Пролог
Восстанет День против Ночи, а Свет – против Тьмы. Брат пойдет на брата, и погибнут миллионы, и прольется кровь, пока ее реки не затопят земли этого мира. Тьма начнет распространяться по жилам, неся за собой смерть и пепел. Кто не погибнет от меча – тот погибнет от Ночи, от болезни и от тьмы, пожирающей Вселенную. Много циклов будет длиться чума, прежде чем Истинный Цветок не восстанет, чтобы вернуть Вселенной жизнь. Он придет из Эфира, из Света, из Тьмы… И этот цветок станет порождением истинной магии Первых Богов. Последуйте за Первыми, и они приведут вас к Цветку, что несет в себе исцеляющий эликсир жизни. Он остановит Тьму, ибо такова его цель. И внемлите этим словам!
Пророчество Таланеры
У Тьмы есть имя, и имя ее – Багдест.
Когда-то это был великий и могущественный Страж Ночи. Он охранял границы пространства от Тьмы и держал равновесие во Вселенной. Как и все великие и могущественные, Багдест имел лишь одну слабость: любовь к девушке, чья мраморная кожа была пронизана ледяными узорами, словно стекло в холодную зиму, и чьи белоснежные волосы всегда покрыты инеем, а взгляд полон холода и света. Имя той девушки – Церера.
Многим известно, что противоположности притягиваются – так заложено природой. Плюс и минус. Добро и зло. Белое и черное. Красавица и чудовище. И конец этой истории все знают наперед: рано или поздно один другого убьет.
Багдест и Церера подходили друг другу так же, как если бы один родился бабочкой, а другой – пауком. Возможно, они могли бы быть счастливы в мире, где не существовало пророчества, магии, богов, войн… То есть могли быть счастливы во Вселенной, где не существовало бы Эфира, который выбрал своей носительницей Цереру – Ночной цветок, и там, где не существовало бы Ночи, что должна уничтожить жизнь.
После того, как появился Эфир, многие стали замечать в Багдесте изменения: он стал более нервным, замкнутым и постоянно говорил лишь о пророчестве, что зародилось вместе с Первоэлементом. Церера старалась не обращать внимание на это. Видя нарастающую опасность ситуации, старейшины приставили егерей к носительнице Эфира. От каждого Первого рода выставили по охотнику, чтобы защитить Цереру от того, кого она полюбила всем сердцем.
Когда же Церера научилась справляться с мощной энергией Эфира, Багдест прошел ритуал Midtariell[1], во время которого его лишили звания Стража Ночи, а также отобрали и силу управления пространством и временем, ведь больше он был не нужен – Эфир мог охранять границы человеческого мира от Тьмы в одиночку. На самом деле, старейшины не хотели признаваться в том, что боялись темной стороны души Багдеста, которая – казалось – уже стала намного больше светлой части.
И однажды, когда сердцем и разумом Багдеста полностью завладела Тьма, а ненависть взрастила в нем желание отомстить, он решил, что пророчество об Истинном Цветке не должно исполниться. Бывший Страж Ночи решил покончить с той, кто сделал его слабым и никому не нужным. Еще задолго до пророчества.
Багдест договорился встретиться с Церерой. Оставшись с ней наедине, он хотел удушить свою любимую, чтобы навсегда покончить с Эфиром. Но охранники принцессы успели вовремя и сумели сохранить жизнь Церере. Даже после нападения принцесса не поверила в то, что Багдест стал чудовищем, которого стоит бояться. Она продолжала любить его.
Старейшины Первых устроили суд над Багдестом. Несмотря на покушение, они решили сохранить ему жизнь, ибо он был все еще дорог Церере. Первые Боги заперли его в Зазеркалье – в особом пространстве по ту сторону отражения реальности. Это был мир иллюзий, ядовитых туманов, кошмаров и хаоса, выйти откуда не удавалось никому. Так Эфир смог победить Ночь, навсегда изгнав ее из нашего мира.
Вот такая легенда передавалась людям на протяжении многих и многих циклов времени, но однажды произошли события, которые перевернули привычный мир Цереры.
Глава 1. Отражение монстра
Существует легенда, которой порой
Пугают детишек холодной зимой,
Она о народе великом, былом,
Что сеял кошмары и ночью, и днем…
НАСТОЯЩЕЕ.
Континент Фаервил. Королевский дворец.
Цикл 9777 от Прихода Первых, лье 132.
Сорокопуты-кровянки[2] насвистывали песни, похожие на мелодии эльфийских флейт. В королевском саду гулял мужчина, одетый в черную мантию с причудливым узором из гранатов. Солнечные блики мерцали на золотой короне с багровыми камнями.
В королевском саду росли всевозможные растения, собранные со всех уголков королевства. Больше всего Виссариону Аль’Сивьери, нынешнему правителю, нравились варриаские фай’кхситы – небольшие, ветвящиеся растения белоснежного цвета, лепестки которых аккуратно собирались в одну чашечку. Ствол этих невинных растений покрывался шипами, на которых находился смертельный яд.
В саду в это время не было ни души. Садовники всегда прятались в часы прогулок Виссариона по саду. Пение птиц на мгновение прекратилось, когда меж кустов скользнула тень. Но король не заметил ее.
Подойдя к кустам фай’кхситы, Виссарион стал нежно поглаживать бархатные лепестки, погрузившись в воспоминания. Когда-то давно именно эти цветы он посадил одними из первых вместе с покойной королевой.
– Элли… Мне тебя не хватает.
Сказав это, Виссарион поднял взгляд и заметил, что сорокопуты с интересом смотрят на него глазами-бусинками. Он попытался им просвистеть какую-нибудь простую мелодию, но пересмешницы лишь разлетелись в разные стороны. Сколько Виссарион себя помнил, никогда не мог угодить этим мерзким птицам. А вот если пела покойная Эллаинера, сорокопуты замолкали тут же, и лишь после окончания музыки они повторяли мелодию на свой лад.
Виссарион услышал легкие, еле различимые шаги за своей спиной.
– Я говорил вам, твари текарийские, чтобы никого не было в саду, когда я здесь! – монарх с ревом повернулся назад, ища взглядом нарушителя.
Глаза его загорелись багровым, а в руках сама собой образовалась плеть, еще не высохшая от крови. Но цветочная аллея была пустой. От громкого крика короля в небе закружились лишь сорокопуты-кровянки, собравшиеся в небольшую стайку.
– Показалось… – прошептал Виссарион, глаза его, когда он успокаивался, вновь становились цвета грязного золота.
Среди травы поплыла темная дымка. Виссарион еще какое-то время прислушивался к окружавшей его тишине сада, недоверчиво глядя по сторонам. Но так никого и не нашел.
Повернувшись обратно к фай’кхситам, король ахнул от резкой боли, что начала жечь грудную клетку, точно пламя, и, опустив глаза, увидел руку, крепко державшую кинжал «элиос[3]». Виссарион закашлялся, отплевывая черную кровь.
Стоя на коленях, король Аль’Сивьери пытался достать из своего тела кинжал. Убийца возвышался над ним. Но древняя магия Первоначала не позволяла королю даже коснуться древнего клинка. Сквозь затуманенные глаза Виссарион заметил, что лезвие элиоса покрывали ярко светящиеся символы на эскрипте, языке Первых Богов. Король поднял голову и посмотрел на убийцу:
– За что ты так со мной?
Перед тем, как потерять сознание, Виссарион услышал выражение, сказанное еще первым из рода Драконов:
– Огонь побеждают огнем.
Король упал на изумрудную траву, по которой стелилось его любимое растение – фай’кхситу. Смертоносные шипы пронзили его тело. Сорокопуты-кровянки, заслышав легкое присвистывание, стали повторять его на все лады снова и снова, пока королевская кровь капала на белоснежные лепестки цветков.
НАСТОЯЩЕЕ.
Континент Диссарпил. Под куполом.
Цикл 9777 от Прихода Первых, лье 134.
Солнце освещало хвойный лес. Последнее лье луны эписа выдалось жарким. Среди елей быстро мелькала тень. Держась за поводья, Амалия чувствовала, как сердце замирает в груди, когда Хэлли – черная, как уголь, – перепрыгивала через сваленные деревья и выступающие на земле камни. За спиной у девушки раздавалось легкое постукивание стрел и тисового лука. Последний – единственная вещь, сохранившаяся у нее на память об отце. На ярко-голубом небе не было ни единого облачка. Для Багряного мыса, где жила девушка, это было редкостью.
– Ну же, Хэлл, мы уже почти добрались, – сказала Амалия и пришпорила лошадь, – вперед!
Они добрались до места, где заканчивался лес и начинался Обрыв Тренировок. Амалия остановила Хэлли и, неуклюже спрыгнув, погладила ее по любопытной морде.
В воздухе витал запах океана: соленый ветер обдувал лицо, оставляя вкус соли на самом кончике языка. Амалия отправила лошадь пастись, а сама села на край скалы, обняв себя за ноги и глубоко дыша. Прямо перед ней вихрем пролетела стая чаек, крики которых доносились со всех сторон.
Вдали простирался Костяной океан. Амалии казалось немного пугающим такое название. Обсидиан рассказывал, что так его назвали из-за скал, напоминавших ребра огромного существа. Из-за этого соленые воды сравнивали с кладбищем, полным огромных чудовищ. Девушка вздохнула, когда присмотрелась получше: вдали был четко виден купол, который резко заканчивался сразу же после Обрыва Тренировок. Амалия каждый лье надеялась, что этой ночью он, наконец, исчезнет. Но купол, под которым она жила, оставался все так же на месте.
Сегодня для Амалии был особенный лье: прошло ровно пять циклов с того момента, как ее дом, а вместе с ним и всю семью уничтожил пожар. И теперь она живет под этим куполом, прячась ото всех. За эти пять циклов Амалия узнала о том, что в мире существует темная и светлая магия. Именно темная магия, по словам Обсидиана, спасшего ее от гибели, послужила причиной пожара. С тех пор Амалия жила с Обсидианом и Маем, молодым магом, в котором недавно проснулась сила огня.