— У нас все готово, Юрий Михайлович — ответил генерал Еркин — С завтрашнего дня, начинаем облавы по злачным местам, отработаем диаспоры и воров в законе, усиление на дорогах и вокзалах.
— Разрешаю применить спецмеры дознания к Шалве и Лакобе — Шестаков и Николай Евграфович кивнули — Узнайте все по гостинице, где прячутся его подельники, скупщики, а также выясните все по Кикабидзе. Этого актера прикрывает, кое-кто из высших чинов Грузинской ССР — нам нужны письменные показания. После чего, я отдам приказ об аресте Кикабидзе и обыске у него дома.
— А, ты — палец Чурбанова, вновь нацелился на меня — Поедешь со мной. Отдохнешь от приключений, на нашей с Галиной даче. Твоей маме, я позвоню. Всем, все понятно?
Скука. Нет, не так. СКУКА! Пять дней я сижу на даче Чурбанова, в Усово. Двухэтажный, деревянный дом, с красной черепичной крышей. Двадцать соток соснового леса. Высокий, трехметровый забор. Я облазил всю территорию. Свел тесное знакомство с кавказской овчаркой Рексом и сторожем Данилычем. Рекса я подкупил, таская с обеда и ужина мясо. Данилыча — бутылкой зубровки, которую свистнул из бара Чурбанова. В баре столько алкоголя, что генерал, даже не заметит пропажи.
Айфона нет, Веры нет, к телефону меня не подпускают — прямо, хоть вой на луну. Благо, снегопады закончились и ночное светило появляется сразу, после захода солнца. Несмотря на рану, я бы, даже, сходил в поселок, поиграть с пацанами в снежки или штурм снежной крепости, но покидать территорию мне, тоже не разрешают. Перевязки, делает сама Брежнева, телевизор вызывает одну лишь зевоту. Единственное спасение от скуки этого домашнего ареста — вечерние посиделки. Галина Леонидовна — не только мой добрый ангел, но, также, ангел-хранитель целого ряда актеров и музыкантов.
В среду, приезжал бывший муж Брежневой — иллюзионист Игорь Кио. Демонстрировал фокусы друзьям и родственникам четы. Научил меня трюкам с исчезающими монетами, небьющимися куриными яйцами и, даже, втыканием вилок и ножей в голову ассистента. Наибольший интерес у публики, вызвали шулерские приемы. В этом, Кио был спец. Легко прятал колоды в рукавах, подкладывал карты… Уже изрядно выпив, иллюзионист вышел на свежий воздух покурить и разоткровенничался со мной. История взаимоотношений Кио и Брежневой, оказалась трагичной. Они познакомились на гастролях в Японии — это была страстная, взаимная любовь, с первого взгляда. Ничего не говоря отцу, Галина подала на развод с первым мужем и уехала с молодым любовником в Сочи, где вышла за него замуж. Брежневу она послала записку: «Папа, я влюбилась. Ему 25». Чтобы не сильно шокировать родителя, возраст любимого она увеличила на семь лет. Леонид Ильич, пришел в ярость. Он заставил КГБ отыскать беглянку и вернул ее в отчий дом. А у Кио, «бурильщики» забрали паспорт — вернули уже без штампа о браке.
А в четверг, нас посетила разношерстная группа друзей Галины — Илья Глазунов, Юрий Любимов, Олег Попов. Брежнева пила шампанское, мужчины — водку. Разговоры шли все, какие-то мрачные. Не дали гастролей, не выпустили за границу (завистливые взгляды в мой адрес), цензура зарезала спектакль. Галина — добрая душа — всем сочувствовала, обещала помочь. Глядя на нее, слезы наворачивались на глаза. Ведь, ты умрешь одна-одинешенька, в заштатной психиатрической больнице. И ни одна тварь из тех, что выпрашивают подачки, не придет на похороны. «Ах, судьба ты моя криволапая, что глядишь на меня, кровью капая…»
Мое заточение, закончилось 6-го января. До поездки в Италию, оставалось три дня и я, уже начал волноваться. В этот день, Чурбанов разбудил меня рано, заставил надеть костюм, завязать галстук. Брежнева обняла на прощание, расцеловала и мы отправились в Москву. В машине, генерал осмотрел критически, поправил мне галстук. Было видно, что он волнуется.
— Сначала заедем в Склиф, снимем швы. А к 12-ти, нас ждут на Старой площади.
— А, что там? — включил дурачка я.
— Центральный комитет Коммунистической партии. Большие люди, хотят с тобой поговорить — Чурбанов замялся — В Москву прилетел Майкл Гор из «Атлантик Рекордс» и Эндрю Вэбер из «СиБиЭс Рекордс». Из американского посольства, пришло приглашение в адрес Клаймича, провести переговоры. Такое же приглашение, от немцев. «Полидор интернэшнл» заинтересовался тобой и группой «Красные звезды».
Вот, что творит всего один музыкальный клип и одна «Феличита» животворящая. А, если я запишу десяток песен из «Modern Talking», «Depeche Mode» и «Secret Service»? Капиталисты Кремль, штурмом брать будут? Скорее всего, развернут охоту за мной в Италии. Нынешние вояжи — это, лишь разведка боем, попытка застолбить поляну. Кстати, «Secret Service» вот-вот, появится на свет божий и, если красть песни с музыкой — то в первую очередь у них. Я поставил себе галочку.
— В общем, некоторые члены ЦК и Политбюро, хотят на тебя посмотреть, прежде чем принимать решение. Наши артисты, вроде, ансамбля песни и пляски Александрова, балет Большого театра, успешно гастролируют по капиталистическим странам. Но, это высокое искусство. Примеров успеха эстрадных групп, пока не было.
— И не будет, если не менять ситуацию.
— Это, почему? — удивился Чурбанов.
— Во-первых, цензура. Один из музыкантов нашей студии, Борис, играл в группе «Цветы» Стаса Намина. Ее запретили, цитирую, как «пропагандирующую буржуазные идеи „хиппи“». Запретами, идеологическую войну не выиграешь. Надо самим, леса поджигать.
— Я не знаю, что там с «хиппи» — завелся Чурбанов — Но пять лет назад, на улице Герцена, Намин устроил давку, среди своих поклонников. Милиция перекрывала автомобильное движение, могли погибнуть люди. Если бы не дед Намина в ЦК — Анастас Микоян — то «Цветы», отправились бы цвести на лесоповал.
— Во-вторых, мы сильно отстаем с музыкальным оборудованием — я проглотил отповедь и продолжил — Например, на «Мелодии» не знают, что такое эффект фуза на соло-гитаре. Недавно, Штильман остановил запись оркестра и запретил музыканту «искажать звук на гитаре». И так, по многим позициям.
— Ты, Вить, вот что — нахмурился Чурбанов — Держи эти свои идеи на Старой площади, при себе. Там, никого не волнуют фузы-музы.
— Что же их, тогда волнует? Валютные поступления? Не сбежит ли кто, в Италии?
— Да, не знаю я! — от генерала, уже, можно было прикуривать — Сказали привезти Селезнева, вот и везу.
Это, кто же зятя Брежнева, может таксистом запрячь? Мне, даже, любопытно стало.
Вот они — два старика, два «серых кардинала» советского государства. Смотрят на меня, не мигая. Один — Суслов — рулит всем Политбюро. Без его решения, Брежнев шагу ни ступит («как на это посмотрит Михаил Андреевич»). Курирование идеологии — это, лишь вишенка на торге. Другой — Пельше — руководит партийным контролем и, неформально, кадрами. А еще, он натуральный основатель Союза — вместе с Ильичем, делал революцию, чуть ли не держал за ноги, когда Ленин, выступал с броневика. Пережил НЭП, сталинские чистки, хрущевские оттепели — все видел, все прошел. А у меня рука болит, просто разрывается. Никакого нормального обезболивающего («до свадьбы заживет»). И Чурбанова нет. Провел по коридорам здания ЦК, тихо поздоровался со старичками и отвалил. И что, теперь делать? Порвут, как тузик грелку, ей богу порвут.
— Селезнев — начал разговор Арвид Янович — А ты, когда песни успеваешь писать? Леонида Ильича спасаешь, преступников ловишь, в чемпионатах по боксу побеждаешь — да, еще придумываешь и «Бессмертный полк», и движение, за помощь голодающим Африки… В школе, на переменках?
— А у меня накопился запас, уже написанных песен, да и пишется легко — иногда за вечер придумываю — промямлил я — Вот, гостил на даче Юрия Михайловича, написал русские слова к той английский песне, что я обещал Леониду Ильичу. Про помощь голодающим, в Африке.
Я встал и пропел куплет а капелла:
«Замыкая круг, ты назад посмотришь, вдруг,
Там увидишь в окнах свет, сияющий нам вслед,
Пусть идут дожди, прошлых бед от них не жди,
Камни пройденных дорог, сумел пробить росток!»
У Криса Кельми, была одна единственная, классная песня — это «Замыкая круг». Которую он «собезъянничал» с джексоновской «We Are the World» и спел с ведущими советскими исполнителями — от Градского и Агузаровой до Сюткина и Макаревича. Тут, моя совесть, была совсем чиста.
Старики мало впечатлились. Лица — маски.
— В Союзе Композиторов, ни у кого за вечер не придумывается, а у тебя придумывается — Суслов поджал тонкие губы.
— Но, ведь хорошо получается — пожал плечами я — Еще никогда, советские песни не поднимались на первое место европейских и американских хит-парадов. Не зря, штатовские тузы, к нам прилетели.
— Так, они захотят послушать другие песни, на английском языке — покачал головой Пельше — Хотя, выпустить альбом на Западе советской группы, было бы хорошо, идеологически правильно. У нас, есть самый лучший в мире балет, опера, хор, теперь будет и эстрада. Опять же, молодежь отвлечь от этих волосатых битлов.
Суслов кивнул.
— А я, напишу. Вот, прилечу из Италии и напишу. А еще, песню на закрытие Олимпиады, такую чтобы все гости плакали.
«До свиданья, наш ласковый Миша…» — про себя пропел я — «До свиданья, до новых встреч…»
Я ничем не рисковал. Пахмутова и Добронравов, даже, еще не приступали к «Мишке», который кстати, вот ирония, изначально назывался «До свидания, Москва, здравствуй, Лос-Анджелес!» Но потом Штаты и западные страны, решили бойкотировать Олимпиаду в Москве и песню срочно, перед самым открытием перелицевали на «Мишку».
— Ну, хорошо — проскрипел Суслов — Езжай в Италию. И, помни, что у тебя, тут мама, дед…
Как, такое забудешь, шантажисты хреновы.
— А, чтобы ты не думал, что советское государство не может быть благодарным — Пельше вытащил из папки, какую-то картонку с печатью — Вот тебе, постоянный пропуск, в 200-ю секцию ГУМа.