– Семен, скажи ему, что мы на одной стороне… Пусть успокоится…
Пока он переводил, Лада обвела взглядом помещение диспетчерского отсека, наткнулась на укрытый брезентовым полотнищем труп лейтенанта Военно-космических сил США, и в чертах ее лица что-то дрогнуло, губы горько искривились, будто она уже пришла к какому-то страшному для себя выводу, но хотела убедиться, что дела обстоят именно так…
Если бы Семен знал, что в эти жуткие, трагичные, напряженные минуты его спутница вспоминала Землю, ЕГО ДОМ, его родителей и вновь переживала то свое ощущение, когда поняла, что шла по жизни, следуя слепому стечению обстоятельств, без воли, без разума, без потребности ПОНИМАТЬ, что делает…
Она знала, что никогда не расскажет ему, как едва не уничтожила всю его семью, перечеркнув несколько жизней свинцовой очередью… Не расскажет… Но и забыть это было выше ее сил… Слишком похожая складывалась ситуация, и слишком свежо оказалось воспоминание о том, сколько можно сломать, механически выполняя чей-то приказ, а потом уже не будет ни сил, ни возможности собрать осколки разбитого вдребезги, как ни пытайся…
– Что здесь произошло? – прорвался в сознание Лады голос Семена, произносящий эту фразу на чужом языке вот уже в третий раз.
Лицо Хогинса напряглось. Очевидно, он все еще пытался провести внутреннюю информационную границу, за которой, по его мнению, начиналось разглашение военной тайны и предательство национальных интересов своей страны.
В этой борьбе проиграла страна.
Хогинс слишком хотел жить, чтобы молчать, упрямо поджав губы.
– Нас послали сюда изъять какой-то древний объект, который вытаял из-под льда в этом районе, – срывающимся голосом признал он.
– Что за объект? – присев на корточки подле кресла, уточнил Семен.
– Не знаю… – мучительно выдавил Хогинс. – Я всего лишь рядовой, компьютерный техник… понимаете?
Семен кивнул.
– Понимаю. Но сейчас нам важно знать все, что знаешь ты.
Губы Марка дрогнули и искривились.
– Они напали на нас… – порывисто ответил он. – Это было страшно… – Его бледные черты внезапно исказила мука каких-то близких воспоминаний. – Броган… Шеборт… все… все погибли!!! – Он вдруг попытался вскочить, будто только сейчас до него окончательно дошел страшный смысл собственных слов, и несколько секунд сидел, подавшись вперед и напряженно вцепившись обеими руками в заляпанные кровью подлокотники кресла, пока накатившая вновь слабость не заставила его рухнуть обратно…
– Я не могу больше… – внезапно простонал он.
– Успокойся… – Тон Семена был тверд, но неубедителен. Он просто не знал, что делать дальше. Они пришли сюда в надежде на какую-то роковую ошибку, устранение которой еще может спасти колонию, и что?! Что они увидели?! Трупы людей и единственного, находящегося на грани безумия очевидца?!
– Кто напал на вас? – предупредив вопрос Лады, спросил Семен.
Глаза Хогинса подернулись мутной поволокой.
– Какие-то твари… Я не могу описать их… Я не хочу вспоминать об этом! – вдруг истерично выкрикнул он. – Мы должны убираться отсюда… Пусть за нами пришлют модуль! – внезапно взмолился он, словно не понимал, что не во власти спасших его людей распоряжаться челноками с борта «Трумэна».
– Ваш командир не отвечает на вызовы, – мрачно осведомил его Семен. – Он считает, что весь десант погиб, и собирается стереть с лица земли это место.
Хогинс на секунду умолк, переводя свой помутившийся взгляд с Лады на Семена и обратно.
– Спроси его, было ли у этих, как он выражается, «тварей» какое-то огнестрельное оружие? – попросила Лада.
Семен кивнул, переводя ее вопрос на английский.
Глаза Марка удивленно выпучились.
– О чем вы говорите?! – взорвался он. – Какое оружие?! Вы бы видели их, они… они… ужасны!
– Он спрашивает, что за оружие ты имеешь в виду… – прокомментировал Семен, но Лада, очевидно, сама догадалась о смысле реакции Хогинса.
– Я имею в виду вот это! – с внезапной жесткостью в голосе, резко ответила она, откинув полог брезентового полотнища, которым они с Семеном укрыли труп лейтенанта Брогана.
Марк искоса посмотрел на труп и хотел отвернуться, но Лада неожиданно схватила его за шейное кольцо скафандра, заставив смотреть на безуспешно обработанные ею пулевые отверстия в теле лейтенанта.
– Кто сделал вот это? Пришельцы?
Семен едва успевал переводить этот жестокий, сумасшедший диалог.
– Нет! Нет!!! – пытаясь вырваться, хрипел Хогинс. – Я не знаю! Они просто шли, тянули к нам свои руки! Это было ужасно, поверьте! Я не знаю, кто начал стрелять… Отпустите меня… Ради бога… Я не могу больше!
– Отпусти его!
Лада посмотрела на Семена, потом медленно разжала пальцы и отошла в сторону.
Все это выглядело дико… неправильно… жестоко, и в то же время Семен, на которого внезапно обрушился поток новых и страшных впечатлений, никак не мог отделаться от чувства, что и они, и те, кто погиб тут, и бессильно уронивший голову в ладони Марк Хогинс – все они идут по какому-то заранее предопределенному кругу…
– Я не смог попасть ни в одного из них… – внезапно произнес в наступившей тишине Марк. – Я хотел, но не мог…
– Почему? – резко обернувшись, спросил Семен.
– Их не убить… Они… Они как будто состоят из этого проклятого тумана!
– А вы попробовали НЕ УБИВАТЬ их? – Голос Лады прозвучал совершенно глухо. – Чем они спровоцировали атаку? Они напали? Разрушили что-то на станции?
Лицо Хогинса побледнело еще больше, когда Семен дословно перевел ему вопрос.
– Я не видел… – упрямо ответил он. – Но если не они, то кто убил всех?! – внезапно вскинув голову, выкрикнул он. – КТО?!!
– Страх. – Ответ Лады прозвучал, как некий осмысленный, страшный вердикт.
Семен почувствовал, что к нему возвращается ледяной озноб, когда он переводил Марку ее лаконичный ответ.
– Скажи ей, если она такая крутая, пусть пойдет и посмотрит сама! – уже не владея эмоциями, выкрикнул Хогинс. – Пусть посмотрит в глаза СВОЕМУ СТРАХУ!
И тут же, не дождавшись перевода, он вдруг затравленно обмяк, умоляюще посмотрев на Семена:
– Нет… Ради бога, не уходите!.. Не бросайте меня тут!.. Я больше не вынесу!..
Сколько раз за такую недолгую жизнь судьба загоняла ее в тупик? Лада не могла и не хотела отвечать на данный вопрос – помнить, считать и копить собственные потери не входило в ее привычку, да и тех накапливалось так много, что ни одна здоровая память не стала бы хранить в себе отстой таких воспоминаний.
Воспоминаний, из которых на протяжении многих лет складывалось ее понимание жизни…
Мрак, освещенный лишь двумя вспышками света. Источником одной был Антон… Второй – Семен и его семья.
Слишком мало, чтобы любить людей? Слишком ничтожно, чтобы добровольно подвергаться риску, страдать, а быть может, умереть?
А кем была она сама для Антона Петровича Колвина? Для Семена, который выбрал место рядом с ней, в кабине внедорожника, поменяв его на призрачную, но НАДЕЖДУ – спастись, покинув Ганимед на стартовавшем челноке?
Она обернулась, посмотрев на него влажными от непрошеных слез глазами.
Где проходила черта, за которой остался затравленный жизнью зверек и началась та Лада, что смотрела сейчас помутившимся взором на человека, которого знала, в общей сложности, всего несколько дней, но который уже стал ей так дорог, как никто из живущих?
Возможно, этот Рубикон был пройден в руинах старого блокпоста в Таджикистане? Или в тот момент, когда она выскользнула из дверей его дома, так и не произведя рокового выстрела?
Лада не знала, и, собственно, сейчас для нее не были важны рубежи и даты, – важным оставалось другое: она научилась МЫСЛИТЬ, оценивать свои и чужие поступки, а не просто плыть, отдаваясь слепому течению обстоятельств. В этом была ее сила и ее слабость, но так или иначе, она хотела пройти свой путь до конца, и это был сознательный выбор.
Разумом она не верила в то, что случившееся тут – непоправимо. Слишком много вопиющих ошибок, страхов, предрассудков выдавливал из людей этот текучий ядовитый туман. Слишком сильно оголял суть некоторых МАШИНАЛЬНЫХ реакций человека на возникающие обстоятельства.
«ПОЗНАЙ СВОЙ СТРАХ», – кинул ей в лицо раненый американец.
«ПОЗНАЙ ГЛУБИНУ СВОЕГО СТРАХА, И ВЫЖИВШИЙ ПУСТЬ ПОЛУЧИТ ВЕЧНОСТЬ» – так было написано на камне у входа в один из древних мавзолеев. Наверное, древний каменотес, чья рука высекла эти слова, не понимал, сколь глубок и точен заложенный в них смысл…
И тот компьютер, с кристаллопривода которого была закачана в ее мозг эта фраза, тоже не осознавал, он делал то, что ему было предписано.
Лада вздрогнула, ощутив, что уже слишком долго стоит и смотрит в глаза Семена, а он, не отрываясь, – в ее глаза.
Раненый Хогинс беспокойно заворочался в кресле.
Он-то точно не понимал сути происходящего.
– Послушай, Марк… – Семен старался говорить спокойно, но получалось это из рук вон плохо – голос все равно дрожал, выдавая, сколь сильно натянуты его нервы. – «Гарри Трумэн» не отвечает на наши вызовы, но, быть может, ответит на твой. Постарайся связаться с Кински, пусть он пришлет сюда модуль.
– Куда вы собрались идти?! – хрипло и обессиленно осведомился Марк.
– К тому объекту на леднике…
– Это безумие!
– Марк, пойми… ставки слишком высоки, и тут не играют никакой роли соревновательные процессы между Америкой и Россией… – возразил Семен. – Если ты поймешь смысл слова «нечеловеческий», то сможешь признать и то, что все мы оказались в одной лодке, без расовых различий, государственных границ и других вековых условностей… – Семен говорил и успокаивался одновременно. – Мы видели то, чего не смог увидеть ты – мы видели, отчего погиб твой взвод… Там нет людей, убитых иначе, как из стрелкового оружия.
– Это ничего не значит… – хрипло прервал его Хогинс. – Не ходите туда… Давайте вместе уберемся отсюда, и пусть мой корабль бомбит это место, – прошу!..