– Ушёл максимум на два с половиной а-е.
– Возник в области Юпитера, – передала база на Ганимеде.
У О’Хары отлегло от сердца. Юпитерианский узел обороны, стоивший головокружительных затрат, был лучшим в системе после земного. Дальнобойные лучевые орудия стояли на пяти главных спутниках и вместе со вспомогательными на меньших лунах обеспечивали полный сферический обстрел.
Если мозг, управлявший Сэром V, рассчитывал укрыться за громадой Юпитера и выгадать время для накачки тоннеля, он допустил фатальную ошибку.
– Убейте его, – приказал адмирал.
– Охотно, сэр. Мы ведём бой. Что… смотрите! Кажется, он…
– Я посмотрю, когда вы дадите изображение, – вежливо намекнул О’Хара.
– Секунду, сэр. Сейчас наладим. У нас магнитная буря… кое-какие сложности… Вам видно?
– Теперь – да. – Адмирал и штабные Совета впились в экран. Схема-указатель и поля разного масштаба позволяли хорошо различать полосатое тело гигантской планеты, точечную отметку сирианина, его траекторию и линии лучевых ударов с Ганимеда, Каллисто и линкоров.
Сэр V неудержимо стремился к Юпитеру, он проецировался на фоне облачных зон и полос. Отметки моргали, показывая предположительные и точные попадания, скорость цели и высоту над видимой поверхностью облаков.
– Не вырвется, – выдохнул кто-то. – Тяготение – два и шестьдесят четыре сотых.
7000. 6500. 5500. 4000, – докладывал счётчик расстояние между колоссалем (таким мизерным, что смотреть смешно!) и водородно-гелиевыми облаками Царя Планет. Белёсые зоны с лёгким желтоватым оттенком, ржаво-коричневые полосы, где бурлят пар, метан и аммиак, а под ними – тысячекилометровые бездны жидкого водорода.
– Сколько на нём людей… – произнёс другой, болезненно сдавленный голос.
О’Хара обернулся.
– Мы на войне, молодой человек. Они навсегда потеряны. Чем стать биомассой, пищей сириан, лучше исчезнуть. Почтим их память минутой молчания, а затем отпразднуем победу над этим хищником. И подумаем о том, сколько людей спасено.
1500. 500. 200. – Сэр V подошёл к самой границе облачного покрова. Он уже не снижался, а падал на безжалостную жидкую планету.
Ржавая зона всплеснулась и поглотила вражеский корабль. Ни звука не раздалось среди стоявших у экрана. В печальном безмолвии, словно немой шёпот, витала общая мысль – о том, как колоссаль тонет во тьме, как летит камнем сквозь зону вечных молний, как трещит корпус под напором внешнего давления, как он разрушается и дробится в полной черноте газового океана.
– Сообщите Совету Обороны, – нарушил молчание О’Хара. – Нами уничтожен сирианский гран-линкор. Ни одно вторжение на Землю не останется безнаказанным.
* * *
В то же время
Северное море, Фрисландская банка
Акватанк полз по насыпи древнего шоссе, проверяя контуры дороги курсовым сонаром. Низкий центр тяжести и широкие траки позволяли танку пренебрегать заиленными рытвинами дна, но где-то слева шёл глубокий Принсес-Маргрит-канал… Ухнуть в эту судоходную канаву пилоту совсем не улыбалось. Лучше идти малой скоростью и тщательно осматривать путь.
Коридор в танке узкий, потолок навис над головой. В химическом свете ламп всё выглядело, будто присыпанное голубой пылью. За переборками журчали и булькали трубопроводы, внизу монотонно гудели моторы. Время здесь отмечал звонок, оповещавший о смене вахт. Тёмная толща воды над панцирем. В иллюминаторах мгла, беззвучно клубящийся ил, иногда – мутное свечение прожектора.
Люди казались гибкими придатками, живыми механизмами в теле грузной гусеничной машины. Разговоры короткие, в два-три слова. Часто хватало жеста, чтобы мысль дошла до собеседника.
Вторые сутки акватанк без остановок двигался по дну. Время – деньги. Надо много денег, чтобы содержать эту махину и обученный персонал, а кроме того – базовое судно и всех, кто на нём.
Проверяя скафандры для подводных работ, Сотерель как раз подумал о деньгах. Он уже получил аванс, пятьдесят тысяч дойчмарок, и сто должен получить в конце экспедиции. Плюс премия, если удача улыбнётся.
«Интересно, что мы ищем? Какая страна здесь была?.. Вроде, Дар аль-Голанд… В таких местах копать нечего – всё разворовано задолго до потопа. Или на карте госпожи отмечен склад изотопов? Несколько тонн – и дельце окупится с лихвой».
В отличие от дряхлого и латаного танка, арендованного по дешёвке, скафандры были новенькие. Придирчиво изучив их и убедившись в исправности, Сотерель выбрался в коридор.
Навстречу, от рубки на корму, шагал худой связист по кличке Пёс. Горд своим прозвищем. Смотрит в упор: «Я – Пёс!»
Вот с кем не хочется встречаться. Но такая теснота, поневоле столкнёшься.
«Следит за мной. Терпеть не выношу идейных фанатиков… Что, псина, решил проверить, чем я занимаюсь? Продуваю свой костюмчик… Я – бригадир искателей, пора усвоить».
– Какие новости?
Костистый, прямой Пёс недоверчиво оглядел Сотереля, словно определял взглядом – надёжен ли он?.. Глаза Пса блестели, крылья носа нервно шевелились.
– Базовое судно ушло на восток. Приближается волна.
– Какая волна?..
– Бразильцы подстрелили колоссаль. Откололся кусок, упал в море.
– А!.. далеко, волна ослабнет.
– Дай-то Бог. По сводкам, она будет шесть метров высотой.
– Ты даже не заметишь, как она пройдёт. Мы глубоко.
На правой руке, над запястьем, у связиста чернел орденский герб – голова овчарки, несущей в зубах факел. И надпись: «Domini canis». Вы только полюбуйтесь – доминиканец, Пёс Господень! Хлеще только русский черносотенец.
То-то псы спелись со славянами. Вместе шли «воевать Константинополь и Святую Землю»; кости их перемешались там. Крестоносная закваска ещё бродит в некоторых головах, никак не уймётся. Вера – страшнее любви.
Хозяйкин пёс. Стоит ей свистнуть, у пса тотчас глаза засияют от рвения.
Сотерель постучал в каютку госпожи Аафье. Она всё колдовала над картой – молодая, рослая, роскошная. Розово-белая кожа её буквально светилась в тусклом иззелена-сером техногенном интерьере. В шортах и топе, как летом. При её виде Сотерель забыл, что на поверхности – стылый морской февраль, сириане, грозная волна. Аафье давила его своим жарким видом, её длинная тяжкая грива струилась как вода.
– У вас порядок, Сотерель? – спокойно обратилась к нему чудо-женщина. Он внимательно обозревал её. Хороша. Крепкая, как налитая, с милым шоколадным пятнышком посередине груди. Пока такие дамочки родятся, у мира есть шанс.
– Да. Всё готово к выходу за борт. Осталось узнать, что искать.
– Пора ознакомить вас с фронтом работ, – властно поманила Аафье. – Смотрите – здесь раньше находился город Льоут. Схема его известна, долго рыскать не придётся. Область поиска – примерно десять тысяч квадратных метров. Сначала пустим роботов со сканерами, затем пойдёте вы.
– Значит, объект небольшой.
– Даже очень, – она показала руками что-то шириной с полметра, словно держала перед собой невидимый шар. Госпожа Аафье умела красиво позировать и привлекать внимание мужчин. Как нарочно для этого создана. Глаза и чувства – на себя, на спелую грудь и родинку по центру.
– Если вы – лично вы, Сотерель, – найдёте объект, то получите двадцать процентов надбавки.
«Хо! Есть смысл поднапрячься».
– Ступайте. Вскоре мы будем на месте.
Выходя, он тронул кнопку на поясном блоке и поправил телефон в ухе. Как там на свете, шумят?
– Агрессор не ушёл от расплаты! Отныне Сириус и Процион знают – смерть ожидает каждого, дерзнувшего приблизиться к Земле.
– Это заставит противника задуматься – стоит ли входить в Солнечную систему? Мы отразили налёт гран-линкора – схема защиты сработала успешно, враг ликвидирован.
– Ла-Плата и Бразилия в глубоком трауре. Полностью разрушены жилища и инфраструктуры на огромной территории.
– Потери составляют пять-семь миллионов погибших и пропавших без вести, но их число возрастёт при тщательных подсчётах. Затонули многие суда. К счастью, устояла дамба Санта-Фе – это сберегло миллионы жизней.
– Гибель урожая, водная эрозия земель, угроза эпидемий…
Сотерель сменил новости на станцию, передающую из Еврозоны танцевальные мелодии. Радиопиратам было наплевать, что сколько-то гяуров провалилось в джаханнам, к огненным шайтанам.
«И мне тоже. Сто восемьдесят тысяч, неплохой кусок! Главное – найти ту штуку».
* * *
Германия, Большой Дрезден, район Пирна
– Герр профессор, совсем недавно – когда Эльба вышла из берегов, – вы сделали в новостях Лиги Наций тревожное заявление: «Нас ждут испытания в сто раз страшнее». Теперь, после атаки Сэра Пятого, ваши слова воспринимаются, как настоящее пророчество. Скажите, вас посетило озарение?
Франц Хонка – высокий, седой, не по годам осанистый и лёгкий в движениях, – внимательно слушал репортёра, разглядывая его поверх стальной оправы очков. Казалось, он экзаменует этого парня и вот-вот со снисходительной улыбкой молвит: «Вы, голубчик, не готовы отвечать!»
– Никаких озарений. Мой вывод основан на точных исторических данных, следовательно, является строго научным.
– Почему вы не предупредили Совет и Лигу о грядущей катастрофе?
– Милый друг, три поколения учёных твердили вождям планеты, что роковой час близок. Открытые письма, петиции, декларации – всё испробовали. Кое-кто погубил свою карьеру, стал объектом для насмешек. Нас не слушали. Обзывали халдейскими астрологами. Не было выделено ни пфеннига на целевые исследования. Зато сотни миллиардов, биллионы марок ушли на оборону! Это сыграло определённую роль. Военные вправе гордиться собой, хотя угроза ничуть не уменьшилась, а Сэр Пятый – сущая чепуха в сравнении с тем, что будет потом.
– Вы намекаете, что вам известна некая тайна. Ваша последняя фраза – заявка на очередное пророчество?
– Отнюдь нет! – Старый Франц посуровел. – Информация объективна и доступна, но чтобы применить её, нужен развитый, мыслящий мозг. Далеко не все обладают таким инструментом.