аклизмов… Круг замыкался. Стихия, порожденная разумом, пыталась сравняться с явлениями природы, и этот факт вступал в грубое противоречие с устоявшимися законами мироздания. Как бы ни походило творение человеческого разума на творение Природы, размах был несравним.
Шорников сомневался, что мыслит рационально, но странное душевное состояние не позволяло ему думать иначе.
Виктор не знал, какие стихии имел в виду тот странный попутчик, но был готов с полной уверенностью назвать имя абстрактной сущности, им всем противостоящей. Сущности сильной, опасной и даже более непредсказуемой, чем сама Природа, но обреченной проиграть.
Он знал наверняка, что это… Разум. Создавший оружие, а теперь и нечто большее – Систему. Разум, который пытался навязать планете свои законы, не задумываясь над тем, что они не вписываются в природную гармонию и даже разрушают ее. Разум сильный, но все равно недостаточный для установления глубокого, созидательного контакта со стихиями, а потому идущий напролом к иллюзорным и оттого губительным целям. Разум человека, наивно решившего, что он уже достиг уровня Творца и теперь ему подвластно мироздание.
И вот теперь зарвавшийся человек получал первый урок. Болезненный и жестокий. Он терял одно из своих сложнейших изобретений и все дальше уходил от понимания сути движущих сил Природы. Перед ним лежал путь поражения и неведения. Путь в никуда…
По-прежнему пребывая словно в тумане, Шорников видел, как Гордиенко и его бойцы врываются в резервный оперативный зал Системы и как растерянно оглядываются по сторонам, не обнаружив там ни одного оператора и во-обше ни одного человека. А дальше…
Дальше произошло то, чего Виктор ждал и боялся. Проникновение в сердце «Водолея» подразумевало захват обезумевшего оператора и. автоматически, мгновенное отключение главного процессора, но за пультом никого не оказалось, и невольное замешательство стоило спецназов-цам победы. Воздействие Системы на людей было быстрым и жестким. «Водолей» не стал внушать им покорность или натравливать друг на друга. Он их просто «выключил». Как ненужные программные приложения. Первой, побледнев, рухнула на пол Таня. За ней последовали Лавров и Борис. Офицеры и агент Ивлев продержались целых десять секунд, но разобраться в управляющих кодах за такое короткое время было нереально. Последним отключился Гордиенко. Он мягко опустился на пол рядом с Шорниковым и поднял на него мутный взгляд.
– Сделай это… – были последние слова военного. – Тебя она не тронет…
Виктор с удивлением осознал, что относительно его Система действительно медлит. В чем причина такой снисходительности, он не понимал, но принять решение это не помешало. Шорников сел за пульт, и пальцы привычно забегали по клавишам. Надевать на голову обруч для мыслеконтакта он не стал. В отсеке, напичканном биоуп-равляюшей аппаратурой, прятаться от ментальной схватки с машиной было бессмысленно, и Виктор это отлично понимал, но все равно ожесточенно стучал по клавиатуре, словно давая понять бездушному монстру, что больше не желает иметь с ним ничего общего. Шорников чувствовал, как по спине сбегают капли холодного пота. Он постоянно ждал удара, но Система по-прежнему медлила. У Виктора даже мелькнула мысль, что «Водолей» никак не может поверить в предательство главного из своих создателей. Шорников почти закончил ввод кода, закрывающего все активные программы Системы, когда она, наконец, очнулась и поступила так, как требовал инстинкт самосохранения.
Инстинкт у машины! Виктор безвольно уронил руки и откинулся на спинку кресла. Он оставался в сознании, но полностью потерял способность двигаться. Работали только сердце и дыхательная мускулатура. Шорников уперся остановившимся взглядом в экран и мысленно попросил прощения у Гордиенко и всех прочих.
Он не смог, не оправдал, не исправил…
Или… или еще не все потеряно?
«Какая странная картинка в экране… Словно составленная из тысяч фрагментов, снятых тысячами операторов, под тысячами различных углов…»
Система выхватывала образы из сознания исполнителей и складывала их в общую панораму. Раньше такой фокус «Водолею» был недоступен. Но главное было не в том, что Система совершенствовала свои программные возможности без помощи инженеров, а в содержании картинки. Там, на берегу, что-то происходило. Что-то странное и труднообъяснимое.
Глазами тысяч исполнителей Шорников видел, как над региональными узлами и логовом «Водолея» сходятся тучи, как трясется и проседает земля, как ползет огненная трещина и семиэтажное здание сотовой компании проваливается в тартарары, а прочие узлы по всей стране рушатся по самым разным причинам, но почти одновременно. Среди причин были и удар чудовищной молнии в здание основного компьютерного узла на Урале, и небывалой силы торнадо, разрушивший подстанцию Системы в южных степях, а также горная лавина, похоронившая кавказский ретранслятор, и стремительное наводнение, смывшее здание подстанции в Сибири… Где-то случился выброс сернистых испарений, и образованный ими туман просто расплавил все приборы местного ретранслятора, а где-то произошло банальное замыкание и пожар. Взрыв газовой магистрали и гибель аппаратного блока в огне, мощный снегопад и обрушение здания ретранслятора под его массой… Калейдоскоп видений вращался до тех пор, пока окончательно не замолчал главный процессор.
Как только это случилось, на пульте погасли все огоньки, а экраны покрылись серой рябью. Система умерла.
Шорников закрыл глаза и провел ладонью по лицу. Так муторно ему не было еще никогда в жизни. За какие-то минуты на его глазах погибло все, чем он жил долгие годы.
– Вы это сделали? – тяжело поднимаясь с пола, спросил Евгений.
– Это произошло само собой, – Виктор удрученно покачал головой. – Мы живем в сейсмоопасной зоне… Через центр города прошла гигантская трещина. Здание сотовой компании оказалось прямо на линии разлома.
– Как удачно, – Гордиенко встал и повесил на плечо автомат. – Не было бы счастья, как говорится, да буйство природы помогло.
– Наверное, это был последний толчок землетрясения, – негромко пробормотал Шорников. – Фундамент под офисом не выдержал…
– И узловые станции накрылись или только главный процессор? – спросил Карасев, выбираясь из-под компьютерного стола.
– Да, да, и узловые, почти везде. Без видимых причин. Просто вдруг отключились, и все. Это странно, но факт.
Виктору жутко хотелось рассказать всем о своих видениях и о том, что стало истинной причиной избавления, но он отчетливо понимал, что ему никто не поверит. И действительно, как можно поверить в сказку, будто Система погибла оттого, что вступила в конфликт с абстрактными стихиями мироздания? Все считали, что им просто повезло и так вовремя разразившиеся катаклизмы были чистой случайностью. И, наверное, так думать правильнее всего. А начни Шорников настаивать на изучении «случайностей», ему бы наверняка намекнули, что если он не перестанет пороть чушь, то может остаться не у дел. Чинить на дому телевизоры, вместо того чтобы снова стать значимой фигурой в Городе, который теперь, скорее всего, будет заниматься нормальными открытыми разработками на благо общества, Виктору не хотелось.
– А нечего было такие подвалы под офисом рыть, – Евгений обернулся к очнувшемуся Борису. – Ну что, господин Кравцов, остались без работы?
– Это вице-премьер Кабанов решит, – огрызнулся Борис.
– Если тоже без работы не останется, – парировал Гордиенко. – Кстати, до выяснения всех обстоятельств дела вы арестованы.
– Ты не много на себя берешь, подполковник?
– В самый раз, – Евгений протянул руку к Ивлеву. Тот встал и спокойно отдал ему пистолет. Кравцов сверкнул злым взглядом, но тоже разоружился.
– Вот это будет репортаж! – восхищенно заявил Лавров, так и не поднявшись из партера. – Сенсация века!
– Так вам и разрешили публиковать государственные секреты, – вяло возразил «друг Дмитрий». – Голова раскалывается… Таня, у тебя нет таблетки?
– Потерпишь, – отмахнулась девушка.
Она помогла Павлову перебраться с пола на кресло, которое любезно уступил Шорников, и присела рядом, прямо на пульт.
– Ну, вот и все, – Гордиенко обвел всех взглядом. – Невосполнимых потерь нет. Враг разбит. Справедливость и мир восстановлены.
– Надолго ли? – ухмыльнулся Борис.
– В смысле? – Евгений вопросительно выгнул бровь.
– Такие бабки на Систему угрохали, кавалерийским наскоком эту проблему не решить. Не будет «Водолея», появится что-то еще. Или ты действительно думаешь, что все закончилось?
– Вопрос, – Гордиенко кивнул. – Только для тебя, Боря, он уж точно не актуален… Все, граждане, хорош отдыхать. Потопали наверх, на воздух. Там накопилась масса дел…
12. ГОД СПУСТЯ. ВРЕМЯ
В полете вам будет предложен ужин и прохладительные напитки, – сладко заверила стюардесса по бортовой радиосети.
– А я бы сейчас принял грамм сто горячительных, – устало откинувшись на спинку кресла, произнес Гордиенко. – За успех «Скорпиона».
– А я бы приняла душ и завалилась спать, – Таня склонила голову на его плечо. – Я так устала… Как только закончатся испытания этой чертовой Сети, я просплю двое суток кряду! И если попробуешь меня разбудить – исцарапаю.
– А прилечь рядом позволишь?
– Тоже исцарапаю… спину.
– Договорились.
– Будьте добры, пристегните ремни, – попросила бортпроводница, остановившись у их ряда. – Сразу после набора высоты вы сможете привести спинки кресел в удобное положение. Если захотите, я принесу вам одеяло и подушку.
– Ой, спасибо, не надо…
– Принесите, – решил Евгений. – А мне сувенирную такую, коньячка.
– Хорошо, – стюардесса заученно улыбнулась и пошла дальше.
– Это ее не портит, – заметил третий пассажир в ряду.
Гордиенко смерил его взглядом. Пожилой, интеллигентный, в очках. Скорее всего, научный деятель или кто-то в этом роде.
– Вы, извините, о чем? – Евгений едва заметно усмехнулся.