Она посмотрела на неизвестную собаку. Животным она доверяла беспрекословно или хотела доверять. Но она знала, что в старом мире собаки не были друзьями ее народу: охотники с помощью своих собак выслеживали спрятавшиеся семьи, детей на деревьях. У нее в голове раздался голос Мериуэзера, тот самый тон, которым он рассказывал что-то трагичное: «Предки хорошо прятались. Но вскоре охотники выяснили, что их могут выслеживать собаки». Ее передернуло.
Безо всякого предупреждения, Грю снова начала выть, и на этот раз гораздо громче. Посмотрев на чикчу, Тиа проследила за ее взглядом: она смотрела на мальчика, который встал, спиной опираясь на ледяной утес. И вдруг Тиа поняла, что Грю совсем не встревожена. Она звала этого мальчика. Просила его прийти сюда.
Ее охватил ужас еще до того, как она поняла, что происходит.
— Тихо! — шикнула она и дернула Грю за поводок. — Замолчи немедленно!
Грю даже ухом не повела. Она во все глаза смотрела на мальчика, который смотрел совсем в другую сторону: похоже, он разглядывал горизонт в поисках источника такого невообразимого звука. Вой, казалось, исходил отовсюду, эхом отдавался в небо и отражался от снежных глыб, хаотично разбросанных по амфитеатру.
Его собака пыталась броситься вперед, но он удерживал ее за ошейник двумя руками. Кто знал, сколько их еще вокруг? Грю взвыла так громко, что Тиа зажала уши руками. «Не ругайся на нее», — сказала она самой себе. Так будет только хуже.
Она из последних сил потянула Грю за поводок, но чикчу словно приросла к земле и не сдвинулась ни на сантиметр. Тиа попробовала нажать ей на глаза, ущипнула за ухо, но Грю не обращала никакого внимания. Она боялась снова посмотреть на мальчика, он уже мог повернуться и увидеть их. Сдернув одну перчатку, она вцепилась ногтями в чувствительное место на носу Грю. Ей приходилось залечивать раны после собачьих драк, и она знала, что щипок будет болезненным. Грю на секунду смолкла, глухо зарычала, предупреждая ее, и затем куснула Тиа за руку. Было ощутимо. Она взвыла снова, еще громче и сильнее, сделала несколько шагов в сторону края амфитеатра и завопила на пределе своих возможностей, так, что у Тиа перехватило дыхание.
Она могла убежать в туннель. Но что, если мальчик пойдет за ней? А что, если нет? Как она могла бросить беспомощного Маттиаса на произвол этого мальчика? Что он с ним сделает? Тиа посмотрела на Маттиаса, закованного в лед. Небо посветлело, уже начался восход. Стремительно рассветало.
Ее укушенная рука болела, и она спрятала ее в рукавицу. Она повздорила с Грю, собакой своей матери! Маттиас вот-вот замерзнет насмерть, ее почти нашел человек из верхнего мира, и она применила силу к чикчу.
Ее ноги словно примерзли к месту. Она отвернулась от Грю, от Маттиаса, от ледяного утеса и мальчика, который вот-вот должен был ее увидеть, и обратилась к сиянию и теплу, которые исходили от горизонта. Солнце. Она чувствовала, как его лучи тянутся к ней, заливая все пространство вокруг оранжевым и розовым. Скоро оно будет прямо перед ней. Тиа закрыла глаза. Она не могла смотреть.
Глава девятнадцатаяПитер
Первое, что он увидел — старомодные сани, заваленные мехом. Пустые постромки валялись на земле, но рядом стояла серая собака. За поводок ее держала девочка в светлой шубке. Ее пышные черные кудри спадали почти до пояса. Она глядела в сторону, на небо.
Они казались какими-то ненастоящими. Что-то было не так с полозьями саней, с волосами девушки и мехами. Все словно говорило: «это разбушевалось твое воображение». Но Саша побежала к ним, и Питер, спотыкаясь, заковылял следом, не выпуская ее ошейник.
Собака тащила его прямо к девочке. Она выглядела реальнее некуда. Оказавшись поблизости, он заметил, что она очень расстроена: глаза у нее на мокром месте, а бледные щеки покрыты красными пятнами.
Саша пристально смотрела на девочку. Подвывающий звук, который до этого времени становился все громче, резко оборвался, и большая серая собака повернула к ним голову.
Девочка посмотрела на Питера и протянула Саше руку в варежке, чтобы та ее обнюхала. Она действительно плакала.
— Я Тиа, — сказала она охрипшим голосом. — Мне нужна твоя помощь.
— Питер, — брякнул он. Ему казалось, что здесь вообще нет ни живой души, а тут — на тебе: его ровесница, вся закутанная в меха.
— Питер, — повторила она. Забавно было, что она произнесла его имя прямо как мама: «Пита».
— Ты что, из Англии? — спросил Питер. — А я думал, что, кроме нас, здесь никто не живет. А где ваш лагерь?
— Нет времени на это, — сказала Тиа. — Мой друг в беде.
Она махнула рукой в сторону склона.
Питер посмотрел туда и увидел какие-то фигуры в котловине. Собаки. И человек.
Ни слова больше не сказав, девочка встала на сани и съехала вниз по склону, собака побежала за ней.
Питер побежал к своим саням. Туго набитый рюкзак колотил его по спине. Он направил сани вниз по склону, так же как и девочка, но ему не хватило смелости, и он пошел вниз пешком, толкая сани впереди перед собой и съезжая на спине там, где склон был слишком уж отвесный. Саша держалась рядом, съезжая на всех четырех лапах. Питер не сводил глаз с девочки, стараясь не думать о том, каково будет подниматься назад.
Когда он поравнялся с ней — кажется, ее звали Тиа — то не смог сдержать изумленного возгласа. Он увидел парня, наполовину провалившегося под лед.
— Его зовут Маттиас, — сказала Тиа, с трудом сдерживая слезы. — Боюсь, он уже на пороге смерти.
Питер кивнул. Парень не шевелился и выглядел очень бледным. Его глаза были закрыты, а губы и веки посинели. Он вообще еще жив?
Его тело было скрыто подо льдом, в узкой расщелине. За спиной вытянулась белая собака, поддерживая его спину и плечи, а вторая собака, почти черная, прижалась к его груди, так что голова Матиаса выглядывала из пышного черно-белого мехового воротника. Собаки пытались согреть его.
— Мы не сможем вытащить его голыми руками. У тебя есть что-нибудь с собой? — Девочка указала на рюкзак. Он совершенно про него забыл.
Питер тут же снял рюкзак и опустил его на снег. Вдвоем они принялись рыться в содержимом.
— А что это такое? — то и дело спрашивала Тиа, беря в руки то одну вещь, то другую. Питер удивился: она что, не знает, как выглядит обычный фонарик?
— Погоди минутку! — воскликнул он, увидев сложенную штормовую палатку. Они могли бы поднять ее вокруг мальчика. Только сначала нужно прорезать дыру в ее дне. Он посмотрел на беднягу. Маттиас.
— Она не вытащит его оттуда, — сказал он Тиа, — но на нее стоит потратить время. В ней есть нагревательный элемент.
У нее по щекам текли слезы. Она кивнула.
Питер выдернул палатку из рюкзака, позволяя ей развернуться. Тиа на мгновение отпрянула, словно боялась, что из палатки может что-нибудь выскочить.
Перевернув палатку, Питер нащупал нож в переднем кармане рюкзака. Он им еще ни разу не пользовался.
— Держи ее вот так, — велел он Тиа, разгладив дно палатки, чтобы оно было ровным. Она схватила тонкий материал и легко растянула его с неожиданной для девочки силой. Казалось, Тиа вот-вот разрыдается.
Стараясь выглядеть гораздо более уверенным, чем на самом деле, Питер сделал крестообразный надрез на дне. Затем, быстро сложив нож и засунув его назад в рюкзак, он стал ощупывать швы палатки, пока не нашел все нагреватели: запечатанные прослойки жидкого реагента, разделенные чем-то, похожим на хрупкие леденцы. Питер двумя руками надломил хрупкий пластик и через перчатки почувствовал тепло: жидкости начали смешиваться.
По сигналу Тиа собаки отступили от Маттиаса и Питер прикрыл его палаткой, воткнув пластмассовые крепления в лед.
Тиа между тем копалась в вещах, оставшихся у Питера на санях. Она расстегнула все боковые карманы.
— А это что? — спросила она, показав ему нагреватели для рук.
— Химические нагреватели, — ответил он. — Такие же, как в палатке.
Она просияла.
— Если мы сможем подсунуть их ему под ноги, они подтопят лед, который держит его. Может быть, тогда нам удастся его вытащить.
Неплохая идея.
— Но они очень сильно нагреваются, — предупредил Питер. — Их используют только в перчатках.
— Он весь укутан мехом. Не обожжется.
Питер показал Тиа, как разламывать пластиковые сепараторы, и они активировали все, кроме двух последних. Тиа сунула их в карманы своего комбинезона, которые Питер раньше не заметил. Удивительно, но она совсем заковырялась с молнией палатки, и Питер помог ей залезть внутрь.
Трое собак остались снаружи и заглядывали через щелку, поджидая, когда появится хозяйка. Саша старалась держаться поближе к Питеру. Он на мгновение прижался к ней и понял, что дрожит. Ему не хотелось быть здесь, с мальчиком, который мог умереть на его глазах.
Спустя несколько мгновений Тиа вылезла из палатки и Питер застегнул за ней молнию.
Девушка раскраснелась.
— Теперь нужно подождать, — сказала она. — У тебя нет ничего, что могло бы помочь нам вытащить его? Надо будет тянуть почти вертикально. Нагреватели дадут немного пространства, но расщелина почти вертикальная, и он сильно застрял.
Питер оглядел вещи, которые они в панике раскидали по снегу. Ничего. Остается только надеяться, что лед растает настолько, что они голыми руками смогут вытащить Маттиаса. Помогло бы, если бы мальчик пришел в себя.
— Что тут стряслось? — спросил Питер.
Тиа посмотрела наверх и показала в сторону бровки склона, где скопилось множество маленьких ледников, похожих на простыни, свисающих с невидимой веревки.
— Он соскользнул оттуда, — она снова начала было плакать, но спустя несколько секунд взяла себя в руки.
Встало солнце. Тиа повернулась на него, щурясь от яркого света. Питер протянул ей маску, но она лишь покачала головой.
Прошло пять долгих минут, и они сняли с Маттиаса палатку. Питер нагнулся и подхватил его под одно плечо, а Тиа — под другое. Они досчитали до трех и попытались поднять его, но Питер знал с самого начала, что лед не отпустит свою жертву.