Увы — не двое их было. Два воина появились. Первый в доспехах подобных Ири-Херу. Но только, меч из того же металла был подобен серпу, а так же, шлем его был украшен золотой главою шакала. Второй же, в иных доспехах, похоже, слоновой кости, покрытых золотом тонким, и с головой не покрытой, и с мечом, что подобен сабле, и по цвету подобен меди, и по цвету подобен крови. И глаза его чёрными были, наполнены странной мглою. Оба воина тотчас исчезли. И возникла синяя вспышка, Суму-Ла-Эль ещё подумал, — это снова горючий воздух. И возникла красная вспышка — видно снова горит Кровь Мёртвых.
Обернулся он к Ири-Херу, и увидел щит золочёный, и увидел в нём отраженье — он увидел тварь вместо воина, тварь, наверно, из царства самой Владычицы Мёртвых, побеждённой Светлым Мардуком, но оставшейся при костяном троне. И тащила тварь его войско ко вратам из огня и крови, отвернулся Царь Суму-Ла-Эль, заслоняя лицо руками, а когда отважился глянуть, опустил свой щит Ири-Херу, рядом с ним стоял тот самый воин, вновь, в обличие подобном человеку. Говорили они меж собою.
Благодарен тебе, Ири-Херу, что привёл мне добычи немало, но я требую всю добычу, ибо я Асафот, сын Апопа и супруг Исефет, Владычицы мглистой! Царь Бабили был нечестивцем, его души мои по праву!
Не забудь же, тварь Ам-Дуата, что мой старший брат Анпу-Хранитель, отверз Врата Перехода воинству, скорым был суд Усера, забери их, забери в своём праве, но не царя Бабили, ибо он — не среди Перешедших!
Отдай мне мою добычу! — прошипела тварь Ам-Дуата, обретая своё обличье, мёртвой главы человека, увенчанной собачьей пастью, с мускулистым туловом красным, сжав свой меч когтистою лапой, превратив его в огненный факел.
«Убирайся, тварь Ам-Дуата, убирайся в предвечный Хаос, в мглистый мир которым ты правишь!» — отразил удар Ири-Херу и вонзил синий меч в грудь твари. Отшатнулся демон Апопа, снова бросившись в бой и крикнув хрипло: «Отдай добычу, Хранитель!» Но воздел свой щит незнакомец, отразив мерзкий облик твари, опалив его лучами Диска, и отправил в Предвечный Хаос.
И тогда решился Суму-Ла заговорить с Бессмертным:
— За что даровал мне милость, о, Извечный Хранитель Херу?
— За твоё благородство и мудрость, царь Бабили. И познал ли ты смысл моих загадок?
— Отгадал я их, Страж Бессмертный! Третий дар твой — моё спасенье, от гибели и от твари, возжелавшей забрать мои души. И первый дар, что не можно унести в руках моих, но просто донести до великих стен Бабили, это — мудрость, Бессмертный Хранитель. И твои дары стоят войска, сожжённого Кровью Геба, и стоят золота Кеми, и Белых Стен и самого Уасита.
— Ну что же, достойный царь Бабили, дар второй вручаю тебе я, отдаю щит свой золочёный, в отраженье ты истину увидишь, ты увидишь, что пожелаешь, и грядущее не будет тебе тайной!
И с трепетом взял царь Бабили, Бессмертного дар бесценный, взгляд направив к зеркальной глади, видя в ней своё отраженье, и промолвил: «Хочу видеть, что будет со мною через многие и многие годы!» И отбросил подарок в страхе, и пал ниц пред Хранителем Херу, ибо узрел царь Бабили истлевшие кости в гробнице, а на них — свои парадные брони.
— Мне известно, что ты увидел, царь Бабили, ибо таков удел смертных, и никто его не избегнет, — ответствовал Ири-Херу, — Ты спросил бы — что будет завтра, через девять, через десять разливов, ты задал вопрос неверно, через многие-многие годы, ты и будешь таким в гробнице, но не завтра, не через пятнадцать разливов, отражение не солгало, а ответило твоему вопросу, — Хранитель поднял Суму-Ла, возложив на плечо ему руку, перенёсшись с ним к берегу Хапи.
— Но, скажи мне, Великий Ири-Херу, я умудрён тем что видел, но пойми же, что невозможно, управлять в преданных мне землях по вашей Истине Величайшей, ибо свергнуть я буду или отравлен, — удивлённо спросил Царь Бабили, любуясь на воды Хапи.
— Я скажу ещё одну мудрость, — продолжил Страж Земли Извечных, — нет Истины нашей и вашей, разнятся боги и веры, разнятся обычаи, народы, только Истина — одна во Вселенной, как не назови её Имя, вот и правь по Истине Сердца! А теперь — отправляйся в Менфи — ты видишь Белые Стены, испроси поесть и напиться, и найми корабль, что доставит тебя к берегам Залива Энки, и до самых стен твоего града!
— Но ответь мне, Извечный Хранитель, как я войду за белые стены, что скажу я, что шёл я с войною, а теперь пришёл просить напиться? — удивился словам царь Бабили.
— Говори им правду, царь Бабили, ибо Маат учит милости к слабым, и прощению к побеждённым, — а, затем, улыбнулся Извечный, — или иную истину скажи им, скажи, что ты купец страны Бабили, что сменял самое дорогое, сменял на великую мудрость, и совсем не остался внакладе!
И исчез в тот же миг Хранитель Херу, и пошёл к Менфи Царь Бабили, и сделал всё как сказал Извечный. И отдал золотые сикли, дабы купить себе корабль, что доставил царя Бабили к великому городу Капта, прошёл по Великому Вади, судоходному в Разлив Хапи, вышел, затем, в Море Собека, и донёс царя до берегов Двуречья, по реке, текущей обратно, к великим стенам Бабили. И правил там царь Суму-Ла, не по прихоти, но по правде, возводя великие храмы, расширяя пахотные земли, сокрушая нечестивых Амру, ибо грядущее он предвидел, и мудрость свою преумножил.
— Мерит-Ра отложила лютню и присела. Нефру-Маат ещё долго хранила молчание.
— Сестра, неужели подданные не свергли Царь Бабили, после того, как он потерял всю свою армию? — спросила Нефру-Маат.
— Нет, Сестра моя! — Соправительница улыбнулась, — они быстро оценили его мудрость и плоды её. Воистину, бесценным было сокровище, полученным Саму-Ла от самого Великого Херу.
— Но ведь… — Нефру-Маат замолчала на мгновение, — мой наречённый сам написал эту песню, это легенда… — Мерит-Ра вновь перебила её:
— Не совсем, Нефру-Маат. Говорят, в те времена, охотники видели стаи священных грифов, круживших над мёртвой лощиной, а отважные добытчики Крови Геба, из которой делают и асфальт для бальзамировщиков, и белую сыворотку для лампад и разрушительных стрел флота Та-Кем, заливая в сосуды наконечников вместе со зловонным камнем, до сих пор видят там тысячи обгорелых скелетов, а так же тел, иссохших, подобно Сах, подготовленным к погребению, если ветры раздувают пески, скрывшие мёртвых. И, к тому же — мы с братом — кровь дома Амен-Ем-Хету, и глиняная табличка, которую прислал Суму-Ла-Эль Фараону Сен-Усер-Ти до сих пор хранится в нашей семье, — Соправительница улыбнулась вновь, — когда мой брат перевёл табличку, то и написал эту песню. Но, Сестра моя, твоя истина, пусть это считают легендой…
Последние лучи Короны Атума догорали над берегом Те-Мери. Женщины смотрели в западное окно дворца. Смотрели в глаза Вечности…
Ипи-Ра-Нефер устал за долгие дни перехода вниз по Реке и желал хорошо выспаться — завтра у него был великий день. Хранитель, было, собрался погасить лампады, но почувствовал что-то и обернулся, схватив кинжал.
— Я не причиню тебе вреда, достойный Верховный Хранитель, ибо Стражница Храма не может причинить вред своему Хранителю! — уже немолодая женщина стояла за его спиной. Белое платье с пряжкой и тонкий плетёный золотой венец подтверждали её слова.
— Но как ты прошла в мои покои? Хранители узнали в тебе Стражницу и…
— Этот дом в Бехди выстроен в начале царствования Дома Йаху-Мосе, после изгнания Хаков, Ипи-Ра-Нефер. Дедом твоего отца. И Братству Ири-Херу, которое тебе суждено возглавить, давно известны его потайные ходы, — женщина едва заметно улыбнулась, — впрочем, если ты не веришь мне, поверь тому что в моих руках! — Стражница Храма протянула руку Ипи и раскрыла ладонь. Неровные желтоватые отблески сверкнули на кристалле священнейшей из Печатей. Верховный Хранитель опустил кинжал.
— Что же, Стражница Храма Врат, — Ипи-Ра-Нефер поклонился женщине, — Братство узнало о моём желании пройти Посвящение раньше срока?
— Слухи, достойнейший Хранитель, много быстрее самой быстрой ладьи, а уж храмовый голубь или сова со свитком папируса… И ещё — нам, как и тебе зачастую не нужно знать, когда достаточно чувствовать то, что есть, и то, что будет. Ты готов узнать Истину, достойный Ипи-Ра-Нефер? Правду о тебе и о Мерит, правду о твоей Сути… Ты готов к Посвящению?
— О моей сестре? Но что я о ней не знаю? — Верховный Хранитель взял одну из лампад и поднял, чтобы лучше рассмотреть лицо Хранительницы.
— Одень шкуру пятнистой кошки и возьми свой скипетр, достойнейший, и ещё — прими это! — женщина протянула тонкую но плотную льняную ленту.
— Да будет так, Стражница Храма! — Ипи-Ра-Нефер стал быстро переоблачаться в парадное платье Жрецов-Хранителей, — но зачем эта повязка, Атум-Ра давно скрылся за край горизонта, и если… — Стражница перебила его:
— Ты пережил только два восхода Звезды Асет, Ипи-Ра-Нефер, когда Мерит-Анх-Маат носила в чреве твою сестру и будущую Соправительницу. Твоя мать тоже была Стражницей Храма, и совершила недозволенное — посвятила Истине ещё не рождённое дитя, хотя могла погибнуть сама и погубить твою сестру, окунув в Вечный Свет своё чрево. Когда жрецы нашли её в Зале Врат, Мерит-Анх-Маат оправдалась, что Верховный Прорицатель и Хранитель Братства узнал, что ты Избран, а Избранник не может быть один!
— О чём ты, Стражница, — Верховный Хранитель схватил женщину за плечи и немного встряхнул.
— Если ты хочешь знать больше, надень повязку и иди со мной, а не задавай вопросы!
Ипи покорился Стражнице, и, надев повязку, протянул ей руку: «Я готов». Ступая довольно уверенно, Хранитель спустился куда-то по каменным ступеням. Они довольно долго шли по длинному коридору, пока чьи-то, явно мужские, руки не подхватили Ипи-Ра-Нефера, помогая взобраться на колесницу. Верховный Хранитель держался за борт, ощущая пальцами толстую бронзу — не иначе тяжёлая трёхместная колесница стрелков, запряжённая четвёркой. Они ехали на запад. Ипи-Ра-Нефер чувствовал направление и северный ветер, всегда дующ