело их в западню.
Минуту Таррант стоял неподвижно и молча. Взгляд его был ужасен — стыд, и ярость, и слепая, неистовая ненависть смешались с еще менее приятными эмоциями, которые Сенэи даже не отважился опознать, но Сиани, или то существо, которое обитало сейчас в ее теле, казалось, не замечала этого. Если бы Охотник не связал себя словом, что не нанесет ей вреда, он — Сензи был в этом совершенно уверен — избил бы тело, лежащее перед ним, чтобы страдания передались тому, кто владел сейчас женщиной; но он был связан клятвой, и потому подавил бешенство.
— Где находится Дом Гроз? — прошипел он. Темно-пурпурные завитки его ярости растворялись в ночи. — Где крепость твоего народа?
Она не ответила; его глаза холодно сузились, и она даже задохнулась. Сензи видел, как ломалось ее последнее сопротивление.
— В месте могущества, — прошептала она. — Где земное Фэа изливается потоком, жаждущим покорения. Где плиты звенят от боли, когда их взламывает мощь. Где Держатель…
Тело Сиани застыло. Она беззвучно пошевелила губами — и вдруг судорога боли пронизала ее, пройдя от макушки до пят, как волна.
— Нет! — выкрикнула она, и это был голос Сиани, ее боль. Она вырывалась из пут с такой силой, что почти вывернула шесты из земли. — Джеральд!
Но посвященный и не думал помогать ей.
— Прекрати! — прошипел Дэмьен. Он снова рванулся вперед… и заставил себя остановиться, хотя кулаки его сжались в ярости.
«Прервать это Творение — значит отдать ее душу ее врагу».
— Прекрати это, черт бы тебя побрал! Она больше не выдержит!
И как будто в ответ струйка крови вытекла из ее рта. Таррант наконец пошевелился. Он положил ладони на щеки Сиани — она попыталась укусить его, исступленно, как раненый зверь, — но он крепко прижал ее голову к земле и держал так, пока тело извивалось в путах. Пристально всматриваясь в ее глаза, он прижимал ее к земле одной силой своего взгляда. Эту власть Сензи видел — яркий пурпур, что дрожал от силы его ненависти.
— Уходи, — свирепо выдохнул он. — Это не твоя плоть, не твое место. Повинуйся!
Сиани вздрогнула в его руках — беспомощно, как ребенок. Кровь стекала по ее щекам, пачкала его руки, густо-пурпурная в свете Фэа. Капала на землю. Охотник не обращал на это внимания.
— Повинуйся! — вновь прошептал он. И власть, что исходила от него, была столь яркой, столь ослепляющей, что Сензи отвернулся.
На краткий миг все тело Сиани застыло, веревки заскрипели, когда она натянула их. Потом внезапно вся сила из нее куда-то ушла. Она лежала на окровавленной земле, как сломанная кукла, и лишь прерывистое дыхание показывало, что она жива. Чуть погодя Таррант выпустил ее. Глаза женщины — уже человеческие, покрасневшие — закрылись. Она дрожала, как от холода.
— Достань Огонь, — тихо обратился Охотник к Дэмьену.
— Ты уверен…
— Достань!
Он подождал, пока священник не исполнит его приказ, затем поспешно отошел на несколько шагов от остальных. Однако он явно не собирался далеко отходить от Сиани; он оставался достаточно близко, так что, когда Огонь был раскрыт, свет выжег полосу на лице Охотника, и она вспыхнула багрово-красным, пока он наблюдал за женщиной.
Некоторое время Сензи ничего не видел: так ослепительно сверкал Огонь. Зрение затмилось. Маг-подмастерье знал, что оно не скоро восстановится, но сейчас в нем не было нужды. Темное Фэа ушло, поглощенное и растворенное силой освященного Церковью пламени. И с ним угасли последние фиолетовые отблески, окружавшие Сиани. Когда Дэмьен подошел к ней, она тихо всхлипнула и держалась за него, пока он перерезал путы. Священник поднял ее на руках и прижал к ней Огонь.
— С ней все будет в порядке, — заверил его Охотник. — Держите здесь Огонь, пока не взойдет Каска. Нет. Пока не взойдет солнце. Она будет в безопасности, пока ее освещает истинный свет; ни его власть, ни моя ничего с ней не сделают.
— Но если ты… — начал было Дэмьен.
— Вы останетесь здесь без меня, — резко оборвал его Таррант. — Надо кое за чем приглядеть, и один я лучше справлюсь.
— К тому же здесь Огонь, — спокойно заметил Дэмьен.
Таррант повернулся к священнику, очень медленно, и дал ему увидеть, как заветный свет смазал его черты. Кожа на его лице и руках покраснела, стянулась, начала шелушиться, но его холодный взгляд неотступно следил за Дэмьеном, и в нем не было ни намека на боль или колебание.
— Не надо меня недооценивать, — предостерег он. Кровь скопилась в уголке его глаза, и он сморгнул ее; капля потекла по щеке, как слеза. Но он не отвернулся, даже не заслонился от света Огня. — Никогда не следует меня недооценивать.
— Я был не прав, — признал наконец Дэмьен.
— Вот именно, — подтвердил Охотник. И поклонился Сиани — легкое движение, поспешное, но почтительное. — Ради вашего же блага, не обсуждайте то, что здесь произошло — ни слова! — пока не взойдет солнце. Иначе враг может узнать… слишком много. Леди?
Ее шепот был еле слышен:
— Я понимаю.
Он шагнул и исчез, быстрее, чем мог уследить глаз. Покрасневшая плоть растворилась в черноте, пылающая кожа была проглочена тьмой. Исцелена особой властью истинной ночи.
— Огонь не повредил ему, — прошептал Сензи. — И не похоже, чтоб…
— Разумеется, повредил, — резко вставил Дэмьен. — И убил бы, если б он задержался еще немного.
— Но он не казался…
— Неужели? А по-моему, он стоял бы здесь, терпя боль, пока Огонь не сжег бы его до углей. Просто, чтобы настоять на своем. — Священник глубоко вздохнул и крепко обнял Сиани. — Это и делает его таким чертовски опасным, — пробормотал он.
Шел дождь. Не моросящий дождик предыдущих дней, холодный, но терпимый мелкий туман, что лишь увлажнял землю, не расквашивая ее; ливень пришел с востока, его пригнал ветер, что промчался тысячи миль от самого моря, увлекая за собой испарения и туманы и превращая их в плотные черные грозовые тучи. Если Каска и взошла, они все равно не могли увидеть ее. Дождь лил как из ведра, вперемешку с градинами и кусками льда, как будто вода не могла решить, какую ей принять форму. И было холодно, темно и мокро.
Женщины, съежившись, сидели в палатке ракханки — конусообразном укрытии из толстых шкур, натянутых вокруг шеста. Сензи и Дэмьен оставались снаружи, пока не соорудили примитивный навес для своих животных. Лошади беспокойно рвали привязь, а стреноженные ксанди нервно кружили вокруг стоянки, как будто начинали сожалеть о своей — подкрепленной Фэа — верности ракханке и ее спутникам. Но двое мужчин нашли неподалеку от лагеря расселину в гранитном выступе и забили щель над ней охапками веток, образовавших достаточно плотную крышу. Ливень каплями просачивался в укрытие и стеной стоял снаружи. Хватит, решил Дэмьен. В резком свете Огня, который отбрасывал черные тени на отвесные гранитные стены, они завели промокших животных внутрь и проследили, чтобы те безопасно устроились, а потом вернулись в лагерь.
Таррант, как можно было предвидеть, не вернулся. Дэмьен пробормотал что-то насчет того, что тот не хочет повредить свою прическу, и Сензи притворился, будто ему смешно. Мужчины, как смогли, выкрутили свою одежду и сменили промокшее тряпье на холодное, но более сухое. В узком пространстве под навесом из шкур удобно устроиться было трудно, уединиться невозможно, но четыре теплых тела в такой тесноте уверенно согревались, и когда наконец подошел рассвет, Сензи обнаружил, что в этой вневременной темноте почти выспался.
Рассвет. Они решили, что это действительно рассвет, потому что небо стало медленно сереть. Но солнце пряталось за толстым слоем серых грозовых туч, и его свет еле-еле просачивался сквозь полосы дождя. Несколько раз Сензи и Дэмьен, сгорбившись, выглядывали из маленького отверстия в палатке, щуря глаза на небо. Ждали, когда же солнечный свет прорвет завесу облаков. Потому что пока Сиани не подвергнется очищающему воздействию солнца, никто из них не осмеливался заговорить о том, что он видел, или слышал, или чего боялся этой ночью. Строить какие-либо планы тоже было нельзя.
Это был самый долгий день, который они провели вместе.
Ближе к закату тучи наконец разошлись. Вдали блеснул свет и разбился в дождевых каплях на тысячи блистающих драгоценностей. В просвете меж облаков сначала показалось солнце, потом Сердце. Белый свет сливался с золотым, и медленно согревал промерзшую землю, и превращал дождь в волшебный серебряный туман. Вскоре над ними появилось пятно чистого неба, потом еще и еще; тем не менее прошли часы, прежде чем Сиани смогла выдержать полный свет дня, дрожа от боли, пока солнечное Фэа выжигало последние следы Творения истинной ночи в ее теле.
Джеральд Таррант вернулся на закате. Как раз перед этим они привели обратно своих верховых животных — те были злые и голодные, хотя и не слишком вымокли, — и собрали пучок сухих прутиков под палаткой, достаточно, чтобы развести хилый костерок. Четверо молча сидели вокруг огня, пока Таррант восстанавливал защитный круг. Остерегается шпионов, догадался Сензи. Наконец посвященный вроде бы успокоился и опустился на место у огня. Его волосы, заметил Сензи, были не только сухие, но и тщательно причесаны.
— Я надеялся, что у нас будет еще несколько ночей, прежде чем придется принимать решение, — объявил он остальным. — У нас далеко не вся информация, которая нам необходима, и я надеялся найти ее в Лема. Но, думаю, ясно, что времени-то нам и не хватает. Наш враг ожидает нас, и в результате мы чуть не попали прямо в его лапы. Так что мы должны решить прямо здесь и сейчас — что мы сделаем и как мы собираемся это сделать. Надо спешить, прежде чем наш враг поймет, что мы его раскусили.
— Спешить, не зная земли, по которой идем? — фыркнул Сензи.
— Нельзя выиграть войну, позволив своему врагу диктовать ее законы. А он именно это и пытается сделать. Пришло время спланировать дальнейшие действия — быстро и тщательно. Иначе мы можем с тем же успехом отправиться в кратер Санша и просто-напросто отдать леди в их руки.