Хэм резко вынырнул из темноты. Он поднял хвост трубой и смотрел прямо на нее. Как только она увидела его, он прекратил лаять и повернулся, чтобы обнюхать что-то у своих лап.
Это был Маттиас. Точнее, его голова и плечи. Ей понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что остальное, непонятно, каким образом, было погребено подо льдом. Глаза ее друга были закрыты, голова безвольно запрокинулась набок.
— Маттиас! — Она прикоснулась к нему. Он оказался теплым: живой! Хэм медленно обошел вокруг, а Пег с Грю тихонько сели неподалеку. Они будто понимали, что у Хэма что-то случилось. Это пугало ее больше всего.
— Маттиас, очнись! — Тиа потерла его плечи, щеки и шею. Никакой реакции.
— Маттиас, мне нужно поговорить с тобой! — Она присела на корточки, подхватила его подмышками и потянула вверх. Бесполезно. — Маттиас, Маттиас! — причитала она. Затем сняла перчатки и принялась ощупывать лед, сковавший его. Пальцы нащупали бритвенно-острые зазубрины, ничего общего с тем льдом, к которому она привыкла. Она решила рискнуть и зажечь свет.
В поисках фонаря Тиа принялась рыться в мехе, сваленном на санях. Да где же он? Девушка в полном отчаянии снова и снова водила руками по саням и меху. Затем услышала какой-то странный, прерывистый звук. Маттиас очнулся! Но тут же Тиа поняла, что это ее собственные всхлипывания. Фонарь… Куда пропал фонарь?
Когда она нашла его, свет не принес ей никакой надежды. Во льду оказалась узкая, длинная трещина, и Маттиас застрял в ней всем телом. Нужно было разбудить его. Включив фонарь на полную мощность, она поставила его на лед рядом с Маттиасом. Она хлестала его по щекам, трясла за плечи, кричала ему прямо на ухо, пока он не шелохнулся, сделав одно рефлексивное движение: дернул головой. Спустя несколько мгновений он тяжело открыл глаза.
Тиа почувствовала, что с ее сердца словно упали оковы: она будто заново училась делать вдох.
— Матиас, слышишь меня? Ты упал. Мы должны выбраться отсюда. Ты можешь подвигать ногами?
Маттиас покачал головой.
— А ты чувствуешь свои ноги, Маттиас? — Вопрос был страшен, но она должна была его задать.
Прошло мгновение, показавшееся ей вечностью. Затем Маттиас кивнул.
— Хорошо. Это очень хорошо.
Но она понятия не имела, как помочь ему выбраться.
У Маттиаса опять закрывались глаза.
— Маттиас, нет! — Она взяла его лицо в ладони. — Ты должен бороться. Помоги мне вытащить тебя отсюда. Я попробую тебя поднять, но мне нужна твоя помощь: отталкивайся от льда руками. Я досчитаю до трех, и мы…
— Не могу, — просто ответил он. И Тиа почувствовала, как его голова отяжелела в ее ладонях.
— Маттиас! — Она попыталась привести его в чувства. Она делала все, что могла, сначала стараясь не причинять ему боли, затем принявшись изо всех сил щипать его. Без толку.
Тиа просунула свои руки между Маттиасом и ледяным капканом. Она может его вытащить. Может. Если бы она могла обхватить его и встать, он бы высвободился. Все будет позади, Маттиас придет в себя, и они вернутся домой. Она верила в то, что в исключительных ситуациях люди способны на исключительные поступки. Например, сейчас. Она вытащит его. Это возможно.
Ее руки и ноги напряглись под его весом, под силой льда, сковавшей тело друга. Она чувствовала, как уходят силы: мышцы не хотели сопротивляться, они и так уже выдали все, на что были способны. Но она даже не начала выпрямляться. Ее ноги предательски задрожали, мышцы свело, и она рухнула на колени.
Она била лед до тех пор, пока руки не начали кровоточить. Она стала кричать, чтобы ледник отпустил Маттиаса. Зачем он его поглотил? На что ему какой-то мальчишка?
— Он же тебе не нужен, — плакала она, царапала равнодушный лед, лупила его окровавленными кулаками и заливала слезами.
Затем она слишком долго сидела рядом с ним, сама понимая, что слишком долго. Это время нужно было использовать как то по-другому. Трое собак тихонько свернулись клубками вокруг Маттиаса, и только Хэм повторял снова и снова «Домой», — и с надеждой глядел на нее. Уже начало потихоньку рассветать, и он уснул, так же, как и остальные, уткнувшись носом в Пег.
Ей тоже захотелось спать. Она хотела уйти со всеми вместе. Но она не могла спать. Ей нужно было встать, спуститься по туннелю за помощью, хотя она понимала, что Маттиас уже может погибнуть к тому времени, как она вернется. Но есть еще шанс, сказала она себе. Если она встанет прямо сейчас и пойдет за помощью, еще остается шанс. Но она не могла пошевелиться — сил хватило только на то, чтобы натянуть варежки.
Небо медленно посветлело, и она увидела бескрайнюю линию там, где оно встречалось с землей.
Горизонт.
Маттиас сто раз объяснял ей, но нужно было увидеть своими глазами, чтобы понять: вот он какой.
Тиа встала, и Грю подняла голову и затем вскочила на лапы. Пег и Хэм посмотрели на нее, но не двинулись с места: не хотели оставлять Маттиаса.
— Оставайся на месте, — велела Тиа. — Побудь с Маттиасом.
Но чикчу подбежала к ней и посмотрела на вершину холма перед ними. Тиа почувствовала, что дрожит, и поняла, что в одиночку не сможет поднять сани наверх.
— Ну пойдем, — сказала она, прицепив постромки Грю к саням.
Они поднялись по крутому склону к выходу из туннеля. Тиа почувствовала, что руки в варежках снова начали кровоточить: она изранила их, пока пыталась вытащить Маттиаса изо льда. Ее словно тянуло назад. Она едва его видела: Хэм с Пег прижались к нему, и его голова и плечи были окружены роскошным живым воротником из черно-белого меха.
Они были уже почти на вершине, когда Грю завыла: пронзительным, раскатистым, монотонным воем. Она крайне редко слышала что-то подобное в Грейсхоупе. Это был сигнал тревоги. Сначала она подумала, что Маттиас умер. Но тогда бы завыли Пег и Хэм. Она посмотрела на собак, поднявших головы на зов Грю. Маттиас не мог погибнуть.
Грю на мгновение замолчала, чтобы перевести дыхание, и Тиа проследила за ее взглядом вдоль границы ледяного амфитеатра, поглотившего Маттиаса. Из потрескавшейся земли торчал пласт льда, серо-голубой в утреннем свете, но одна его грань становилась оранжевой. Вот-вот взойдет солнце. Тиа всеми силами старалась возненавидеть все окружающее, но не могла.
Грю снова взвыла, не сводя глаз с края амфитеатра. Ее вой словно подталкивал ее прочь, как некая физическая сила.
— Пойдем же, — сказала Тиа и слегка потянула ее в сторону туннеля. Но собака не шелохнулась. Она словно остолбенела.
Тиа не на шутку испугалась. Положив руку Грю на холку, она посмотрела в ту же сторону, на край амфитеатра. Там происходило какое-то движение.
Глава семнадцатаяПитер
Вот он: круг из переплетенных алых волокон. Питер прижал перчатку к ледяной стене. Если растопырить пальцы, то круг целиком умещался в руке. Он достал из кармана куртки мамин рисунок с МТДНК, снял перчатки, чтобы нормально развернуть его, стараясь не обращать внимания на то, как ледяной воздух крохотными иголочками впивается в обнаженную кожу. Он внимательно изучил набросок, то и дело сверяясь с кругом, вмороженным в лед. Это не могло быть случайным совпадением. Неужели мама искала именно это? Может быть, это она оставила его здесь? Но зачем?
Присев на сани, Питер не глядя протянул руку, чтобы потрепать Сашу. Но она не обратила никакого внимания на ласку и вообще вела себя крайне неспокойно.
Она пробежала несколько кругов и потом принялась хаотично носиться вокруг, фыркая на разные лады.
Что с ней творится? Питер выстегнул ее из упряжи, но на всякий случай оставил поводок, который осторожно придерживал. Потом он понял, что, похоже, собака слышала что-то, недоступное ему. Через пару минут он понял, что тоже слышит нечто. Высокий звук, похожий на свист, но гораздо мелодичнее. Может быть, ветер? Он прислушался. Было похоже на пение. Или вой.
Потом он вспомнил о полярных медведях. Страх пронзил все его тело. Но разве медведи воют? Стараясь не обращать внимание на норовившее выскочить из груди сердце, он принялся перебирать в голове папины советы: двигаться медленнее, держаться подальше от медвежат и… И стараться выглядеть больше, что-то вроде того. Он схватил рюкзак, валявшийся на санях, и с трудом надел его: уходя из палатки, он от души набил его содержимым походной сумки, но вот ни одной сигнальной ракеты не захватил. В любом случае, так он действительно выглядел больше.
Саша пыталась бежать, но он крепко держал ее за поводок. Затем потихоньку позволил увлечь себя за ледяную стену, где земля уходила из-под ног в какое-то подобие гигантской котловины или дна пересохшего озера. Подвывание уже слышалось гораздо четче: ничего общего с полярным медведем. Больше похоже на волка, подумал Питер и почему-то успокоился. Как говорил папа, волки любой ценой будут избегать столкновения, до тех пор пока ты не окажешься между матерью и щенками.
Он принялся разглядывать открывавшийся перед ним пейзаж. В слабом утреннем свете он мог различить глыбы снега там и сям по краям котловины, похожие на паруса или гигантские акульи зубы. Он переводил глаза с одного на другой, но вой словно шел отовсюду. Потом звук прекратился, и воцарилась тишина.
Некоторое время не происходило ничего, только Саша изо всех сил тянула его за поводок. Питер позволил ей протащить его вперед, сделал шаг, и вой возобновился. Эхо отскакивало от стен котловины. Но на этот раз он уже почувствовал, откуда раздавался звук. Это было где-то совсем рядом.
Глава восемнадцатаяТиа
Она не сводила глаз с ледяной гряды. Может быть, это просто игра теней или дикое животное. Ее ноги словно вросли в землю, и все, что она могла — только стоять и наблюдать. Грю сжалилась над ней и замолчала. И тут из-за гряды показалась собачья мордочка, затем вся голова и передние лапы. Это не была чикчу, но, похоже, какая-то близкая родственница. А затем за ней вышел мальчик.
Он стоял в тени, и Тиа с трудом могла его разглядеть. Он был ростом с нее, с круглыми щеками и кудрявыми волосами цвета соломы. Ей раньше и в голову не приходило, что волосы могут быть разного цвета.