– Выбери одну для меня. Сама. – Локс даже не сморгнул на её недоверие.
В груди на миг полыхнула какая-то слепая ненависть; вместе с этим Рома поняла, что вот-вот повесится на Локса тряпкой и заплачет. Он притягивал, такой подонок!
А ещё он принюхивался – издали, сосредоточенно, с большим сомнением.
Конфеты таяли в руках, пришлось пальцы облизывать. Джи, заметно поумневшая за двое суток, вздыхала и старалась помириться:
– Конечно, дурь всё это, с телефоном. Но без новостей, без музыки, игрушек – так скучно! А я стих сочинила, хотела в Сеть задвинуть. Там есть страница для талантливых овец.
– Ну? Прочитай.
Я родилась в кошаре, не знаю от кого
И про любовь земную не знала ничего
И вот я стала ярка, во мне бушует кровь
И все мне намекают про секес и любовь
А мужики, как волки, всё манят и зовут
А я боюсь и чую – они меня сожрут
– Чистая правда. – Рома восхитилась искренним стихотворением. – Ты ещё придумай, как ты встретила единственного, настоящего.
– Как же я придумаю, если я его пока не встретила? Я ведь про жизнь сочиняю, а не так просто. Наверно, надо подписать: «Джи, с такой-то базы». Может, мне кто-нибудь ответит. Или премию дадут.
Всё кончается, и мучительный арест закончился. Апельсиновую робу и шнур-наножник Рома так швырнула в ящик, будто навек отрекалась от них. Завтра воскресенье! конец трауру! гости валом повалят! И самое главное – Гер прилетит с планеты. Он твёрдо обещал.
Рома подольстилась к Ма, покаялась, всхлипнула, и Ма снизошла:
– Давай, овца, восстанавливай репутацию.Твой снова тебя заказал…
Джи упивалась возвращённым телефоном.
– Я нашла! Это день, двадцать третье февраля, у них праздник Красной Армии и двух флотов, морского и космического. Где мужики про железо поют, нам не светит.
Двери Кошкина Дома гостеприимно распахнулись, и оголодавший сильный пол ринулся внутрь – прямиком к барной стойке, где проснувшаяся Лава-Лава и лучезарная Гугуай наливали за тройную цену. Чтобы поверить в свои силы, мужчинам надо нахлестаться.
– Джентльмены, помянем чёрного Смита с ребятами.
– Восток сегодня тоже пьёт первую в их честь. Стоя и не чокаясь.
– Но, Бен, их первая – это вот столько, – пальцами показал Райт. – Причём натощак. Только Смит – вечная память, – мог с ними равняться. Больше таких парней в мире нет.
Рома одевалась, переодевалась, злилась, накрашивалась, размывалась, притиралась там и сям. Наконец, отчаявшись, вышла с замиранием сердца, с бьющейся в голове мыслью: «Я выгляжу ужасно!»
Он ждал её с цветами.
На Иньяне, среди вечного дня, растут цветы – диковинные, будто из воска вылепленные, похожие на кремовые украшения тортов, а пыльца на них крупная, как бисер. Круглые коричневые организмы величиной с десятицентовик, трепеща мембранами, летают над ними. Запах – умопомрачительный. Гер принёс цветы в запечатанном пакете, чтобы распаковать букет в люксе. Чтобы запах достался ей одной… иначе все в зале повернутся.
– Ой. Как здорово. Спаси-и-ибо…
– Радость, ты великолепно выглядишь. Как живая сказка.
Она тискала хрусткий пакет и млела, пока Гер тихо заказывал еду в номер.
Джи, наряженная византийской одалиской (что поделать – внешность, типаж), чирикала с бретонцем (никуда не денешься – тянет к блондинам) и поглядывала краем глаза на Рому, тающую в молчаливом восторге. Ишь, какого подцепила, стриженая!.. Удержаться было невозможно, хотя от страха колотилось сердце и сохло во рту. Встав так, чтобы никто не догадался о её проделке, Джи тайком достала телефон и незаметно щёлкнула шведа раз несколько.
Уму непостижимо, к каким ухищрениям прибегают люди, чтобы насытить свою нездоровую страсть, от которой они клятвенно зарекались.
* * *
– Товарищи, камрады! – начал вступительную речь майор Филин. – Мы собрались сегодня тихо погудеть по случаю нашего праздника. Те, кто идёт в рейд, будут пить лимонад без всяких разговоров. Все помнят, что пьяный пилот – покойник. Ссылки на то, как Деев и Макартур четверть века назад летали с Луны на Венеру… да, к девкам… эти ссылки к рассмотрению не принимаются. Тогда было затишье. Спонсор праздника – фирма «Хонг Дьеу». Расползаясь по берлогам, каждый должен принять кам дай для очистки мозга. За трезвяк отвечает товарищ Шон. Сначала выпьем в честь бойцов, павших позавчера…
Выговорившись, наверно, на неделю вперёд, немногословный майор наглухо умолк до конца попойки.
Съев традиционную шоколадку, Влад заметил для просветлённого Пухова:
– Бога благодари, что сириане – призраки и чудища, не знают нашего календаря. А то бы налетали аккурат по праздникам, как по графику.
– Мы спутаем их карты, – убеждённо заявил Дэнсиро. – Синто, буддизм, православие, римская вера, индуисты… Будучи однородными, они не в состоянии учесть наше разнообразие.
– Э-э, Дэнсиро-кун, технический стандарт ещё не означает! – Пухов, любитель препираться, тотчас затеял спор. – Если ксенологи не врут, у них в ходу одних десантников – дюжина типовых моделей, причём иные типы юзаются лет по полтораста!
– Крэппкая вотка-а-а… – дохнул Тойво, выпучив глаза. – Запористо! Эт-то не ят, эт-то корасто хуше… Мошет пыть, ваше сакэ?
– Нордическим людям сакэ – только мягкая разминка.
– Когда-нибудь выяснят или нет – есть у них нации, расы? или они – биокомпьютеры? – Разогретый спиртным, Пухов пылал жаждой познания и хотел дискуссий. Его жертвой стал египтянин Бутрос из Восток-Воли-3, затесавшийся на праздник Красной Армии. – Коды-то и у нас одинаковые, а языки?
– Это никто не ведает, – широко улыбнулся копт, тщательно подобрав русские слова. – Они берегут тайность.
– Вот, кстати, – обратился Влад к Хонке, созерцавшему шумное собрание. – Один друг с планеты сбросил запись – разговоры «топоров», звуковая развёртка.
– Неужели перевод? – скептически взглянул Вальтер. – Или ещё одно прочтение?
Озвучение сирианской связи новинкой не являлось; бытовали десятки версий транскрипции, но преобразовать неровности гравиполя в нечто связное не удавалось. Выяснили одно: у сириан есть понятие личности, по крайней мере – личности вожака, старшего в стае. И ещё – в части случаев призраки без всякой ощутимой связи прекрасно координируют свои действия.
– Какой там перевод… Послушай. Обрати внимание на повторяемую фразу.
Вальтер приложил телефон к уху. Голос, звучавший там, был синтезирован компьютером – совершенно без выражения, ни мужской, ни женский, словно говорил робот низкого класса:
– Наи. Ман га бат. Та йо. Ман га бат. Кеха мэ. Хева ю сета. Та йо. Ман га бат. Эна би. Ха ю. Уэй ти ю харэ. Та йо. Ман га бат.
– Галиматья, – честно сказал Вальтер. – Это прислал франкон или…
– Или.
– А у неё есть на сей счёт какие-то соображения?
– Есть у аналитиков Вирхова, через которых она это пропустила. Хотя сигналы «да» и «нет» давно известны… Дело в повторах – ты их заметил?
– Да, что-то вроде «Ба-ра-бан».
– Ман га бат, – уточнил Влад. – Они считают это личным детерминативом существа, которому мы задолжали. Я имею в виду Маяка. Это скорее имя, чем звание. Повторы типа «Есть, командир» у сириан бывают часто, а вот званий либо вовсе нет, либо их жутко много. Аналитики полагают, что обращения схожи с нашими: «Да, Сокол», «Есть, Филин».
– Могу лишь сказать, что Ман-га-бат – весьма способная тварь. Он уже понимает слово «бритва» и додумался, как уходить из-под нашего удара.
– Да, быстро учится, – со скрытым раздражением признал Влад. – На прежних вожаков непохоже. Те были консерваторы, бой от боя строй не меняли. Кто-то у них решил пересмотреть концепт и двинул новаторов на передовую. Впечатление такое: Мангабат вывел стаи на Запад-B-3 не для драки, а чтобы изучить наши приёмы. Ну что ж, в следующий раз покажем ему, какие у нас фокусы в запасе! Я предлагаю вот что… – сев к Вальтеру поближе и поманив к себе Шона, Влад стал нашёптывать им нечто интересное, обеими руками показывая хитроумные манёвры.
Совещание Троицы терялось в мешанине громких голосов:
– …не секрет! Это споры, как у грибов. Подсадил одну в схему, и она пошла дробиться, распускать грибницу. У неё молекулярная программа на врастание в наши процессоры…
– Зря я хаял еду из колоний. Когда пошёл земной продукт, я втрое больше залюбил Голду.
– Я ше говорил, Пухофф – Земля исчахла. Ета – эт-то здоровый грунт, ширная поччва. Вкуссные булки нэ растут на песке и камне. Коровы не етят водороссель и рибу.
– Братва! Сегодня Кошкин Дом открылся! Надо заглянуть, овец проведать.
– Как эт-то зовёцца – любобаб? баболюп?
– Большой генератор тоннеля – в простое, хотя им можно запускать и малые машины. А уж планетарным стартовым… Но – тссс! У меня договор с франконом; он роет под Вирхова, а я под Деева. Главное, чтоб был приказ по От-Иньяну: «В случае особой…» и так дальше. Можно эскадрилью запулить на пять радиусов системы. С планетарного – на двадцать радиусов! Как вам идея?
– Товарищ Сокол, в целом я согласен. У нас в проекте Фо-минь на базе Тьен-фонг такое испытывалось. Но была признана оптимальной отправка шести-восьми машин истребительного класса. Иначе – риск бокового выброса из тоннеля.
– А сириане входят и выходят! Что мы, хуже?
– Их тоннель короткий и широкий, – сухо отчеканил вьет. – Они работают сблизи, до одного радиуса.
– Согласен. Значит, два звена и боезаправщик, или плюс фрегат.
Хонка потёр лоб, отгоняя тёплую хмельную одурь:
– Генератор базы даст один пуск в полчаса. Добавим десять минут на установку группы по оси тоннеля… Разумеется, если будет приказ.
– Метеорный рой подходит к звезде, – судачили в стороне. – Астрономы уже насчитали до сотни обломков.
– То-то Маяк около Глиз вертится!
– Нет, совпадение случайное.
– Поговори с аналитиками. Половина связи сириан – чутьё, нашими приборами не засекается. То же с призом – они его чуют, а лоцировать не могут.