«Ага! — подумал он. — Вот и ты».
Ему стало ужасно жарко. Он расстегнул куртку, но это не помогало.
Он шагнул с саней, споткнулся и рухнул на колени в снег.
«Разве это не смешно? — подумал он, развалившись в снегу. — Даже не холодно…»
Он смотрел в небо и различал там звезды, хотя отчасти понимал, что это невозможно: день же! Звезды раздувались, увеличивались в размерах и вдруг превратились в небольшие сферы, которые приветливо сверкали с неба. И мир разом ухнул в темноту. Это стало облегчением: как будто ты слишком устал, чтобы вставать, и для тебя выключили свет.
Питер уже ничего не понимал, когда скулящая Саша, все еще запряженная в санки, легла рядом с ним, подняла голову и стала звать на помощь.
Глава двадцать пятаяТиа
Когда она очнулась, Лана уже ушла. Вместо нее в большой комнате за столом сидела Села.
— Отдохнула? — Приветливо спросила она. — Долан уже ждет тебя в питомнике.
— Правда?
Неужели, несмотря ни на что, Долан не выгонит ее из питомника?
— Села… — Тиа с трудом могла смотреть ей в глаза. — Это я во всем виновата. Маттиас не хотел подниматься на поверхность, особенно после того, как туннель начало затапливать. Но я отказалась вернуться, и Маттиас чуть не погиб.
Села встала из-за стола, подошла к Тиа и взяла ее за подбородок.
— С ним все в порядке, или будет в полном порядке очень скоро. Я не могу сказать, что вы мудро поступили. Но никто на вас не злится, во всяком случае, пока. Вы излечили что-то вроде ментального паралича, которым страдали все жители Грейсхоупа, в особенности члены Первой линии родословной. Но больше я сказать не могу, потому что обещала Маттиасу, что вы одновременно услышите всю историю, а получится, что я ушла и уже половину рассказала тебе. Для начала вымойся и поешь. Если я привезу тебя голодную и грязную, Лана со мной неделю разговаривать не будет. И поторопись.
Тиа не надо было уговаривать. На полпути к ванной она обернулась.
— Это ведь ты оставила мне карту?
Села покачала головой.
— Нет, не я.
На задворках было безлюдно и, пока сани мчались по льду, Тиа молчала. Она думала, что Села свернет на улочку, ведущую к Архиву, но они проехали ее. Спустя минуту собаки подвезли их к одной из дверей в доки рядом с озером.
— Вот мы и на месте, — сказала Села.
Тиа огляделась. Вокруг никого не было. Лодки ушли рыбачить на озеро, и оба длинных дока пустовали.
— Зачем мы здесь? — спросила Тиа. — И где Маттиас?
— Маттиас в Архиве, — сказала Села. — Он не в том состоянии, чтобы ездить на коньках.
— Но ты же сказала, что мы услышим историю вместе.
— Я сказала, что вы услышите ее одновременно. Маттиасу ее расскажет бабушка в Архиве. А ты узнаешь ее здесь.
— От тебя?
— От Лукиана.
Тиа остолбенела.
— От Лукиана? Но почему?
Села взяла Тиа за запястье и слегка сжала его.
— Потому что он сам попросил об этом. — Она посмотрела куда-то поверх Тиа. — А вот и он.
Тиа обернулась и увидела, как Лукиан изящно катится по тропинке. Он был высоким и худощавым и ехал с такой грацией, что Тиа опешила. Он всегда представлялся ей нахмуренным сычом, нахохлившимся над письменным столом. Лукиан между тем лихо затормозил перед ними и приветливо кивнул.
— Как дела, Тиа? — он смотрел вниз, в его голосе сквозило обычное напряжение.
Она выпрямилась и расправила плечи.
— Хорошо, спасибо.
— Ну что ж, думаю, настала пора вас оставить. — Села потерла руки и безвольно уронила их вдоль тела. — Тиа, не забудь, что сегодня днем тебя ждут в питомнике.
— Я помню, — ответила она.
— Лукиан… — начала Села, потом замолчала, обняла его и пошла к своим саням, ни разу не оглянувшись.
Тиа изумленно смотрела ей вслед. Она еще ни разу не сталкивалась с тем, чтобы Селе было нечего сказать.
— Прогуляемся? — Лукиан приглашающе указал в сторону тропинки, уходящей от доков и скрывающейся под деревьями.
— Конечно. — Тиа кивнула. Она не станет позорить себя какими-то бесцеремонными расспросами.
— Я начну с самого начала, — сказал Лукиан, и они поехали по тропе.
— Около двадцати лет назад группа молодых инженеров-энтузиастов стала изучать способы расширить наш мир. Поначалу их не интересовала поверхность земли — ее они считали неприспособленным для жизни пространством. Вместо этого они рассчитывали освоить противоположный берег озера, который, по их мнению, годился для поселения. Девушка из Первой линии использовала все свое влияние в Совете, чтобы утвердить проект исследования. Звали ее Маи.
Тело Тиа невольно отреагировало на имя мамы, произнесенное вслух. Будто маленькие стайки рыб разом проплыли у нее внутри. Она сжала кулаки, размяла пальцы, жалея, что не взяла с собой свою мягкую амбру.
— И Маи возглавила три экспедиции на другую сторону великого озера.
Тиа постаралась успокоиться. Сейчас она услышит рассказ о том, как погибла ее мама. Маи утонула во время последней экспедиции.
— В течение нескольких лет путешественники исследовали полный периметр озера, но не нашли ни одного места, где можно было высадиться. Везде они натыкались на отвесные стены. Вентиляторы оказались слишком тяжелы, чтобы использовать их с лодок, к тому же существовала реальная опасность загрязнить озеро, которое, сама знаешь, играет важнейшую роль в жизни нашего поселения.
Маи решила, что до новых земель можно добраться с поверхности — так же, как при основании поселения. Как только оно было бы основано, жители развили бы связь с Грейсхоупом. На это требовалась тяжелая работа длиною в жизнь, но прежде чем приступать к ней, им нужно было получить разрешение Совета.
Тиа больше не могла молчать.
— Лукиан… — Она не оставила ему времени на возражения. И, вся подавшись вперед, с запинкой произнесла: — Как… это возможно? Ведь моя мама, Маи, погибла во время последней экспедиции через озеро.
Он побледнел, как мел.
— Непростительно с моей стороны было не предупредить: твоя мама не утонула. Я здесь — и я сам попросил о том, чтобы быть здесь — ради того, чтобы открыть тебе правду о том, как именно погибла твоя мать.
Тиа кивнула, в ее голове все смешалось.
— Идею с поселением на поверхности многие поддержали, но многие были и против. Грейс и ее первопроходцы, рискуя собой, сделали возможной мирную жизнь, а они говорили, что вылазка наверх подвергала опасности все их существование. Все это вызывало политическую нестабильность. Так называемыми «спорами об экспансии» блистательно дирижировал глава Совета, Агис, который был достаточно мудр, чтобы не торопиться. Он устраивал публичные дебаты и голосования и выступал за то, чтобы принимать решения согласно воле жителей. Потом Агис слег с болезнью, вызывающей преждевременную старость. Он умер через несколько месяцев. Его племянница и мать Маи, Роуэн, стала главой совета исключительно благодаря тому, что народ хорошо знал и любил ее дядю. Она страстно выступала против экспансии. Публичные дебаты вскоре приобрели совершенно другой характер. Там возникало множество неприятных ситуаций, когда Маи выступала по одну сторону баррикад, а ее мать — по другую.
Согласно плану Агиса, было назначено всеобщее голосование. День голосования приближался, и между жителями начались столкновения — прямо в домах или на рабочих местах. Дрались в семьях, принадлежащих к старейшему роду, но и между учениками тоже произошло несколько ссор. Потом, прямо накануне голосования, Маи пришла в зал Совета и собственноручно отозвала свое предложение. Голосование отменили. Ее последователи были возмущены, но без лидера группа быстро распалась, и люди, хотя и недовольные, стали принимать жизнь такой же, какой она была до всех этих событий. Тем утром Маи не удалось огласить одну тайну, свою потрясающую находку, — запинаясь, произнес Лукиан. — Она узнала, что миграционный туннель, по которому пришли предки, сохранился и содержится в секрете. Он оставался не известным для всех, даже самых близких ее сторонников.
«Вероятно, в их число входил и Лукиан», — подумала Тиа.
— Маи со своей чикчу стала совершать регулярные вылазки наверх.
— Грю! — вздрогнув, поняла Тиа. Грю бывала в верхнем мире вместе с ее мамой. Неудивительно, что собака так волновалась — она искала Маи.
— И твоя мать встретила на поверхности кое-кого, Тиа. Нового друга. Это был мужчина из верхнего мира, исследователь. Они рассказали друг другу множество ранее не известных вещей. Эта дружба изменила Маи, она стала верить, что наш народ может безопасно вернуться в верхний мир. Но потом она заболела. Природа болезни была не известна в Грейсхоупе, и казалось, что ее причиной являются визиты на поверхность. Она решила рассказать все Роуэн. Но ее мать оказалась намного ужасней, чем Маи могла себе представить. Воспользовавшись своим положением главы Совета, она приказала ей покинуть Грейсхоуп и не возвращаться до тех пор, пока болезнь не отступит, объявив, что она создает угрозу здоровью жителей Грейсхоупа. Те, кто знал об этом решении Роуэн, выступили против: ведь никто не будет должным образом заботиться о Маи на холодной поверхности. Роуэн обрекала собственную дочь на смерть. Споры грозили перейти в вооруженные столкновения, — Лукиан весь раскраснелся, но его тон оставался спокойным, — но Маи сама решила устранить эту угрозу и согласилась уйти.
Помолчав, он добавил:
— Она до последнего надеялась вернуться в Грейсхоуп, к тебе, Тиа.
Тиа продолжала идти дальше. Каждое слово Лукиана причиняло ей боль, но она хотела дослушать всю историю до конца. Лукиан продолжил.
— Маи так ослабела, что не могла подняться вверх по туннелю самостоятельно. Ее сестра и главная соратница последовала вместе с ней в верхний мир, чтобы заботиться о ней. Но через две недели Маи умерла. Роуэн официально объявила, что она утонула во время экспедиции на другую сторону озера. И с тех пор о туннеле известно только сторонникам Маи. И, конечно, Роуэн.