Обсидиан приподнял одеяло и увидел ее бледное до синевы лицо, по которому струился пот. Сердце Обсидиана сжалось. Девушка дышала с сильными хрипами, кое-как сдерживая порывы кашля.
– Ох, цветок… У тебя болезнь легких. – он коснулся рукой ее лба, почувствовав, как горит Амалия.
– Уходи, Обсидиан… Кха-кха… Я тебя… Заражу, – проговорила она, задыхаясь. Каждое слово давалось Амалии с большим трудом.
– Потерпи, пожалуйста, немного, хорошо? Я сейчас помогу тебе, – прошептал он, и его рука быстро стянула с нее одеяло, отчего по телу девушки пробежал озноб и снова начался приступ кашля.
Глаза и кисти Обсидиана загорелись золотым цветом, и он стал медленно-медленно проводить рукой над телом Амалии, которое тоже начало светится. Вся комната, пропитанная ароматами ириса и мороза, начала сиять золотыми оттенками. Там, где Обсидиан проводил рукой, кожа искрилась, Амалии казалось, будто ее покалывает маленькими иголочками.
Болезнь не могла сопротивляться силе Ночи, постепенно исчезая из организма Амалии. Большую часть магии Обсидиан направил на воспаленные легкие, сияние которых было ярче всего. Постепенно прерывистое хриплое дыхание Амалии становилось нормальным, кожа возвращала свой розоватый оттенок.
Наконец, когда Обсидиан закончил, полностью излечив болезнь, его глаза вернули себе золотой в крапинку оттенок. С каждым циклом его глаза становились все темнее, и это было еще одной причиной, почему Амалия его ненавидела. Ночь овладевала принцем медленно, но верно. Комната вновь погрузилась во мрак, в котором можно было заметить светящуюся сферу, согревающую помещение.
Обсидиан взял стул и присел недалеко от кровати, оперевшись локтями о спинку и подперев голову руками. Он молча наблюдал за девушкой, не спеша заговорить первым.
Амалия присела, широко улыбаясь. Она с большим удовольствием вытянула ноги из-под одеяла, наслаждаясь хотя бы временным теплом, которое создал маг, и рассматривала переливающуюся разнообразными оттенками сферу, похожую на маленькое солнышко.
– Знаешь, несмотря на то, что я все еще очень сильно злюсь на тебя… Я скучала, – игриво проговорила девушка, по-детски наклонив голову. Она внимательно наблюдала за принцем, стараясь подметить про себя каждое его движение.
«Давай же…»
– Это вместо «спасибо»? – Обсидиан приподнял бровь. В его золотых глазах отражались блики от сферы.
– Я не просила меня лечить, – Амалия скрестила руки, немного нахмурившись и надув губы. Обсидиан продолжал смотреть на Амалию, на его лице не дрогнул ни один мускул. Девушка вздохнула, а потом произнесла немного упавшим тоном. – Спасибо, Обсидиан.
– Пожалуйста, Амалия, – он немного улыбнулся, все еще наблюдая за ней. – Раз ты ведешь себя как маленький ребенок, значит, что-то случилось. Рассказывай… Ну, если, конечно, хочешь, – немного смущенно закончил он.
– Зачем ты пришел? – немного резко спросила она, выдавая свои истинные эмоции.
– Я скучал по тебе, мой цветок. И хотел предложить тебе переехать ко мне. Пирит и Дьярви уже давно не появлялись здесь. Это значит, что Полуночные могут напасть на тебя в любой момент. Ты ведь знаешь об этом, – ответил Обсидиан девушке совершенно спокойно. Амалия могла бы часами рассматривать переливающееся золото его глаз, но заставила себя отвернуться, стараясь не расплакаться.
«Полуночные могут напасть… И ты был бы в их первых рядах, не правда ли?»
– Не говори так, – прошептала Амалия. – Они скоро вернутся, и я буду ждать их здесь, ясно? – раздраженно бросила она. Обсидиан был прав, но она не хотела этого признавать. Ей хотелось избавиться от ужасных мыслей, которые не давали спать каждую ночь.
– Амалия, я не хочу на тебя давить, но ты и сама все понимаешь, – он чуть наклонился в ее сторону. – Ты в большой опасности. Я не смогу защитить тебя, когда буду далеко. А если с тобой что-то случится, я не смогу себя простить за это. Пирит и Дьярви, если вернутся…
– Когда!
– Извини… Когда они вернутся, то убьют меня за то, что я не защитил тебя, – закончил Обсидиан уже шепотом, от которого у Амалии по всему телу пробежали мурашки. Но она так и не повернулась в его сторону, обиженно глядя в окно. Обсидиан сделал глубокий вздох. – Хорошо, цветок, делай как знаешь, и…
– О, спасибо, что разрешил.
– И все-таки, расскажи, что случилось? – спросил он мягко, несмотря на слова девушки. Хотя внутри него начинало закипать.
Амалия хотела столько всего ему сказать. У нее было столько вопросов, возмущений, гнева и непонимания, но вместо этого она кусала губы, отвернувшись от принца. Обсидиан был прав – опять! Она спрятала лицо в коленях, просидев так несколько минут. Принц не мешал Амалии собраться с мыслями. Он молча сидел и ждал.
– Я видела Багдеста, во сне, – прошептала наконец Амалия. Она подняла на него серые глаза, в которых стояли слезы. Лед был готов треснуть от одного неосторожного слова или взгляда. – Багдест… Он говорит, что я… Я для тебя лишь задание, которое тебе дали давным-давно. – Она мысленно молилась, чтобы это оказалось неправдой.
Сердце принца пропустило удар. На одно мгновение его лицо исказила гримаса боли, но он почти сразу же сделал вид, что у него все в порядке. От Амалии не ускользнула эта внезапная перемена в Обсидиане. Этого мгновения было достаточно, чтобы все понять. Поэтому она лишь безжизненно спросила:
– Значит… Это правда? Значит, ты мне солгал, что больше не служишь ему и что… Я для тебя что-то значу? Все, что было между нами, – это лишь ложь и притворство? – Запах ириса стал слышаться особенно отчетливо.
– И что я приглашаю тебя к себе не для того, чтобы защитить, а чтобы поскорее закончить свое… предназначение, так?
Обсидиан почувствовал, что ему не хватает кислорода в комнате. Он облизнул губу и продолжил:
– Я… Это все не так, я… Я тогда не знал, кто ты и какая на самом деле. – Обсидиан запустил руку в волосы, немного медля. – Все изменилось, правда. Ты же знаешь, что я никогда не… Никогда не причиню тебе боль. Ты мой цветок. – Обсидиан хотел прикоснуться к ней, успокоить, но продолжал неподвижно смотреть на нее.
«Я же знала, что так и есть… Еще тогда, когда он бросился с клинком… Но он ведь действительно изменился. Я ему дорога, я же знаю это… Почему же так больно?»
Амалия вновь до боли закусила губу, на которой выступила капелька крови. Она подняла глаза, и постаралась прийти в себя, прежде чем прошептала, еле-еле сдерживаясь:
– Уходи.
– Амалия…
– Проваливай отсюда!
Морозный запах распространялся от нее на несколько метров. Он сводил судорогой легкие, обжигая их пламенем и покрывая узорчатым, колющим инеем. Одинокий ирис, от которого шел нежный и такой печальный аромат, и от которого сжималось сердце. Цветок, к которому нельзя прикоснуться. Невозможно скрасить его одиночество, чтобы не сделать еще больнее его нежным лепесткам. Это была она. Его одинокий цветок.
Глава 15. Безответные молитвы
Парящие горы прайора – это огромный островной комплекс. Никто точно не знает, что находится внизу, куда падают обломки скал. Предполагают, что там пролегает огромный океан, который рано или поздно затопит левитирующие скалы. Кто-то считает, что внизу бескрайняя пустыня с множеством кратеров, которая раньше была джунглями, наполненными жизнью.
НАСТОЯЩЕЕ.
Континент Блоссомил. Поселение норафитов.
Цикл 9777 от Прихода Первых, лье 148.
Безвременье всегда было рядом с ним.
Безвременье неотрывно следило за Драконом, давая ему право совершать ошибки.
Безвременье всегда было рядом с ним, даже если Май этого не подозревал. Оно молчаливо следовало за ним с момента его рождения.
«Но почему сейчас оно так далеко? Почему оно не хочет помочь мне?» — с этими мыслями Май проснулся, ощущая, как веревки стянули его тело. Он всем сердцем ненавидел норафитов, поклоняющихся Столикому богу. И именно в их поселение Безвременье его закинуло. Опять.
Его грубо бросили на землю, словно он был мешком с картошкой. Слезы от боли проступили на глазах, но Май заставил себя их сдержать.
«Не позволю этим дикарям хоть на мгновение подумать, что мне страшно. Большие я им этого не позволю…» – думал Май раз за разом, когда его били ногами в живот. С каждым новым ударом он переносился в воспоминания детства.
Это было давным-давно. Май боялся этих воспоминаний, но они возвращались к нему, вызывая страх и стыд. Безвременье перебросило его за границы королевства в Эстерию, находящуюся за Архелановым океаном. За пределами Цереры норафитство считалось самой распространенной религией. Когда мама была еще жива, она часто рассказывала страшные сказки о норафитах, об их кровожадности, об их диких обычаях, о жестокости их богов.
Удар.
Но благодаря Безвременью Май еще в детстве узнал, какими милосердными и добросердечными были норафиты в тех историях. Перед глазами огневика вновь и вновь яркими вспышками проносились воспоминания, которые он хотел забыть.
Еще один.
Рядом с красноволосым мальчиком к столбам были привязаны истерзанные люди. Старые и молодые. Мужчины и женщины. Все они были увешаны маленькими черепами животных, зубами, перьями и когтями. На одной из девушек было надето ожерелье из засушенных глаз. Все они плакали и истекали кровью, моля о пощаде.
– Пощадите…
– Закрой пасть, богохульница!
И еще один.
Он вспоминал, как его заставляли смотреть. Эстерианцы, хоть и считали себя свободным народом, были рабами своих богов. Норафиты всегда находили людей, которые говорили хоть слово против Столикого бога. И тогда всю злобу и ненависть, воспитанную в них с рождения, они обрушивали на осквернителя.
Мая заставляли смотреть, как эстерианцы сжигали целые поселения за то, что не поклонялись Столикому Богу. А если находили хоть какие-то признаки поклонения Первым, то приносили в жертву. Медленно, кроваво, жестоко.