Двое десантников, припав на одно колено под прикрытием выступающих по бокам шлюза надстроек, направили свое оружие внутрь открывающейся переходной камеры.
Там было пусто. Лишь резкий, неприятный свет ослепительно-белых ламп ударил в глаза, подчеркивая кричащую, непонятную пустоту окружающих зданий.
Группа захвата вошла в шлюз, и плита медленно поползла на место.
– Это все? – Лейтенант Броган посмотрел на темно-коричневую кляксу от пролитого кофе, которая растеклась по скошенной панели пульта управления и уже высохла на нем, покрыв сенсорные переключатели тонкой липкой пленкой.
– Так точно, сэр. В помещении никого. По штату тут должно находиться двое сотрудников.
– Марк, что, по твоему мнению, тут произошло? – обратился он к технику, который колдовал над панелью компьютера.
– Они потеряли связь с автоматами, работающими на леднике. Туда отправился дежуривший в тот момент оператор, некто Андрей Загулов, русский по национальности. Его сменщица, Дженифер Руш, оставалась в куполе. Никаких дополнительных сведений о ней нет. Только запись о том, что Загулов пошел проверить ретранслятор телеметрических сигналов.
– Хорошо. Мы выходим. Группа захвата покидает здание! – произнес Броган в коммуникатор, опуская герметичное забрало своего шлема. – Двигаемся в сторону ледника. Соблюдать максимальную осторожность – там могут оказаться люди.
«Едва ли мы найдем их живыми», – подумал про себя лейтенант, переступив порог шлюза. С момента составления последней записи в журнале дежурств прошло уже около шестнадцати часов. Человек в скафандре мог прожить на поверхности Ганимеда вдвое или даже втрое больше, невзирая на ядовитую атмосферу в районе переработки, но, следуя логике, оставалось спросить: почему они не устранили неполадки и не вернулись в купол?
Личный опыт подсказывал Брогану только один ответ: ни Загулов, ни Руш не смогли вернуться, потому что были мертвы.
По какой причине?
Это как раз и предстояло выяснить лейтенанту.
Снаружи, вне стен купола, продолжал царить сущий содом.
Казалось, что рожденные тут человеческим вмешательством стихии только и ждали момента, когда приборы прекратят свой неусыпный контроль над их буйным перерождением. Вот тут-то процессы новообразования атмосферы и почуяли волю.
Если сутки назад все происходящее в районе ледника можно было назвать контролируемой рукотворной катастрофой, то теперь в окрестностях купола, похоже, вовсю властвовала слепая стихия, сбросившая с себя узду каких-либо коррекций.
Расположенные по кругу семь процессорных станций переработки не просто ревели, они выли, вторя дикому свисту ветра.
Эпицентр бури исторгал во все стороны миллионы тонн ядовитой газообразной смеси, и аппараты первичной переработки уже не могли справиться с количеством поступающего к ним отравленного, новорожденного воздуха.
– Пользуйтесь тросами! – приказал лейтенант, обнаружив ведущие в сторону ледника мономолекулярные канаты, которые не мог оборвать даже неистовый ветер. Они лишь гудели, пропуская мимо себя тонны стремительно летящих в разные стороны воздушных масс.
Сержант Шеборт двигался на правом фланге группы.
Как и Броган, он был высок, обладал монументальным телосложением, уравновешенным характером и немного грубоватыми чертами лица, в данный момент скрытыми опущенными светофильтрами герметичного шлема.
Не найдя каретки, он передвигался, просто перебирая по тросу своими здоровыми ручищами. Автоматическая винтовка, направленная стволом вниз, болталась у него за спиной. Ремень оружия был отпущен таким образом, что сержант мог в любой момент открыть огонь, для этого ему требовалось лишь совершить резкое движение плечом, и оружие тут же окажется в его руках.
Упрямо шагая вперед в клубящейся, желтовато-серой мгле, сержант не испытывал ни страха, ни беспокойства. Ради этих минут они преодолели чертову уйму пространства, и он, помня о том, сколько им пришлось пережить в тесных отсеках «Гарри Трумэна» на пути сюда, просто не мог позволить себе проявлять сейчас какие-либо эмоции.
Он был уверен в себе, в своем командире, в своих подчиненных, в космическом корабле, что поджидал их возвращения на орбите, наконец, в своей стране, интересам которой он служил… Эта уверенность питала их всю дорогу сюда, заставляя здоровых мужиков, ютящихся в тесных отсеках, отделенных от бездны космоса лишь относительной защитой корабельной обшивки, день за днем повторять про себя, как какую-то ритуальную молитву: Я СОЛДАТ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ…
Это звучало гордо, но по мере того, как Земля растворялась в глубинах космоса, а корабль погружался в безмолвный мрак Великого Ничто, данное чувство гипертрофированного патриотизма уже не казалось таким незыблемым и вечным, наоборот, их страна, оказывается, лишь пятнышко на глобусе Земли, а сама Земля – только слабая искра в бездонном мраке, а вот этот самый мрак как раз бесконечен, вечен и необъясним…
Выходит, что, перебирая руками по мономолекулярному тросу, сержант Шеборт ТОЛЬКО ДЕЛАЛ ВИД, ЧТО ПОЛНОСТЬЮ СПОКОЕН.
На самом деле его душу грыз страх. Страх перед вечностью, непостижимость которой он вкусил в полной мере на борту «Гарри Трумэна».
И те существа, что пришли из этого мистического, подавляющего мрака, не могли ассоциироваться в разуме Шеборта с милыми, долгожданными братьями…
– Сэр, я что-то обнаружил! – Голос Марка Хогинса, компьютерного техника группы, прозвучал взволнованно, если не сказать – испуганно.
– Стой на месте! – мгновенно отреагировал Броган. – Я иду к тебе. Шеборт, подстрахуй нас!
– Есть, сэр.
Преодолевая сопротивление ветра, который, по мере продвижения группы к леднику, стал несколько слабее, лейтенант Броган, согнувшись, пошел по направлению сигнала от рядового Хогинса, выделившегося на небольшом экране внутри его гермошлема яркой, пульсирующей точкой.
– Что ты разглядел, Марк? – спросил лейтенант, ободряюще хлопнув рядового по плечу.
– Вот там, сэр, с наветренной стороны ретранслятора телеметрии! – хрипло произнес Хогинс, направляя в ту сторону свет от своего фонаря. – Мне кажется, это катафот скафандра.
Действительно, у подножия ретранслятора, от которого до ледника оставалось не больше трехсот – четырехсот метров, лежала какая-то бесформенная серая масса, больше похожая на кучу старого тряпья, чем на человеческую фигуру, но там, среди смутных, мягко и как-то неприятно очерченных контуров, действительно весело блеснул огонек светоотражающего покрытия.
Броган хорошо знал инструкции. Как бы ни хотелось ему самому пойти туда, чтобы выяснить, в чем дело, он был вынужден отдать этот приказ Шеборту:
– Майкл, посмотри, что это такое.
Сержант медленно отделился от их группы и пошел по направлению ретранслятора.
– Всем внимание, – предупредил остальных бойцов Броган.
Внезапно сбоку от него, со стороны ледника, сквозь туманную мглу начало пробиваться какое-то зарево. Свечение имело малиновый оттенок. Лейтенанту показалось, что его возникновение как-то связано с движением Майкла Шеборта, казалось, что сержант переступил некую незримую черту, и сразу же сбоку появилось это неприятное, призрачное сияние.
Впрочем, в первый момент он отметил его появление лишь краем сознания – все мысли и внимание командира были сосредоточены на бесформенной куче у подножия ретранслятора.
Преодолевая сопротивление ветра, Майкл подошел почти к самому основанию ажурной многометровой конструкции. Мимо него в воздушном потоке пролетело несколько крупных фрагментов легкого вулканического туфа, потом порыв ветра, словно забавляясь, поднял с земли мутный пылевой смерч и осыпал сержанта шуршащим дождем песка.
Откос такого же песка намело у подножия ретранслятора телеметрии, вот почему лежащий здесь предмет имел такие сглаженные, мягкие очертания, он был почти полностью засыпан частичками бурой, колючей пыли…
Майкл присел на корточки и осторожно провел рукой по вершине этой своеобразной песчаной дюны.
Неистовый ветер радостно подхватил его усилие, слизывая освобожденный рукой сержанта песок.
– Что там, Майкл?! – раздался в коммуникаторе голос лейтенанта Брогана.
Шеборт медленно закрыл глаза.
«Спокойно, сержант… спокойно…»
Аутотренинг уже не мог помочь, все его возможности были исчерпаны давным-давно, еще на борту «Гарри Трумэна».
Майкл разлепил внезапно отяжелевшие веки и вдруг отрешенно подумал о том, что он знал: будет именно так. Этот вселенский мрак не мог породить ничего родственного, совместимого с родной, уютной Землей.
ОТТУДА могли прийти только враги, потому что ни одно нормальное существо не сможет существовать среди этой кричащей пустоты…
Из-под песка на него смотрело посиневшее лицо мертвеца. В его широко раскрытых, остекленевших глазах застыло выражение нечеловеческого ужаса. Лицевой щиток шлема был разбит.
Вдребезги.
– Майкл, черт тебя раздери, что с тобой?!
Голос лейтенанта привел Шеборта в чувство.
– Я думаю, что это Загулов, сэр, – поднявшись с колен, произнес сержант. – Он мертв. Его кто-то убил.
Свечение на леднике разгоралось все ярче, теперь его уже было невозможно игнорировать.
– Шеборт, возьми себя в руки! – резко приказал Броган. – Он мог просто упасть и разбить забрало!
– Да, сэр.
В голосе сержанта прозвучали незнакомые командиру нотки.
Броган на мгновение ощутил растерянность.
Шеборт не верил ему. Впервые за много лет, что они провели вместе, в словах сержанта прозвучало открытое сомнение. Лейтенант вдруг ощутил, насколько напряжены нервы у всего взвода, как давит на них неизвестность, помноженная на абсолютнейшую чуждость простершегося вокруг мертвого мира…
Вызвав десантный модуль, он потребовал от пилота связь с бортом «Трумэна».
– У станции телеметрии обнаружен труп одного из операторов, – доложил Броган. – Со стороны ледника наблюдаю странное свечение малинового цвета.