— Ой, — качаю я головой. — Прикольно, конечно, к немцам смотаться, но мне сейчас не до них.
— Зря отказываешься. Делегация приличная — это раз. Встретишься с Евой — это два. Ей нужно давать чёткие инструкции, и тогда её эффективность может повышаться даже в разы.
— Она приедет в ГДР?
— Возможно, — пожимает Злобин плечами. — Пока не до конца ясно. А, может быть, ты поедешь к ней.
Однако. Так я прям закоренелым нелегалом стану…
После Злобина я беру материалы и мчусь к Чурбанову. Как известно он большой спец по кадрам, вот пусть и решает.
Я кладу папку Крутицких на стол.
— Юрий Михайлович, вот этот человек очень сильно мешает нам с вами двигаться вперёд. Вы бы не могли пнуть его коленом под зад?
— Крутицких? — удивляется Чурбанов. — Нормальный мужик, преданный работе. У него и показатели отличные. Трудяга. Думаю, на первый раз с ним можно просто переговорить. Направить, сориентировать, сделать корректировку.
— Можно попробовать, конечно, — пожимаю я плечами, — но он связан с криминалом и будет всегда лить воду на чужую мельницу. Будет нас с вами тормозить, материалы собирать, он с Романовым вась-вась, капать начнёт, а тот Леониду Ильичу решит сигнализировать. Брежнев его уважает, сами знаете. Романова то есть.
Чурбанов задумчиво просматривает материалы.
— Да, — качает он головой. — Кто бы мог подумать на Крутицких… Это всё ещё проверить надо, но в принципе и без проверок всяких понятно, что с такими делами ему за счастье будет, если просто уволят и на зону не пошлют.
— Ну, это, как вам будет надобно. У меня никаких пожеланий не имеется. Нет, вру, имеются. Давайте Печёнкина поставим на его место. Пусть проявит себя, а там уж вы посмотрите и решите, что с ним дальше делать. Он, конечно, продажная шкура и ни о какой преданности речи быть не может, но он очень хочет в Москву вернуться и если его обнадёжить, будет рвать… свою плоть, не жалея сил. Правда, его нужно контролировать, а кого, с другой стороны, не нужно? Организатор он неплохой. А на этом этапе нам такие беспринципные нужны.
— На этом этапе? — хмурится Чурбанов.
— Ну, конечно, — подтверждаю я. — Пока так. А потом потребуются государственники, люди надёжные, честные и нацеленные на обустройство страны. И тогда Печёнкины пойдут куда подальше. В лучшем случае, в ночные сторожа, а в худшем — к стенке. Всех их заменим в одночасье.
— Хм… Когда это потом? Немного непонятно, что ты имеешь в виду.
— Юрий Михайлович, сейчас мы с вами просто готовимся к неизвестности, которая нас ожидает после ухода дорогого Леонида Ильича. Если встретим будущие турбулентности, кажущиеся неизбежными, во всеоружии, окажемся на высоте, недоступной ни для ветров, ни для лавин, ни для простых смертных. Я вам точно говорю.
— Ладно, давай посмотрим твоего Печёнкина.
— Я его привезу тогда, хорошо?
— Ну вези. Лучше тогда сразу в Ленинград, чтобы с начальником главка сразу познакомить.
На этом и расстаёмся. Прежде чем мчаться в аэропорт, я звоню в Геленджик.
— Дядя Гена, приветик.
— Не дядя Гена, — строго поправляет меня он, — а товарищ капитан. Скоро майором, кстати, стану. Покатило, да?
— Покатило, — подтверждаю я. — Как жизнь? Обустраиваешься потихоньку.
— Обустроился уже, — посмеивается он. — Лариска пашет, как не в себя. И по дому, и так, вообще. Хорошая баба!
— Понятно… А где Наталья?
Я спрашиваю как бы независимым тоном, но всем всё понятно и без дополнительных объяснений…
— Так это, — немного растерянно звучит голос в трубке. — Я ж на работе… Не знаю, что она там делать собиралась… На море пошла, наверное… Что, сказать, чтобы позвонила?
— Не надо, — вздыхаю я. — Захочет, сама позвонит…
— О, Егорка! — удивляется Печёнкин, когда я бодро захожу к нему в кабинет. — Ты какими судьбами в наших краях?
— За вами прилетел, — усмехаюсь я и рассказываю идею.
Он надолго задумывается.
— Погоди, — говорит он. — Формально — это понижение. Тут я в области самый главный мент, а ты мне предлагаешь пойти на ставку заместителя. Это что, Егор, за шуточки?
— Ну, вы сравнили, — мотаю я головой, — с Ленинградом. Там главк, к тому же, сразу хату дают, зарплата повыше, да и обязанностей побольше. Проявите себя, и следующим шагом будет перевод в Москву, причём на крутую позицию. Но только, чтобы попасть и в Питер-то, вам придётся присягнуть и поклясться в верности и преданности. Если где-то, кое-где у нас порой… Понимаете, да? Руку целовать, на коленях стоять, впредь обещать блюстись. В общем, собирайтесь, я вас отвезу и представлю тем, от кого зависит ваша новая жизнь.
— Да я и без тебя всех знаю! — качает он головой, а сам стреляет глазами, не в силах скрыть радость.
Летим в Питер. Встречи назначены на завтрашнее число, поэтому неожиданно у меня высвобождается пара свободных часов, и я звоню Угольку, но его нигде не нахожу, поэтому делаю звонок Бекштейну. Я его стараюсь не выпускать из поля зрения.
— Егор, ты здесь? — спрашивает он одновременно с облегчением и тревогой.
— Да, здесь, — отвечаю я. — Что-то случилось?
— Нет-нет, — поспешно говорит он, явно стараясь выглядеть непринуждённее, чем есть на самом деле. — А ты бы мог ко мне в комбинат подскочить? Тут есть разговор один очень важный.
— Не в ресторан?
— Нет, в комбинат. Помнишь где? Проходи сразу на склад в комнату кладовщика. Ты там был уже.
— Да помню я, скоро буду.
Вернее сказать, не буду, а будем. Я звоню Пашке, который уже начинает понемногу работать и входить в курс дела, и сообщаю, что еду к Бекштейну. А он обещает прислать туда бойцов.
Мы подъезжаем с Аликом и Виктором к зданию производственного комплекса чуть раньше. Спокойно проходим внутрь, не обнаруживая никаких следов шухера, как, собственно и охраны. Возможно, нужно не торопиться, а дождаться парней, но я этого не делаю и иду прямиком в комнату кладовщика, как поступал несколько раз в последнее время.
Здесь удобно разговаривать, никто не мешает, да и подальше от посторонних глаз. Бекштейну всё равно, а я хочу немного больше конспирации. Не нужно мне слишком часто светиться в его обществе, пока Крутицких кружит надо мной, как коршун.
Виктор и Алик идут следом. В принципе, у нас всё ровно и никаких сюрпризов не ожидается. Впрочем сюрпризы на то и сюрпризы, чтобы появляться неожиданно.
Я громко и уверенно стучу в дверь и, не дожидаясь предложения войти, толкаю её от себя. Она распахивается и… и я замираю на пороге. Посреди довольно просторного помещения сидит Бекштейн, примотанный к стулу верёвками.
На полу, спиной к спине примотанные друг к другу, сидят рыжий боксёр с товарищем, его персональные охранники.
— Что стоите? — раздаётся за нашими спинами слегка насмешливый голос с восточным акцентом.
Мы поворачиваемся и видим четверых узбеков, двое из которых вооружены пушками.
— Заходите, гости дорогие, чувствуйте себя, как дома, — усмехается один из них. — Веселиться будем. Не пожалеете.
19. Ешьте, пока есть возможность
— И кто же вы, гостеприимные хозяева не в своём доме? — спрашиваю я. — Ас-саляму алейкум, господа басмачи. Какими судьбами в наших краях?
— Ва-'аляйкуму с-саля̄м, — отвечает с усмешкой бородач со злым цепким взглядом, вылитый Чёрный Абдулла. — Какой образованный молодой человек. Главное, воспитанный и вежливый. Проходи, дорогой. Гостем будешь.
— Ну, и кто же вы такие? — интересуюсь я.
— Сейчас узнаем, — мягко отвечает он, но взгляд его остаётся очень и очень твёрдым. — Шагай-шагай.
Ну что тут поделать, против ствола с голыми руками не попрёшь, по крайней мере пока. Я вздыхаю и вхожу в комнату. Парни идут за мной. А следом заходят и басмачи.
Я оказываюсь в помещении с некогда белыми стенами и потемневшим дощатым деревянным полом. Пахнет дёгтем и пылью. Тусклая лампа под потолком делает обстановку почти что сказочной. У входа стоит большой сейф из толстого металла, а у дальней стены шкаф и письменный стол, заваленный бумагами.
— Илюха, — пеняю я Бекштейну, — что ж ты не намекнул даже. Не гуд это, совсем не гуд. О, да тебе фейс что ли начистили?
Под глазом у него наливается свежий бланш. Так что акция, судя по всему, не шуточная.
— Ты, значит и есть тот самый Бро? — спрашивает Чёрный Абдулла.
— Тот или не тот я не знаю, — пожимаю я плечами. — Но иногда меня так называют. А ты кто такой? Лисичка-сестричка или волк зубами щёлк?
— Остряк, да? — понимающе хмыкает басмач-бородач. — Молодец, смелый мальчик.
Двое басмачей подходят к Алику, а один держит его на мушке.
— А по какому случаю банкет? — уточняю я. — О чём речь? Илья, кто эти люди?
— Мы? — удивляется Абдулла. — Интересная, наверное, у тебя жизнь, если ты даже не догадываешься кто именно к тебе приехал. Наверно, много таких, как мы, да? Мы хозяева поезда.
— Хозяева поезда? — удивляюсь я. — У вас что, типа свой подпольный поезд? А Илюха, наверное, отказался билет купить? Я могу купить пару билетиков, если это поможет вам раскрутиться.
— Смешно, — улыбается Чёрный Абдулла, но его тёмные глаза мечут настоящие молнии.
Если бы Зевс был узбеком, должен был бы выглядеть, как этот чувак, сто про.
— Ты знаешь, сколько нам денег должен? Один миллион рублей.
— Ого! — восклицаю я. — Ты от имени всей республики что ли счёт выставляешь? Я тебе так скажу, дорогой, не знаю твоего имени, но столько рублей я даже за полёт на космическом корабле не готов отстегнуть, чего уж тут про поезд говорить. Извини. Попробуй договориться с ВЦСПС.
— Понятно, — усмехается он. — Мне всё понятно. Но я хочу, чтобы ты тоже кое-что понял. Ты отдашь нам деньги, которые мы потеряли из-за налёта ментов на поезд и последующей отгрузки другому получателю. И после этого все новые оправки будут проходить только в наш адрес, причём, теперь за две трети цены.
— Интересное предложение, — киваю я. — Крайне привлекательное. Один вопрос. А тебя не смущает, что если у меня хватило умения натравить на состав кучу ментов, то для того, чтобы справиться с тобой, потребуется, куда меньше сил?