Задрав голову повыше и выставив грудь, Царева пошла.
Трутень сжимал мое плечо и смотрел мне в глаза. Я решил пока не действовать опрометчиво, просто ждал. Подполковник убрал руку, но давление никуда не исчезло, его магия продолжала прижимать все больше.
Силен, ничего не скажешь. Уверен, он и десятой части не использовал, но мне и этого хватило с головой, чтобы не шелохнуться.
Ножки стула захрустели, и я упал. Выставил руки и уперся ими об пол. Давление только возрастало. Через силу поднял голову и посмотрел на Весемира. Сломать меня удумали? Хрен вам!
— Боря! — закричала на улице Обручева. — Борис! Срочно! Прошу… Пожалуйста!
Руки тряслись и складывались. Мой отросток ожил, что-то из него по темным каналам устремилось к моему горлу. Потом вместилище запульсировало, магия толчками продвигалась.
Мне стало свободнее дышать. Руки окрепли.
— Отпустить! — сказал я голосом бога. — Или сдохните!
Магия Весемира замерла, давление стало спадать. Я уперся ногами и стал подниматься. Вернулось то забытое чувство власти и вседозволенности, которое я постоянно испытывал в прошлом мире.
Посмотрел в глаза Самсону. Мужик стоял и не двигался, его зрачки остекленели.
— Мальчишка! — выдавил Трутень. Подполковник сжал кулаки и уставился на меня. Он улыбался, а из его носа шла кровь. Ноги дрожали, но мужчина держался, чтобы не упасть.
Пошла игра в гляделки. Сила, одолженная моим телом, таяла. Собака Трутень, крепкий орешек, не подчинялся. Кровища из его носа уже заливала сапоги, но мужик не двигался.
Моя магия закончилась ровно в тот момент, когда он сказал:
— Иди! — Трутень выдохнул и упал на диван.
— Благодарю! — чуть склонил я голову. — Буду в Охотничьем продолжу заниматься Троцким.
Мне махнули рукой в направлении двери. Я выпрямился и приложил ладонь к голове, ударил пятками сапог, разворачиваясь, и вышел.
Весемир и Самсон, когда остались одни
Подполковник достал свою трубку и закурил. Мундштук стучал по зубам, перемещаясь во рту, были слышны глубокие вдохи и выдохи. Трутень не сводил глаз с двери, в которую только что вышел Солнцев.
— Какого черта? — пришел в себя Твердохлебов и упал рядом с другом.
Дрожащими руками он полез в карман и достал пачку. Тряхнул ее, выскочила папироса. Самсон попытался подцепить пальцами, но они не слушались. Наклонился и вытащил зубами, проглотил и прикурил.
— Это, мой друг, словесная магия, — улыбнулся Весемир.
— Что? — почесал свою щетину лейтенант. — О чем ты? Чертовщина какая-то!
— О, нет! Мне стало интересно, что сделает мальчишка, если на него надавить. И тут он выдал нам с тобой приказ. Конечно, силушки у него еще мало, но… Подобное я испытывал только перед императором, когда тот был в гневе.
— Ты хочешь сказать?.. — выпала изо рта сигарета у Самсона, он поймал ее рукой и обжегся. Снова запихнул и затянулся.
— Ничего я не хочу, — встал Трутень. — Пока еще рано говорить, но теперь я точно убежден и принял решение.
— Что мы будем делать? — уставился лейтенант.
— Ты видел рапорты. Все как один повторяют слово в слово то, что сказал и написал Солнцев. Или мальчишка имеет сильнейшее влияние на людей, это мы с тобой только что увидели своими глазами, ну, или второй вариант: его слова — правда…
Подполковник взял китель, накинул его на плечи и запихнул руки в карманы брюк. Перекидывая мундштук трубки во рту, он вышел. Самсон продолжал сидеть на диване и курить.
— Чую я, не к добру, — сказал он вслух. — Что же ты за человек, Солнцев?
Я выбежал на улицу и застал Обручеву, которая пыталась прорваться к домику Самсона. Ей мешали военные, а она трясла какой-то бумажкой.
Увидев меня, Ольга успокоилась. Подошел к ней.
— Боря, нас отпустили, и я вернулась в казарму, а там… Письмо, Лиза оставила, и ее нет. А там. Там… — писклявым голосом, готовым сорваться на слезы, причитала девушка.
Выхватил листок бумаги из ее руки.
'Уважаемая Ольга Павловна! Прошу прощения за свое поведение, надеюсь, я ничем вас не обидела. Хоть у меня никогда в жизни не было подруг, я бы хотела думать, что мы с вами стали ими.
Позаботьтесь об отряде, который недобровольно, но стал нашей странной семьей. У меня нет будущего ни здесь, ни в мире, поэтому прощайте!
Передавайте всем привет. И прикройте Солнцева, когда потребуется. Этот дуралей будет идти только вперед. Не знаю, хватит ли у вас сил поспевать за ним. Я точно не смогла…
С уважением, Царева Елизавета Сергеевна'.
Обручева смотрела на меня глазами ребенка, у которого отобрали желанный подарок. Вот же дура! Что за показательная жертвенность? Царева думает, что от ее смерти кому-то станет легче? Я тут жилы рву, чтобы ее шкуру спасти, а она… Смял послание и пошел.
— Ты куда? — схватила меня Ольга. — Бросишь Лизоньку?
Повернулся и посмотрел на девушку взглядом своего отца. Она отпустила мою руку и отшагнула назад.
— Идиотка! — произнес вслух. — Найду — выпорю! Сначала голая пристает, потом решает пойти помирать… Что же в головах у этих подростков?
В моем старом мире, если ты сдаешься, то ты слаб, и тогда сожрут. Никто не вспомнит о тебе и не будет переживать. Поэтому все цеплялись за жизнь, пока оставались силы. И даже когда заканчивались, все равно боролись.
Подошел к домику, где расположился Долгоруков.
— Доложите, что Солнцев пришел. Это срочно, — обратился я в военному.
— Генерал занят и не принимает гостей, тем более сержантиков, — ответил мне мужичок лет тридцати.
— Крученые пули, — произнес я.
Мои снаряды появились и ударили в головы военным. Их повело — ожидаемо, у них же защита. Вот только я добавил удар в кадык, сдерживался, чтобы ненароком не вдавить его. Другому — в пах, а третьему — в солнечное сплетение.
Мужики упали на землю.
— Приношу свои извинения! Ничего личного, просто у меня правда серьезная причина, — обошел тела и двинулся дальше.
Увидел Цареву, она висела в воздухе, и тысяча ледяных игл смотрели на нее.
— Сука! — произнес я, когда побежал.
Стоило только продвинуться на пять метров, как по мне открыли огонь. Скакал из стороны в сторону. Так как площадь маленькая, военные вынуждены были стрелять в определенном порядке, чтобы не ранить друг друга. Моя скорость сильно сократилась.
Семен Аристархович заметил меня и выпустил свою магию.
— Звуковой барьер! — прокричал я в полете.
Первая защита лопнула почти сразу, за ней вторая, третья. Сука, ставлю последнюю, а за ней звуковой удар! Ловлю момент, и две конструкции вибрируют в унисон. В том, что не остановлю магию генерала, я был убежден, но расчет был на другое. Сейчас по мне перестали стрелять, и военные побежали прикрывать Долгорукова.
Я ускорился и прыгнул, успел в последний момент, когда моя магия долбанула, хорошо так. Генерал сформировал ледяной купол, который закрыл его и военных. Вот только взрывная волна пошла на Елизавету, пришлось прикрыть девушку своим телом.
Меня понесло назад. Органы завибрировали, мозги затряслись. Это я переживу, вот только дай бог смел только половину этих игл. Остальная часть летела в меня.
— Рев зверя! — крикнул я вслед.
— Какой наглец! — произнес генерал, когда Солнцев встал на защиту девчонки-убийцы.
Долгоруков был не доволен своей поездкой. С дочерью не помирился, проиграл Трутню, который потребовал, чтобы генерал уезжал. Планы на охоту провалились, деньги, потраченные на поездку и военных, просто канули в трубу. Так мало того, на дочь совершили покушение. Чтобы хоть как-то восстановить справедливость и выпустить пар, он решил казнить Цареву.
Тем более она сама пришла и призналась в том, что хотела убить Софью. И вот вмешался он, снова мальчишка. И не будь подполковника, который совсем недавно наведался и сказал: «Солнцева не трогать, или тогда дружбе конец». С чего бы это подполковнику защищать этого сопляка? Не настолько большая выгода от смерти Бориса, чтобы терять связь с Трутнем.
Генерал развеял свою магию, которая уже угодила в наглеца, прикрывшего своим телом девчонку.
— Он тебе нужен? — сказал вслух генерал. — Хорошо, вот только я тоже не дурак. Что-то за ним стоит, раз ты так за него схватился, и я это использую.
— Зачем? — спросила у меня Царева, когда я стоял на одном колене, продолжая прикрывать ее.
Хороший вопрос, но пока не могу на него ответить. Оправдывал свой поступок тем, что никогда не бросал своих людей, и это правда.
— Борис Иванович, — произнес генерал рядом. — Нападение на военных, на меня, помешали казни убийцы. Перечислять ваши нарушения можно еще долго. И за все это одно наказание — смерть. Вы, молодой человек, решили умереть вместе со своей подругой? Понимаю и уважаю.
— Она невиновна! — поднял я голову. — Род Царевых через Земанского и водителя Игоря пытались меня убить. Их выстрел хотела отбить Елизавета, я же помешал ей, поэтому снаряд угодил в вашу дочь. Если кого и винить, то меня.
— Хорошая версия! — рассмеялся Долгоруков. — Получается, мою Софью чуть не убил ты? А потом из чувства вины пытался ей помочь? Так? И что ты хочешь? Чтобы я тебе все простил? И этой девке, которая призналась?
— Я… — закашлялся и проглотил кровь. — Вы — уважаемый аристократ, глава рода, боевой генерал. Слово «честь» для вас не пустой звук. Наказывать или казнить невиновного… Думал, что не можете себе такого позволить. Поэтому я вмешался, чтобы на вашу репутацию не упала тень от необдуманных действий.
— Что⁈ — посмотрел на меня сверху генерал. — Так ты меня выгораживать пришел, сопляк? У тебя еще молоко на губах не обсохло, чтобы говорить мне о чести, долге!
— Хотите кого-то наказать, вот я, перед вами! — поднял я голову и улыбнулся.
— Наглец! — повысил голос Долгоруков. — Тебе эта девка никто. Зачем ты так заступаешься за нее?