— Я ее и составлял — Андрей спокоен и деловит. Режет котлету, удобряет ее горчицей. Культура кетчупов, еще слабо представлена в СССР, поэтому я тоже, тянусь к банке с горчицей.
— Наверное, не в одиночку — я решил обострить разговор — «Я такой-то, сякой-то даю настоящее обязательство сотруднику Комитета государственной безопасности в том, что буду информировать обо всех ставших мне известными ла-ла-ла. Обязуюсь сохранить в строжайшей тайне, что я являюсь информатором Комитета государственной безопасности. Настоящее обязательство даю собственноручно, добровольно и без всякого принуждения, с чьей бы то ни было стороны».
— Не совсем точно цитируешь — отложил нож и вилку Кузнецов — Откуда знаешь, текст подписки?
— Кто информатор в студии?
Нет, я конечно, не настолько наивен думать, что Кузнецов мне сейчас вывалит своих агентов. Просто также, как и Цвигуна его надо было выбить из сценария разговора, а может и вербовки.
— ОТКУДА ЗНАЕШЬ, ТЕКСТ ПОДПИСКИ?! — да, умеет подполковник давить. Не хуже Веверса.
И тут, я изобразил испуг:
— Да вам, стучит половина творческой интеллигенции Союза. Чего только, в гримерках не услышишь. А правда, что во внутреннем дворе здания — тюрьма?
— Правда — буркнул, остывший Кузнецов — Доел? Пошли в мой кабинет, распишешься на инструкциях, для выезжающих в капстраны.
Фу… Прокатило. Я мысленно, вытер пот со лба.
Из здания КГБ на Лубянке, я вышел голодный. Да, кормят в столовой вкусно, но кусок в горло не лезет. Особенно, когда ты, обедаешь в компании таких волкодавов, как подполковник. После инструктажа («сюда не ходи, туда ходи, иначе снег башка попадет» и все в таком духе) Кузнецов разрешил мне позвонить Лехе. Его «Москвич», я нашел припаркованным, возле закрытого на праздники Детского мира.
— Ну, как? — Леха, уже был в курсе моего визита к «бурильщикам» и неподдельно волновался.
— Чистосердечное признание облегчает вину и удлиняет срок — пошутил я — Ничего серьезного. Объясняли, как не надо себя вести в Италии, чтобы не попасть в неприятности. Я им: «Да, я же несовершеннолетний! Какие подписи?». «Ну, ты же композитор, отчисления от ВААПа получаешь…»
— Бардак — согласился большой брат — Я бы, перекусил. Зоя в рейсе, сижу без еды.
— Уже вместе живете? Быстро она тебя окрутила — удивился я — А, как там Жанна?
— Все про тебя спрашивала, что ты, как ты — пожал плечами Леха — Подарку обрадовалась, но лучше бы, ты ей сам его подарил.
— Лучшее — враг хорошего! — вновь я блеснул знаниями поговорок — Что у нас тут, ближе всего? «Арагви», напротив Моссовета? Поехали туда, заодно купим, какой-нибудь торт. Дед очень любит «Птичье молоко». Все-таки Новый год!
Ресторан уже был открыт и возле него толпилась большая очередь. Времена, когда на улице Горького, еще нельзя было парковаться, пока не наступили. Так что, мы бросили машину возле какой-то театральной тумбы и направились ко входу.
— Это же Селезнев! — кто-то крикнул в толпе и сразу несколько девчонок бросились ко мне. Леха, широко расставив руки, оградил меня от первого порыва публики и нам удалось протиснуться к стеклянной двери.
— Мест нет — за дверью стоял одетый в форму швейцара дедок, который заворачивал лишних посетителей. Судя по размеру очереди, лишние были все.
— Открывай — грозно произнес «Мамонт» и дернул дверь так, что зашатался весь косяк.
— Имейте совесть! — ответил дедок и засвистел в свисток.
— Вот, у тебя и займем — ответил я словами Глеба Жеглова из «Место встречи изменить нельзя».
К нам, уже бежали два милиционера, которые прогуливались возле памятника Юрию Долгорукому. Очередь расступилась и шагов за десять, круглое лицо лейтенанта осветила улыбка узнавания. Второй милиционер, нас тоже считал на раз:
— Товарищ Селезнев! Здравия желаю! Что случилось? Не пускают? Петрович — отворяй! Это же сам композитор Селезнев. Автограф можно?
Расписавшись, где только можно, даже в чьем-то паспорте, мы оказались в «Арагви».
Раздевшись в гардеробе, мы по широкой лестнице поднялись в главный зал.
Вопреки утверждению швейцара, места были. Правда, только в центре. По краям, за сдвинутыми столами, сидело несколько шумных, разношерстных компаний. Одна из них, явно состояла из представителей солнечной Грузии. Вели себя они громче всех, находясь в хорошем подпитии.
Впрочем, вокруг нас, практически, все пили, поднимали тосты, официанты разносили блюда с едой и бутылки с алкоголем. К нам подошел важный метродотель.
— Молодые люди, у вас заказано?
— Нет, мы только перекусить и купить торт — ответил я, перекладывая из одного кармана в другой 25-ти рублевую купюру.
— Прошу за мной — быстро сообразил метрдотель.
Нас провели к столику возле кадки с пальмой и услужливый официант, тут же принес меню. Ничто не ускоряет обслуживание в СССР, как банальная взятка.
Любимый ресторан Лаврентия Берии, предлагал нам классическую кавказскую кухню — шашлыки, сациви, кучмачи… Заказав харчо и двух цыплят «табака», мы огляделись вокруг. Массивные люстры, обилие дерева, накрахмаленые скатерти — «Арагви» производил впечатление места, застрявшего в сталинской эпохе. Пока я разглядывал ресторан, мужчина за соседним столиком рассматривал меня. Высокий, в светлом костюме, туфлях из крокодиловой кожи (как он в них по нашим сугробам?) — настоящий, патентованный иностранец.
— Вы, ВиктОр Сэлэзнев? — с небольшим американским акцентом спросил мужчина.
— Йес, ай эм — ответил я и отвернулся. Нам уже несли воды Лагидзе — знаменитый Тархун, грушевый и апельсиновый напитки.
— Я, специальный корреспондэнт газет «Financial Times» и Нью-йоркской «The Wall Street Journal» Дэвид Саттер — мужчина, уже стоял у нашего столика и протягивал визитку — Давно работаю в Москве. Разрешите занять, немного Вашего времени?
Я закрыл глаза и задумался. Саттера, наверняка, пасет «семерка» и завтра, о наших контактах, доложат Цвигуну. А может, даже и запись подгонят, если столики заряжены. В таких ресторанах, как «Арагви», где часто бывают иностранцы, ну как же — сам страшный Берия-насильник, школьниц тут обедал — КГБ ставил закладки микрофонов. С другой стороны, что я теряю? Дружбы с «бурильщиками», у меня точно не будет, а верхушку я и так планирую снести к хренам, еще до ввода войск в Афганистан. Правда, пока не знаю, как.
— Мистер Саттер — я указал мужчине на свободный стул рядом — А вы, случайно, не подрабатываете в ЦРУ?
Леха хрюкнул и подавился тархуном. Пришлось стучать «Мамонта» по спине.
— Нэт, что Вы! Нас, журналистов, как это сказать? Тщатэльно проверяют, перед тем, как дать визу в Союз. В Кэй Джи Би, читали все мои публикации за 10 лэт.
— Окей, летс старт — я перешел на английский — В чем состоит, Ваш интерес ко мне?
Саттер поднял бровь — У Вас, очень хорошее произношение! Откуда? Спецшкола?
— И, спецшкола тоже. Но, в основном, самообучение. Слушал радио, повторял.
— «Голос Америки», радио «Свобода»? — засмеялся журналист.
Смейся, смейся muдак. Такие как ты, очень хорошо потрудились, чтобы разрушить мою Родину, испоганить труд поколений. Даже не труд, а подвиг! Кто задавил гидру фашизма в Европе, вывел первого человека в космос, запустил первую атомную электростанцию? А что в итоге? Развал страны, бедность, войны, коррупция, гигантский отток капитала и мозгов. Кто-то скажет, сами виноваты. Проиграли экономическую гонку, допустили разложение элиты.
Но, достаточно посмотреть, куда именно идет отток капиталов и мозгов. На Запад. Эти стервятники, здорово попировали и продолжают пировать на останках СССР. Глупо считать их друзьями. Это враги. Давние и заклятые.
Ну, ничего. Раз я тут, то теперь у нас есть шанс, сыграть получше.
— Слушал все, понемногу — удалось даже продемонстрировать вымученную улыбку.
— Виктор, вы понимаете насколько популярна группа «Красные звезды» и Вы, лично, сейчас, на Западе? — Саттер подался вперед и пристально посмотрел на меня — Я звонил в Нью-Йорк, в редакцию своей газеты — все сходят с ума по новому клипу, с вашими девушками. Все потрясены, как вы сумели наложить музыку на видеоряд, да еще такой красивый. Лично, Тэд Тернер, распорядился поставить пленку в новогодний эфир WTCG Channel.
У меня, натурально отпала челюсть! Какую тра-та-та пленку?!? Мы же перезаписали девчонок в заснеженной Москве и в ресторане «Прага», на другой вариант, со мной на сцене, типа играющем на синтезаторе. Именно эта запись, пошла в эфир советского ТВ. И потом, до меня дошло. Это дело рук, тех двух невзрачных останкинских монтажеров в вытянутых свитерах — Игоря и Дениса. Suki Слили пленку на Запад! Через, каких-нибудь иностранцев. Продали идею, за три копейки. Теперь, бутылка с джинном открыта, все музыканты бросятся делать видео клипы, может, даже канал MTV, на три года раньше появится.
— О, не беспокойтесь! — Саттер бросился меня успокаивать — Ваше достижение не осталось незамеченным. «Феличиту», также пустили в эфир, кроме того, WTCG Channel сделал специальный репортаж о вашем феномене. Советский мальчик-вундеркинд, боксер, певец и композитор. Вас, теперь, разыскивают многие журналисты, а также, представители самых известных музыкальных лейблов. Мне, звонил Майкл Гор из Атлантик Рекордс. Они хотят предложить вам и «Красным звездам» контракт, возможно организовать тур по Америке.
— Вить, что случилось? — старший брат увидел выражение моего лица и забеспокоился.
— Кассета со «Звездочками» утекла на Запад — скрывать не было смысла, бомба взорвалась — Мы, Леха, теперь, очень популярны в Штатах.
И, уже, шепотом на ухо — Надо, срочно ехать к Чурбанову. Мы первыми, должны преподнести эту историю. Неизвестно, как Суслов доложит все на Политбюро.
— Так как, насчет интервью? — Саттер умел быть настойчивым.
— Возможно, позже — уклончиво ответил я — Мне надо освежиться.
А возле туалета, меня, уже ждали. Раз, два, пять, семь, девять грузин вольно расположились вдоль лестницы, которая вела в туалет. Впереди, стоял носатый, бородатый мужчина, одетый с нескрываемым шиком. Лаковые туфли, шерстяной костюм в полоску, шелковый шарф. Руки в перстнях и наколках. Зрачки расширены, руки постоянно в движении. Хватает сам себя, теребит одежду. Что-то с ним, не так.