Макартур с рычанием схватил газету, уставился – и глаза его поехали на лоб. Вбежавший следом за Деевым адъютант стал спешно собирать валявшуюся там-сям макулатуру.
– Сынок, не суетись, – сдержал его прыть генерал-майор. – Зачитай астро-коммодору… вот отсюда. Делай, кому сказано.
– «Медики Востока/Запада поделили девиц из гроба между собой», – сдавленным голосом стал мямлить адъютант. – «Их оказалось ровно пятьдесят тонн. Этого хватит, чтобы надолго удовлетворить врачей От-Иньяна, вынужденных заниматься здоровыми парнями. Правда, часть девушек безнадёжно испортилась из-за превышения сроков хранения. Для слишком холодных найдутся мужчины из отдела клинической патологии. Они уже приступили к делу. По регламенту, разделка начинается с внешнего осмотра…»
– Хватит читать, – прошипел Макартур, подняв злющие глаза.
– Впечатляет? – Деев сел в гостевое кресло. – Там ещё много всякого. И на шестой странице, и подальше. Но я бы заострил твоё внимание на интервью Баггера. Потом, есть волнующий материал о женщине, которую нашли…
– Роман, уволь от подробностей.
– …и перл о семейном гибернаторе. Как-то так: «Правда ли, что в одной парной ячейке вместе с девушкой спал парень, которого нет в списках пассажиров?»
– Роман!
– Эта КП – настоящая швальня. Обольёт так обольёт, потом неделю в мозгах что-то хлюпает. С первой полосы ясно: весь мир – сплошной Cathouse, если не солдатский дом отдыха.
Макартур хмуро созерцал очередной газетный разворот. Опошлив бедных Белоснежек, следом редакция дала душераздирающий земной материал – брюхатую овечку застрелили. «ОРГИИ СТУДЕНТОВ-ЛИБЕРАЛОВ С ОВЦАМИ. ШТАЗИ ПОХИТИЛА ПЛОД, ВЫРЕЗАННЫЙ ИЗ ТРУПА?»
Невольно заинтересовавшись, он забегал глазами по строчкам.
«Церковь Агнца объявила мученицей «подопечную» Перуджу, убитую 15 февраля в Ганновере. Верующие требует вернуть плод её чрева для поклонения. Гибель Перуджи, беременной от человека, вызвала волну сочувствия к «подопечным», чьё супружество с людьми по законам Германии не полноправно».
– Заметь, я не требую четвертовать Баггера. Не факт, что напечатанное было им реально сказано. – Откипев, Деев стал прежним добрым приятелем. – Но в Сети болтаются снятые им кадры…
– Это разрешено, – оторвался Фил от увлекательного чтения. – Если видеосъёмка не секретная, он вправе её выложить.
– Запись с комментариями профессионала – векторная карта, схема рейдового наблюдения. Хорошо, хоть стёрта перекличка со внешними станциями. По записи выходит – Баггер шёл прямо на Хрустальный Гроб, видел его. Но даже истребку-второгодку ясно, где подчистки, где поправки, и что всё это – фальшивка. Кто смастерил? Газетчики в нашей кухне не смыслят. Значит, кто-то из ваших.
– Почему ты опять подозреваешь Запад?
– Пройдись по Востоку, спроси – кто возьмётся подшутить над Соколом? Особенно насчёт его реальных достижений.
– Я займусь проверкой, – пообещал Макартур, спрятав глаза в газету.
– Выведи Баггера дня на три из действующего состава, – дал совет генерал-майор, с лёгкостью юноши поднявшись из кресла. – Его уже полощут почём зря в Сети. Пусть отсидится.
* * *
– Мне нужна психологическая помощь, – почти в отчаянии говорил Бен крупной чернокожей медичке, сидевшей за окошком регистратуры. – У меня возникли большие сложности в общении с окружающими. Я бы хотел временно изолироваться от людей. Это можно устроить сейчас? Побеседовать с врачом?
От Богомола он направился в жилой блок, заглянул в личный сетевой терминал – и с того момента хотел забиться куда-нибудь, зажмуриться и не дышать. Сеть бурлила сообщениями о Баггере, об интервью Баггера в КП, о претензиях Баггера на приоритет, о поведении Баггера и заявлении Баггера.
Самой нежной оценкой его личности было слово «прохвост».
***Если крашеный заявится на наш луч, я возьму его за патлы, подниму над полом и спрошу, как ему хватило совести намалевать такую рейд-схему.
***Пусть объяснится перед всеми. В первую очередь – перед Троицей!
*** В казино есть зал суда офицерской чести. По-моему, на Западе забыли, для чего предназначена эта комната.
***Парню подурнело с невезухи. Кому угодно мозги вывернет, когда ты обнадёжился на жирный куш и растрезвонил, а потом крякнула птица Обломинго. Ум сорвало, отдался КП, теперь пожинает. Крепись, Бенни!
***Нет, он врал в своём уме, слишком грамотно. Сокола уесть хотел. Но слабО канареечке против него.
*** С горя объелся таблеток.
***Целевые у него «колёса», катят куда надо. Всегда наводят, как на чужом горбу в рай въехать. Троица от тридцати отмахалась, а премию – тому, кто рядом не стоял? Выкуси, Баггер. Ты за враньё ответишь.
Большинство считало своим долгом плюнуть в его адрес. Редкие защитники в лучшем случае списывали интервью на действие психотропных средств.
До чего приятно слушать, как тебя объявляют невменяемым!
Прошлись по всему, что было и не было, включая ориентацию. То, что кому-нибудь когда-то показалось, Сеть считала надёжно доказанным фактом. Манеры, макияж, прикид, которые у Бена были яркой стороной личности, уложились в судейскую формулу: «Каждый Ваш чих будет использован против Вас».
Бена трясла нервная дрожь. Он забыл о еде, он искал спасения и одиночества, он хотел доказать, что в газете – не его слова, а крашеные волосы и жёлтая майка – не ориентация! Но как это объяснить восточным медведам?
При его появлении в санчасти медичка спрятала телефон в ящик стола. Тоже за Сетью следит! Значит, ей всё известно. То-то она смотрит так враждебно…
– Я очень сожалею, пилот-офицер, но штатные психологи мобилизованы на акцию «Хрустальный Гроб». У меня инструкция: вызывать их только на случаи острого психоза. У вас есть галлюцинации? или, может быть, вы слышите голоса, которые вам отдают приказы?
На какое-то мгновение Бен почти решился изобразить буйно помешанного, но спохватился – тогда наверняка спишут на Землю, без всяких санкций Богомола. К тому же, его воля была подорвана принятыми таблетками.
– Я могу связаться с Жёлтым лучом, – пожалела его медичка. – Если в госпитале Востока есть свободные специалисты…
– Нет, нет! – замахал руками Бен. Самому придти на Восток, где его обещали поднять за волосы и содрать шкуру на барабан – чистое безумство.
– В подразделении релаксации есть младшие психологи. Это всё, что я имею вам предложить. Вы согласны обратиться к ним?
– Да, скорее, я готов. – Бен буквально вырвал из её руки листок с предписанием и марку «Посещение только в медицинских целях».
Понедельник, первая половина дня – сейчас в Кошкином Доме затишье с расслабухой, самая пора туда внедриться, спрятаться и излить свои скорби кому ни попадя. То есть конкретно мужчинам. Эти поймут.
– Мамочка, привет! Эсташ или Ариес здесь?
– Оба на месте, – смерила его Ма оценивающим взглядом. – Мистер Баггер, какой именно комфорт вы бы хотели получить? Власть над мужчинами или над вами? Или простую нежность?
«Стиль довёл его до точки; наконец-то перемкнуло. Средь бела дня примчался. Но что-то Бенни чересчур лохматый. Как из драки вырвался…»
– Помощь, – он вручил ей марку с предписанием. – Я хочу, чтобы мне помогли. Оба ваших парня. Дайте отдельную комнату и… выпить. Сто пятьдесят граммов.
– В три приёма, с перерывом в полчаса, – предупредила Ма. – Вы знаете, как пьют по назначению санчасти?
Как следовало ожидать, добрый баран и его друг-здоровяк с утра уже повисели в Сети и были в курсе событий. Дикий вид Бена не на шутку их встревожил; они сразу принялись за дело. Ариес обнял Баггера, усадил и стал углаживать, а Эсташ налил ему рюмочку, однако не поднёс.
– Бенни, ты не употреблял средств, не совместимых с алкоголем?
– Таш, откуда я знаю? У меня всё в голове перемешалось!
– Тогда плюнь сюда. Это приложи к коже. А на это помочись. Я не хочу отправить тебя к праотцам раньше, чем сириане.
Тестеры показали, что пилот-офицеру Баггеру пить можно. Он жахнул залпом, по-русски, и заплакал. Он повис на Ариесе, заливая слезами его тонкую рубашку.
– Ребята, я нигде не могу находиться. Я не виноват, но все показывают пальцем, а Сеть… о, хоть бы она сгорела! Вы мне верите? Я не говорил того, что мне приписала КП. У вас режим приватности, вы никому не расскажете? Меня уже таскали к Богомолу. Что мне делать? Скоро день рождения, а я по уши влип. Раньше совершеннолетним считали с двадцати одного… Может, эти законы ещё действуют? Ко мне на праздник никто не придёт. Меня заплевали, как помойное ведро. Но я же не такой, каким выгляжу!
Эсташ вздыхал, проводя широкой ладонью по своей стриженой башке. Ну что тут попишешь? Обычный молодой дурак с загонами по стилю. Доигрался. Какая же атмосфера в Штатах, если оттуда пачками выстреливают инфантильных балбесов с замашками бывалых, всё изведавших парней?.. Впрочем, старуха-Европа не лучше. Там юнцов ловят на подвиги, славу, бессмертие. Бледнолицый Отто с однокурсниками – яркий тому пример. Трое из пяти уже ушли в Валгаллу. Горят, как спички.
«Что я могу им дать? Разве сказку прочесть перед сном… Это дети в погонах, переростки. Тело растёт быстрее ума. Выучились водить, стрелять – уже бойцы, гони вперёд. Им мать нужна, чтоб одеяло на ночь подтыкала и чмокала в лоб, а вместо мамы – Таш!»
Он спрятал горькую улыбку, наблюдая, как Ариес по-братски целует Бена.
«Наверно, им в Уэст-Пойнте пели про Ахилла, Кухулина – чем сто лет коптить небо и быть червяком, проживи двадцать и умри героем. В самом деле, как оглянешься на маразматиков вокруг… Бенни, я тоже сбежал сюда с этой прогнившей Земли».
* * *
– Ло-о-окс, – искренне ужаснулась Рома, встретив бредущего по коридору американского пограничника, – нельзя же так отдаваться работе! На тебе лица нет. Тебя что, вампир высосал?
– Всё в порядке, солнышко. – Локс тронул её за плечо бледной рукой. Рома вздрогнула от его холодного и вялого прикосновения. А глаза… Запавший, в тёмных кругах, почти остановившийся взгляд человека после бессонной ночи.